Подобное творчество было характерно для моих первых книг «Проба пера» и «Хочу я с вами поделиться», где основными жанрами были сатира и юмор. Эпиграфом к первой книге было перечисление главных направлений:
мягкая сатира
твердый юморок
тонкие намеки
пара толстых строк
дельные советы влезть как на Парнас
А если вы чуть-чуть с «приветом»,
Найдется что-то и для вас!
Ярлыки-характеристики в двух-трех словах мне всегда нравились. Я их записывал со своими ироничными пояснениями просто так- на память. Позже они вошли в книгу «Штрихи к портрету современника».
Он был совсем незаметный клерк. Он был педант, буквоед и зануда. Даже прозвище у него было заурядное «Сухарь».
Жизнь его протекала незаметно и буднично. Никто не верил, что у него есть подруга. Когда он её всё же показал, то все были шокированы это был наш Сухарь, но минимум в квадрате. Этому невзрачному существу все тут же присвоили прозвище «Рутина».
Прозвище у него было «Арахис Арахисыч», то ли потому что он лихо рыл землю, выслуживаясь перед начальством, то ли потому что лицо у него было землистого цвета.
Его все называли «Хорошистом», но, не потому что он когда-то хорошо учился, и не потому, что он хорошо работал, а за его страсть к хорошеньким девочкам.
Он знал очень много. Было просто удивительно, сколько всего он держал в голове. Ещё более удивительным было то, что все его познания были совершенно бес-полезны, а нужным и полезным знаниям места в этих захламлённых мозгах уже не находилось. Может потому все приняли в обиход сокращённый вариант его фамилии Харламов «Хламов».
Её часто можно было встретить среди таксистов и рыночных торговцев. В кожаной куртке и в видавшей виды песцовой шапке, она громко смеялась над их солёными шутками. Прозвище у неё было «Банкирша», почему? да просто она часто давала в кредит.
По тому, как он рассматривал чужие недостатки и свои достоинства, он и получил прозвище «Микроскоп».
значение меткого слова я отметил в одном из ранних стихотворений:
лагословенен наш язык
Наш инструмент общенья:
Им можно запросто убить
И вымолить прощенье,
Им можно о любви сказать,
Ему подвластна лесть,
Коварно можно им предать,
Из-за него же сесть,
Часами можно воду лить
Или стихи читать,
Им можно правду говорить
И беспрестанно лгать,
Им можно многое творить
Добавлю лишь немножко:
Мы вкус им можем ощутить
Разваренной картошки
И, прожевав, ей гимн воспеть:
«Ну, хороша! Ну, обалдеть!»
Идейный впрыск
Из искры возгорится пламя!
Пионерский девизВот мы и стали пионерами. Это случилось в 4 классе. Слово идеология мы тогда не знали, а термины агитация и пропаганда хоть и слышали, но они нам были «до фени». И то, что пропаганда изначально означало «поганая проповедь» сам узнал, только когда занялся древней историей.
А тогда все мы были уверены, что учителя и воспитатели нам желают только хорошее. А нас просто подталкивали к «общаку» надо быть как все и не отрываться от коллектива.
Путь строителя коммунизма был четко обозначен:
1. октябренок пионер комсомолец.
2. школа ВУЗ предприятие,
3. семья квартира дача. Позже еще автомобиль.
Вожди менялись, а установки на их почитание и послушание родимой партии оставались неизменными.
Родители рассказывали, как в детстве их заставляли разучивать стишки, типа:
Я на вишенку залез
Не могу накушаться,
Деда Ленин говорил:
Надо маму слушаться.
Потом узнал, что строчку «Деда Ленин говорил» заменили на другую: «Вождь наш Сталин говорил». Но вскоре дедушку Ленина вновь вернули на место.
Потом узнал, что строчку «Деда Ленин говорил» заменили на другую: «Вождь наш Сталин говорил». Но вскоре дедушку Ленина вновь вернули на место.
В период хрущевской оттепели культ Сталина был развеян. Однако Ленин остался нетронутым и еще в 60-70-х на светло-зеленых тетрадках в клеточку или линеечку можно было прочесть:
«Помни всегда, открывая тетрадь, что Ленин учился на круглые пять!».
Правда в детский фольклор медленно начал проникать ироничный подтекст. И я сразу его ощущал, ставя в детских стишках ударение там где нужно:
Хорошо, что наш Гагарин,
Не еврей и не татарин,
Не тунгус и не узбек,
А наш, советский, человек!
Эта ирония все нарастала. И в 70-х антисоветские стихи уже звучали на всех углах:
После весны наступило вновь лето,
И солнышко светит по-прежнему.
Партии нашей спасибо за это,
И лично товарищу Брежневу!
Да здравствует наука!
Да здравствует Прогресс!
И славная политика ЦК КПСС!
Наши кураторы из старших классов сами втихаря над этим смеялись, но нам демонстративно грозили пальчиком.
Будь готов!
Лидеров идеологического фронта формировали из пионервожатых. Вообще в СССР « карьерная лестница» подкованных чиновников была поставлена четко. Начиналось все со старост класса и совета пионерских дружин. Потом пионервожатые-старшеклассники. А позже студенты педагогических училищ в пионерских лагерях. После команды «Отбой» у них начиналась своя веселая не лагерная жизнь. Мы их понимали сколько можно родной партии честь отдавать можно и оттянуться. Я был очень любознательным и все это видел. Но осмысление и оформление былого происходило позже:
Во Владивостоке сухо,
А у нас дожди все льют.
Я сижу один под «мухой»,
По стеклу дождинки бьют.
Барабанят мелким градом,
Даже звон стоит в ушах,
Вспомнил я как мы с отрядом
Проходили в лагерях.
Там трубили нам горнисты,
То подъем, а то обед,
Наш вожатый, выпив триста,
Вдруг ушел в «нейтралитет».
Мы ж оставшиеся двести,
Положили на язык,
Васька побежал к невестам,
Я ж задумался и сник.
Разошлись пути-дорожки,
Васька больше по бабью,
Я же в час по чайной ложке
Тихо думаю и пью.
Мысль поймал!
Сижу довольный,
Дождик льет, а я впотьмах,
Тост поднял слегка фривольный:
За свободу в лагерях!
Отдать честь звучало несколько странно
Дух того детско-юношеского протеста выплывал и в позднем поэтическом творчестве в пародийном жанре. В 2006 году вышла книга "Седла для Пегаса" о том как не надо писать стихи.
Хотя здесь протест был выражен и литературным чиновникам. Например, редакторам солидных литературных журналов, печатавших вот такую поэтическую муру:
Поленовский московский дворик,
и школьный чопорный кирпич
и мы, отравленные ядом,
домой, счастливые, идём!
Юлия Покровская («Новый мир» 2, 2005г.)
Сразу нахлынуло воспоминание с продолжением в настоящее и будущее:
Галстук, помню, повязали
Флага красного клочок,
Дружно честь мы все отдали
На груди блестел значок!
Наш вожатый Федя Баскин
В коммунизм нас бодро звал.
Будет жизнь в нём словно в сказке!
Он нам твёрдо обещал.
Горячо всё обсуждали,
«Будь готов!» бросали клич,
И совсем не замечали
Школьный чопорный кирпич,
Притаился что под крышей,
Под железным козырьком,
Мы смотрели дальше, выше,
Собирали металлолом,
Стенгазету выпускали,
Песню пели про отряд,
И бездумно потребляли
Весь идейный этот яд.
Не пришлось пожить нам в сказке
Жизнь оскалилась как зверь
Федя двадцать лет в коляске
Улыбается теперь.