Не ищи причин. Поэма - Валерий Александрович Грушницкий 4 стр.

Далёкое будущее плачет всегда.
Удивительная планета по небу летит.
Разумный океан плывёт через города
Гости из подсознания, как в нóсе ринит.
Реальность свою построил я сам.
И в ней затруднительно даже дышать.
И этот пейзаж в такт колоколам
Заставит меня хоть не умирать.

Февральское утро меня полюбило.
Грустная шла, подгибая ботинки,
Девочка в белой, крахмаленной шапке.
Люди, сидевшие в красной палатке,
Судачили рыбу на весь берег мой.
Без следа ты ушла. Я крикнул: «Постой!».
Зима не кончалась, искрилась снежинкой.
Исповедь ты считала «картинкой».
Мы очень долго искали с тобой
Разные способы быть под Луной.
Hysteria души считалась нормальной.
Нет настроения. В дальние дали
Мне бы питерский добрый и грозный
Дождь Покрывающий слёзы
Билет в трамвай в дальний снег.
Счастье  не просто билет.
Бедная шла, придержав все заплатки,
Девочка в белой, крахмаленной шапке.
Осень налила дождей полон рот.
Город захвачен и скинут за бóрт.
Выстужен я. Встретил небо и хмурым
Октябрём Пожинаю все тюрьмы.
Исповедь значит теперь что-то больше.
О чём-то осень безмолвная просит.
Сегодня плачет И разве она?
Недаром я встретил девочку. Да.
Я потерян, сжимаю края все у папки
Ты сломана без накрахмаленной шапки.
Люди смотрели на нас все презренно.
Зачем-то опять подгибаем колени.
Три миндальных заката сияли.
Сóлнца будто из закáленной стали.
Хризантем не жалею ни разу.
Уходи. Но забуду не сразу.
Третьего не видел. Мне, собственно, зябко.
Не дано мне любить девочку в шапке.
Прощальное ты написала письмо.
Цвета позабылись. Всё сразу ушло.
Сентября я не помню. Не вспомню вовек.
Осень медовая была, вот и нет.
Сводит с ума я не вижу её.
Обними, как промёрзлоё чёрно пальто.
Я буду счастлив! Я буду цел!
Не было ночи Не было дел.
Исповедь вновь я пишу на тетрадке.
Знаешь, девчонка в крахмаленной шапке,
Как больно порой и всегда, и во мне
Милый твой почерк видеть везде?..
Я до сверкавшей во тьме полурозы
Последнего видел с букетом мимозы.
Лучшей я мню эту девочку в шапке.
Женщине милой расскажет всё кратко.
На Земле тебе равных не будет соцветий.
Если он вновь вернётся и будет третий,
Позовёт тебя вместе, уйдёте домой.
Вроде я не кричу, уставши: «Постой!».
Держишься ты, не даёшь мне объятий.
День и один, как другой, без принятий.
Что же ты, друг, променяла ты тряпку.
Девочка в белой, крахмаленной шапке.
Видишь, одна ты стоишь пред трамваем.
Любовь никому не отдашь. Мы играем.
Убивает стою. Перед рельсами, тряпка.
Тряпка ждёт девочку в беленькой шапке.

Потерпи ещё чуть-чуть. Небо в серебре.
Сама ты знаешь 
это небо нам уж не достать.
Всё это знаем, но так и судим по себе.
В скитании, в котором жизнь есть мать.
Жизни небо нам не дало. Так уж не далó.
А я смотрел на это так, будто так и надо.
Ухожу в темноту. И знаю, что небо одно.
Просто везде стоит одна колоннада.
Чтобы ты была одна, небо я просил.
Счастлив был,
когда мне небо Солнце вдруг открыло.
Замечательный кто-нибудь вышел из сил,
А на свете есть точно дерево мира?
Не узнаешь. Всё небо промёрзлое съело.
Ну а ты  тёплый, единственный, светлый
Вечер осени. Небо сияет всецело.
Что может быть таким же отчаянно редким?
Больнее, чем сердце разрытое скорчить.
Одиночество?
Знаете, можно прожить и так.
Попросту я один зачем-то всё морщусь.
Ничего. В любви я  такой же дурак.

