Город, окутанный тьмой - Александр Елисеев 3 стр.


 Что ж тебе такого важного должно прийти? Неужто весть о повышении пенсии,  рассмеялся Игнатьев, слегка опершись на невысокий палисад собственного дома.

 Да на что мне пенсия,  отмахнулась старушка.  Мне, слава Богу, на все хватает, да и что нам, старым, надо? Кусок хлеба и стакан молока, вот и сыты. Я жду, может, о моем Петре весточка какая, вдруг что-то удалось выяснить.

 А ты все не угомонишься,  махнул рукой Игнатьев,  больше семидесяти лет прошло, что ты можешь узнать?

 Годы  они не всегда правду скрывают, иногда и наоборот, то, что скрыто вечностью, вдруг открывается. Надежда у меня еще осталась, Семен, понимаешь, надежда! Благодаря ей и прожила все эти годы и до сей поры живу.

 Молодец ты, конечно, Миронова! Мне бы твое упорство и твой оптимизм, давно бы опять женился,  рассмеялся старик. Искренний смех заставил его непривычно широко открыть рот, так что даже больно свело скулы. Семен Петрович машинально взялся за подбородок.  Насмешила ты меня сегодня, Максимовна, с молодости так не смеялся.

 Дурак ты, Игнатьев, всю жизнь был дураком, а к старости стал дурак в кубе,  открыто и дружелюбно улыбнулась Анастасия Максимовна.

 Знаю я, знаю, поэтому вся жизнь прошла через одно место. Эх, как я жалею, что мозги у меня появились только сейчас, как жалею

 Ты уверен, что появились?

 Немножко появилось! Мне бы такие мозги лет в восемнадцать, эх.

 Я вот что заметила за свою долгую жизнь. Ум к человеку никогда не приходит вовремя. В тридцать лет мы рассуждаем, вот бы нам сегодняшний ум, когда стукнуло совершеннолетие, я бы все сделала по-другому, изменила свой путь и точно не наделала бы тех ошибок, непоправимых зачастую. Когда нам исполняется пятьдесят, мы причитаем: «Эх, мне бы в тридцать такие мозги, я бы таких дел наворотил, столько бы всего успел, жизнь стала бы другой». А в старости окунаемся в бурю воспоминаний и диву даемся, какими мы были дураками всю свою жизнь, и только сейчас, на исходе своего существования, вдруг осознаем, какой восхитительный и острый ум у нас сейчас, каков жизненный опыт, какая мудрость, если бы она была с начала нашего жизненного пути! Такую жизнь прекрасную и сказочную представляем в мечтах, аж ноги сводит от досады. А на самом деле знаешь что, Сеня? Мы как родились дураками, так и помрем ими, и ума у нас никогда не было и не будет,  рассмеялась уже полной грудью старушка и потихоньку стала отходить от словоохотливого собеседника.  Пока, пока, пошла я, а то весь день с тобой проболтаешь о всякой ерунде, и почта закроется, не дай Бог. Не болей, Игнатьев, будь здоров.

 Заходи, время будет, Миронова, чайку попьем,  усмехнулся Игнатьев и подмигнул старушке левым глазом.

4

Иван Семикин вернулся домой около десяти вечера, утренний алкоголь давно рассеялся, и осталось только тяжелое удручающее чувство похмелья. Голова казалась огромным чугунным котлом, который нагрели до кипения, и казалось, еще секунда  и он разлетится на тысячу маленьких осколков. Ватные ноги плохо слушались, по всему телу проходила неприятная судорога, жить хотелось слабо.

«Была же бутылка спрятана,  думал Семикин все обратную дорогу из деревни.  Точно была, если эта не нашла».

Зайдя домой, сняв с большим трудом старый замусоленный свитер, Иван сразу задал прямой вопрос жене, времени и желания искать алкоголь тайком не было.

 Маша, там бутылка была спрятана, принеси мне, иначе сейчас сдохну.

 Нет ее уже давно, ты что, забыл, неделю назад ее с Сашкой выпил,  спокойным и ласковым голосом ответила жена.

 Ты что, стерва, совсем мозги растеряла? Что ты мне врешь, курва ощипанная,  рассвирепел Иван и вдруг резким движением руки сгреб на пол все содержимое стола. Тарелка с ароматным супом, тарелка с мятой картошкой и котлетой по-киевски, полный бокал горячего чая, хрустальная сахарница полетели на пол с громким характерным звуком бьющейся посуды.

 Что ты творишь, Ваня, что? Я весь день тебя жду, ужин приготовила, вот твоя благодарность?

 Заткнись! Я тебя в последний раз спрашиваю, где бутылка?  скулы на лице мужчины ходили ритмично, словно неведомая сила играла на них однотипный психотропный ритм.

