Скажи мне, что ты был не из тех, кто действовал по заранее уготованному плану.
Конечно, не был, Пенелопа, несмотря на все уговоры моего деда. Только грош цена была моим высказываниям. Меня никто не хотел слушать. Не только адвокат Сорвенгера, но и сам судья почти в открытую потешался надо мной. Они восприняли мои слова как откровения сумасшедшего. Весь зал. Я никогда не ощущал себя так неловко. Хотелось послать их всех к чёрту и уйти, но Не смог.
Ты сохранил своё лицо. Там, где все лгали, ты говорил правду. Неважно поверили ли они тогда. Важно, что ты верил сам себе. Важно, что я знаю то же самое, что и ты. Правда всплывёт наружу рано или поздно.
Они могли бы вызвать тебя на слушание, но не стали, сказал Юлиан. Потому что слова двоих имели бы хоть какой-то вес. Никому это было не нужно, Пенелопа.
Иногда нужно сдаться и оставить всё как есть. Есть силы и люди, которые заведомо выше нас и противостояние с ними самоубийственно.
Там был Лиам Тейлор, не мог угомониться Юлиан. Я уверен, что он тоже знал правду, потому что являлся близким другом Ривальды. Почему молчал и он?
Потому что знал, что это бесполезно, предположила Пенелопа.
Из-за того, что мы заранее считаем все попытки безнадёжными, войны и проигрываются.
Пенелопа пересела к Юлиану и обняла его. Он знал, что она чувствует его боль, и за это ценил её.
В любом случае Сорвенгер за решёткой, и никогда оттуда не выберется, тихо и нежно сказала она. Спустя сто лет ему будет почти сто пятьдесят, а люди редко доживают до такого возраста, сохраняя при этом ясность ума.
Юлиан опустил голову. Он слышал неровное дыхание Пенелопы. Знал, что она испытывает возбуждение, находясь рядом с ним, но не может распорядиться им так, как хочет.
Таких, как он, может остановить только смерть, произнёс Юлиан и поцеловал Пенелопу в щёку. В самом конце я взглянул в глаза Сорвенгера и понял, что всё идёт так, как он спланировал. Глаза не могут врать.
Это паранойя, Юлиан.
Возможно, Пенелопа бросила слегка неосторожное слово, но Юлиан не стал придавать этому значения. Осенью он и сам считал, что одержим паранойей, но в итоге сбылись все его самые худшие опасения.
Если вдруг он вернётся в нашу жизнь, я встану на его пути и отправлю на тот свет, произнёс Юлиан. Ривальда готовила из меня своего преемника, и только лишь из уважения я не должен её подвести.
Пенелопа не относилась всерьёз к его словам. Юлиан не видел её лица, но чувствовал, что на нём пробивается улыбка. Но он не мог злиться на неё из-за этого, потому что ничем пока ещё свои громкие слова не подтвердил.
Мне называть тебя моим героем? спросила Пенелопа.
Достаточно просто «моим».
Он был рад, что Пенелопа перевела разговор в положительное и непринуждённое русло. Юлиан хотел того же самого.
Пенелопа села на его колени и снова начала целовать.
Юлиан вернулся в общежитие уже поздним вечером. По пути от лифта до своей комнаты он встретил нескольких студентов, каждый из которых бросил недоверчивый взгляд в его сторону. В этом не было ничего удивительно в таких закрытых общинах, как общежитие, всегда с осторожностью относятся к чужакам.
Юлиана не особо это заботило его разум был полностью поглощён прошедшим днём: встречей с Пенелопой, примирением и поцелуями. Рано или поздно всё образумится, и Юлиан станет здесь своим. У него всегда неплохо получалось вливаться в подобные компании пусть и не на главные роли, но и не на позиции аутсайдеров.
Гарета не было дома, благодаря чему Юлиан спокойно вздохнул. Едва раскрыв дверь, он увидел стоящий около его кровати большой чемодан на колёсах.
Оперативно, произнёс он и приблизился.
К чемодану была прикреплена небольшая записка, которую Юлиан незамедлительно открыл.
«Надеюсь, ты сделал правильный выбор. Дед в бешенстве, но я уговорила его дать тебе второй шанс.
Ф. Раньери»
Немногословно, но веско. Вещи Юлиана наконец-то прибыли к нему, а дед, скорее всего, не будет преследовать своего внука.
Это было первое утро за долгое время, когда Юлиан действительно проснулся, а не сделал вид. Солнце ещё не встало из-за горизонта, но лучи вчерашнего дня освещали дорогу для Юлиана.
Надев студенческую форму синие брюки, рубашку и жилет, Юлиан отправился в академию.