Я был незнакомцем, невиданным, да.
Сказал о тебе, ни на что не надеясь,
Своей я матери, и даже через года
«Оставайтесь приятелями»  тоже несмело
Она ответила, что так нельзя.
А я отца не знаю целый век.
Он ушел, а дверь скрипела, скользя.
Двенадцати мне не было. Он  человек.
Твоя нежность била разрядами молний.
Только разве способен учуять я
На губах твоих поцелуи от посторонних?
Красным месивом билась твоя струя.
Из помады твоей я сделал брелок.
И следа не осталось от прошлых хозяев.
Ушёл я и вытер всё в сливной сток.
Сказал, что любви твоей больше не надо.
Не надо бежать за любовью с помадой.
Нанесу я другую, и будет та краше.
Что давно ты искала. Искала. Но надо
Мне стыдно, что я не могу жить иначе.
Ты мне мешала жить и жить сама хотела.
Я за собой железный занавес прикрыл.
Закрыл я дверь. Но не увидев тела
Но безудержно радостно открыл,
Что это была не любовь, а просто
Ты. Зачем мне такое брать?
Когда надежды не дают нам роста,
Тускнеют, меркнут и в гробе мать,
Прими из рук моих надежду,
Ещё одну, чтоб лучик твой не сник.
Не для того я строил всем невежду,
Чтоб стало легче с нею вмиг.
А для того, чтоб сердце укрепляя,
Я не ушёл во тьму, а жил при свете дня.
Я знаю. Жаль, что много знаю.
А ты  убийца. Чернь без короля.
Хоть и не óтнял жизни светочь,
Ничего, жизнь течёт своим чередом.
Меня убила маленькая мелочь,
Оставив ночью полыхать мой дом.
Мне поцелуй испропобовать бы новый.
Один. Её. Она  не та, что ты.
И больше никогда не чувствовать изгоем.
Ты извернулась, лишь бы был один.
Я для тебя забыл, что значит  чувство.
Свою любовь истéрзал, истаскал.
А ты свернула шею. Ну, искусство!
Но я опять подъемлюсь на скандал.
Ты молодость мою испачкала в грязи,
И красоту свою я перестал вмиг видеть.
Ты была той, кому писал стихи.
Их разбросал, чтоб больше не увидеть.
И вдруг, гуляя по ночным аллеям,
Я силой рук почувстовал не то.
Ты шла, улыбки добродушно клея.
Я придавал тому эффект кино.
Твоей белёсой коже, как с картинки.
И гýбам, что сиреневый окрас.
Я думал, ты  Мадонна с Мытки,
Но не кобýра на сто раз.
Виню зачем-то доброту, душевность.
Сегодня небо светит, как сейчас.
Впервые взоры обращаю к небу.
Я выставляю это напоказ.
Пускай тебе страшно, на то он плевал.
Твой двухметровый мужчина в кепке.
И с каждой слезинкой в сердце развал,
По грубой щетине сползают метки.
Ты отдаёшь мне слёзы, печали.
По капле собственной силы даёшь.
А как же мне быть? В любовные дали?
Но я ведь один и замкнут, как ёж.
Не так уж красива твоя голова.
Не так уж умна и пригожа идея.
Но кто, как не я, отдаст все слова?
Здесь есть лишь любовь без красоты тела.
Рядом с тобою неловко и грустно.
Цветы я несу, конечно, другой.
Что принёс я тебе? Слова и безвкусье.
Милая, я позабыл, кто такой.
Сегодня увяли наверно, тюльпаны.
Тебя обманули. Любовь не важна.
О, эта жестокость! Смеялись вараны,
Покуда моя любовь всё жила.
И продавщиц я ничуть не жалею!
Теперь я знаю, что дело в деньгах.
Я не мог иначе, я просто не смею
Говорил я когда-то о чьих-то слезах.
О любимых детских именах смеялись губы.
О бесконечной ночи трепались глаза.
В одной кровати лежим мы, как зубы,
В загородной даче, под name-ом «десна».
Теперь я знаю, космос лишь один.
Я не мог достать до звёзд руками.
Иначе был бы только инвалид
И пропадал бы томными ночами.
На сутки-двое. Это, друг, не важно.
Алкоголь есть любовь без правил игры.
Без плода может быть что-нибудь страшно.
Всё кончено. Я начинаю с иглы.
Оставь меня в покое, сладкий образ!
Отвянь ты от меня! Прошу, заткнись!
И только лишь на острове том Родос
Одна теперь. Живи ты и стыдись!

Сначала мысли преврати в обрубок,
Держи немыслимо, так сильно
Его за руку. Рви как незабудку.
А потом никогда, ничуть не красиво
Не дотрагивайся до его лица.
До него и самого ты не касайся.
Вновь небо пыщет облаками из свинца.
Встречайся ему, но небу не кайся.
На пути почти нет никого.
Каждый вновь сошёл с того пути.
День печалит  сердце без всего.
Делай вид и просто, друг, молчи.
Будто его не будет, не звали
Не существует в помине его.
Веди себя так, как будто в печали,
Будто ты всё вмиг придумал легко.
Что ты говорил, печальный мастер?
Всё было ложью. И без обязательств
Всё спиртом наполняешь, как фломастер.
И сердце бьёшь, не чуя издевательств.

Засыпаю комната без света.