 Не дам, сказала, иди спать,  по щекам Марии потекли горячие слезы, слезы отчаяния и обиды. Почему это происходит с ней, в чем она виновата? Ведь все было так хорошо, сколько лет Ванечка, еще любимый Ванечка, ее добивался, красиво ухаживал, дарил огромные букеты полевых цветов, читал любовные стихи, совершал глупости  и все ради нее, ради Маши. Какая красивая свадьба была, как все восхищались красотой невесты и статностью жениха. Как вскоре она сообщила ему, что беременна, как они были счастливы. У них родился сын Максимка, счастью не было предела. А сейчас? Стоял перед ней непонятный озлобленный человек, готовый убить за сто грамм горькой противной жидкости.

Вдруг Иван молча встал и, не говоря ни слова, спокойно подошел к жене. Смотря прямо в глаза мутным гневным взглядом, вдруг со всего размаху влепил Маше кулаком в левую щеку, с такой силой, что она, не устояв на ногах, громко рухнула на пол.

 Дура,  спокойно произнес муж и лег на чистую выглаженную постель.

Минуты две женщина лежала неподвижно, только слышались негромкие всхлипывания. После, собравшись с силами, Маша поднялась на ноги, в голове все перемешалось, перед глазами стояла пелена тумана, ноги с трудом слушались.

 Максим, просыпайся, мы уходим,  сын ничего не понял после резко прервавшегося глубокого сна. «Мама, я спать хочу»,  произнес ласковым тоненьким голоском сын.

 Мы уходим, потом поспишь,  Маша начала быстро и умело одевать мальчика, в то время как Иван чуть слышно захрапел, сладко посапывая.

Вышли на улицу, и в лицо им хлынула освежающая августовская прохлада. Идти было некуда, и, подумав несколько мгновений, Маша нехотя постучала в окно соседского дома. Семен Петрович уже спал и с трудом расслышал шум.

 Иду-иду, кого это так поздно несет, совсем уже, что ли, стыд потеряли, старика донимать по ночам. Ну кто там, какие полуночники?

 Дедушка, это я, ваша соседка Мария с сыном, можно, мы войдем? Пожалуйста, нам больше некуда идти,  быстро протараторила женщина, проглатывая множество соленых слез обиды.

 Заходите, сейчас открою.

Маша с Максимом зашли в дом.

 Вот это ничего себе, это что, у тебя вся щека в крови и синеть начинает, иди умойся, я сейчас поищу чем обработать.  Женщина прошла в другую комнату и стала умываться в старом, сделанном из нержавеющей стали умывальнике.

 Неужели это Ваня опять озорует,  с большим волнением и жалостью спросил дедушка.

 Он, он, к сожалению, собака.

 Сейчас я поставлю чай, будешь чай, Максимка? С пряниками и конфетами.

 Буду, буду, дедушка,  весело протараторил мальчик, и лицо его расплылось в широкой улыбке.

«Как мало надо для счастья детям, какие они беззаботные»,  думал Семен Петрович, грея чай.

Мария закончила умываться, и все сели за небольшой, но довольно чистый и удобный стол.

 Вы нас простите за вторжение, нам просто идти некуда, а оставаться с этим в одном доме страшно, что ему еще в дурную голову влезет, неизвестно. Я за Максима боюсь.

 Правильно сделали, что ко мне пришли, мне, старику, люди в праздник, сейчас постелю вам в спальне. Пейте чай, пойду еще варенья принесу из чулана. Будешь варенье, внучок, малиновое?

 Ага,  стесняясь, произнес мальчик.

 Что ж творится с Ваней, эх. Какой хороший был и тут к этой заразе пристрастился, как бы нам его наставить на путь истинный?

 Вот вы, наверное, Семен Петрович, не такой были в молодости и к жене по-другому относились, и глупостей не делали. Сразу видно, какой вы правильный и хороший человек, значит, всегда таким были. Не чета моему дураку.

Старик вдруг глубоко вздохнул и задумался, виновато опуская голову:

 К сожалению, нет, дочка, жизнь я прожил неправильно, и совсем я не святой, а, скорее, наоборот  великий грешник. Жену любил, очень любил, это правда. Но бывало все  и напивался до потери сознания, и руку поднимал, и обижал. Сейчас вспомнить больно, в душе камень появляется от жалости к моей любимой. Ведь, правду говоря, ничего хорошего она в жизни со мной не видела. А сейчас что? В старости мы все праведники становимся и вас, молодых, поучаем, и живем как положено, делаем вид, какие мы замечательные. А на самом деле, Машенька, все мы были молодыми и все мы такие глупости творили, такие ошибки совершали, такие раны глубокие наносили родным людям, что никакие года, никакая старость этого не скроет. Люди  звери по своей природе и всегда делают больно самым близким. Столько обиды и ненависти мы получаем от самых родных людей. Видимо, природа создала так нас, с гнильцой, нам постоянно нужно причинять боль, без этого мы не обходимся. Самое поганое существо на земле  это человек.

 Спокойной ночи, Семен Петрович,  Маша вместе с сыном легли на просторную высокую кровать и через некоторое время уснули беспокойным сном.

5

Иван Семикин проснулся около двенадцати ночи, голова болела еще сильнее, стойкая противная тошнота сдавливала горло.

 Машка, ты где?  крикнул изо всех сил Иван.  Где же эту шалаву носит? Нужно найти бутылку, не могла она ее выкинуть.

Назад Дальше