К счастью, она находилось совсем близко, поэтому Юлиану не пришлось тратить время на общественный транспорт для того, чтобы не опоздать. Город был очень оживлён, как и полагается в утро понедельника сигналили автомобили, прохожие едва ли не расталкивали друг друга, а светофоры еле успевали менять цвет с зелёного на красный и обратно.
Процедура восстановления не заняла много времени.
Элиза Даугтон худая и невысокая женщина со взглядом орлицы и причёской, как у павлина, не торопясь, рассматривала личное дело Юлиана. Она была новым ректором академии, и менее, чем она, на эту должность подходил разве что вервольф Теодор. Юлиан не мог выделить для себя причин этого негатива, но и принять фрау Даугтон, по крайней мере, пока что, не мог.
Юлиан Андерс Мерлин, пробурчала она, не поднимая глаз. Студент первого курса общеобразовательного факультета, специальности «Феникс». Был обвинён в убийстве Грао Дюкса и попытке взлома его дома, после чего отчислен из академии принца Болеслава. В ноябре прошлого года все обвинения были сняты. В январе текущего года по личной просьбе Лиама Тейлора был восстановлен. Герр Мерлин, вам это нужно?
Юлиан не сразу понял её вопроса.
Что вы хотите этим сказать? спросил он.
Вы желаете продолжить обучение или все старания мистера Тейлора были напрасны?
Конечно же, хочу, фрау Даугтон. Иначе бы я не стоял здесь.
Ректор молча кивнула и перелистнула страницу, очевидно, изучая очередной интересный момент из биографии Юлиана.
Был свидетелем по делу Якоба Вольфа Сорвенгера на слушаниях, проходящих в декабре прошлого года и в январе текущего, из-за чего пропустил сессию. Это правда?
Юлиан присутствовал всего лишь на одном слушании из нескольких самом последнем, однако не нашёл причин доносить правду до Даугтон.
Правда, фрау Даугтон. Не было времени прийти раньше.
Очевидно, вы выполняли правое дело. Можете ли вы обещать мне, что более не опорочите репутацию академии? Не попадёте под следствие, не будете соучастником в акте вандализма и катализатором конфронтации с вервольфами?
Юлиан не порочил репутацию академии. Скорее, всё было совсем наоборот, но смысла объяснять не было. В такие моменты принято молчать и поддакивать, не рискуя навлечь на себя неприятности и сбросить с хвоста удачу.
Более не повторится, фрау Даугтон.
Иначе пострадаете не только вы, но и мистер Тейлор, ответила ректор. Вы донельзя везучий человек, герр Мерлин. Никому ранее не удавалось поступить дважды в академию в разгар семестра. Надеюсь, вы окажетесь последним. Теперь о главном сессия была закрыта, но вы, опять же по большой просьбе мистера Тейлора, допущены до пересдач экзаменов и зачётов. На изучение пропущенных знаний и последующие досдачи я даю вам время до 1 марта текущего года. Не справитесь будете отчислены. На этот раз навсегда.
Я справлюсь, фрау Даугтон.
Нисколько не сомневаюсь. Если мы прибыли к компромиссу, не смею вас больше задерживать. Занятия начнутся с минуту на минуту.
Она посмотрела на наручные часы, но так и не сказала точное время Юлиану. Ему это было и не нужно, ибо опоздание на данный момент было последним, что могло его расстроить.
Юлиан восстановлен всё, как и обещал Лиам Тейлор. Он сдержал слово, и Юлиан не имел никакого права подвести преподавателя. Довольно он больше не хочет портить никому жизнь.
Полтора месяца только казались большим сроком, но по факту всё обстояло иначе. Юлиану предстояло сдать физику, алхимию, боевую магию, геометрию, историю Союза Шмельцера и историю оккультизма. Последним в этом списке значилось естествознание, но за это Юлиан волновался меньше всего естествознание в академии преподавал мистер Тейлор.
Всё же остальное походило на лабиринт. Геометрию и физику Юлиан перестал понимать ещё за три года до окончания школы, историю же и вовсе терпеть не мог, а его познания в алхимии ограничивались рецептом вишнёвого коктейля. Боевая магия ещё вызывала какую-то надежду Ривальда преподала ему немало уроков.
Дел было предостаточно, но в отсутствие заговоров и разоблачений Юлиан найдёт время на их выполнение. Он обязан всем Пенелопе, маме, Лиаму Тейлору и памяти Ривальды.
В коридоре Юлиана преследовали настороженные взгляды примерно такие же, как в общежитии, но в куда большем количестве. Юлиан знал, что означают эти взгляды, но старался избегать их. Если он встретит кого-то знакомого, всё образумится и взгляды перестанут что-то значить.
Юлиан понимал, что половина студентов откровенно ненавидит его. Наверняка, они помнили, в чём обвиняли Юлиана осенью, и не до всех дошла новость о полном оправдании. И, даже если дошла, многие оставили внутри себя осадок.
Невиновных не бывает.