Первая мысль патетика, вторая мягкий сарказм.. Потому и озвучивать их надо по-разному. Обычные люди тоже умеют выражать свои эмоции на противовесе. Услышал тут недавно от нашей уборщицы Антонины поэтичную фразу:
Опять вот кто-то на полу следы оставил
Таким бы надо ноги отрывать!
Очень эффективная фраза! Я стал вытирать обувь тщательнее.
Эмоциональность поэтики замечена давно. В древнем Риме почти век заседание сената закрывали фразой:
Кафаген должен быть разрушен!
Именно игра интонаций дает возможность сильнее воздействовать на слушателя. И всегда лучше воспринимается с голоса певцов и профессионалов художественного слова.
Решил потренироваться на мелочах в них и застрял, выражая свои и чужие мысли яркими фразами которые мне дарили люди:
Прагматик:
Я президентом становиться не намерен!
Тем более никто не предлагает.
Девушка:
Ты спонсор? Нет? Тогда свали!
Философ:
Друг это человек, которому ты дорог!
Если он и продаст тебя, то только за большие деньги.
Это простейшие примеры «волны» строка вверх, а следом вниз или наоборот. Варьировать можно по усмотрению ведь главное конечный результат.
P.S. Впоследствии этот жанр даже принес мне небольшие гонорары заказывали поздравления и сценарии торжеств и даже гимны. Среди патетических творений мне не стыдно за это стихотворение написанное к 300-летию Петербурга, ставшее торжественной песней:
ДУША ПЕТЕРБУРГА
Душа Петербурга в слиянии душ
Всех тех, кто здесь жили, мечтали, ваяли,
Три века всего лишь, как невская глушь
Исчезла и вот уж дворцы засверкали,
И в камень оделись Невы берега,
Повисли мосты над сетью каналов.
Душа Петербурга светла и легка,
Хотя она и в гранитной оправе.
Слышны отголоски далёких пиров,
Звучит метроном, что отсчитывал голод
В те дни, когда не было хлеба и дров,
Но враг никогда не вступал в этот город.
Душа Петербурга как будто волной
Накроет любого уже на вокзале,
В ней души и тех, кто за серой стеной
Замучены были, кого расстреляли.
Но вдруг сквозь туман, пелену облаков
Луч солнца прорвётся к творениям зодчих.
Витает над городом множество снов,
Что были похищены в белые ночи.
И в сердце надежда: с такою душой
Наш город прекрасный избавлен от тлена.
И с верой, что ждёт его мир и покой,
Пред ним я свои преклоняю колена.
2003 г.
Зона охвата
По тогдашней провинциальной моде в начальной школе ходил в танцевальный кружок и музыкальную школу. Там меня просветили про пуанты и батманы, про сольфеджио и сонаты родители были довольны культуру впитывал. Не знали, что основы выживания я проходил во дворе у местной шпаны, что мной тщательно скрывалось.
Вот тогда из-за моего широкого кругозора и пошло раздвоение личности приспосабливался к жизни в лицемерном обществе. Позже это сформулировал так:
Так двойственность в меня засела,
Что не расстаться с ней до гроба!
Одни считают мягкотелом,
Ну а другие твердолобым.
Правда, это не было двуличностью. Просто было интересно со всеми и не хотелось прослыть нигде «белой вороной».
В окружении элитной молодежи щеголял цитатами из великих, и приколами с античным налетом:
В трагедиях Софокла, Еврипида,
Все как у нас, но только лишь без Спида!
А в компаниях местной шпаны щеголял пошлыми прибаутками. Так умело варьируя, не заметил, как получил и там и там статус: «душа компании». Но это уже в старших классах и среди студентов.
Зона охвата почитателей постоянно росла. Разговоры про импрессионистов у одних и про местных шалав у других, все время расширяли и мою лексику.
Я просто рифмовал и окультуривал народные высказывания:
Я просто рифмовал и окультуривал народные высказывания:
Игрок в домино:
Основное развлеченье бабы разного сеченья.
Торговка на рынке:
Кобелей не меряно а мне б для жизни мерина!
Получались рифмованные одностишья, что и было первым шагом в поэтике. Но до поэм я так и не дошел. А зачем? Раскрыть мысль, и обыграть сюжет можно и в коротких формах:
Мне обувь почему-то жмет в коленях
Диагноз точный, но хреновый!
Мы пьем не то, да и помногу
С таким багажом веселых оценок я попал в юмористы-остроумцы. У однокурсников рабочих кровей тоже стал своим в доску. Гуляя с ними по городу выдавал экспромты:
Иду, а впереди такая прелесть
Аж сводит челюсть,
аж сводит челюсть!
Когда по городу без цели я гуляю
То обязательно в пивную попадаю.
Каждый день встречаю чудо
И вот случайно была найдена нужная форма самовыражения. Вышел на кухонные четверостишия анекдоты. Первое написал еще студентом:
Сидим вдвоем смотрю грустит,
И я почему-то грущу.
Я думал наверно, что он угостит,
А он, что я угощу.
Сидим вдвоем
Позже по этому шаблону создал серию «Мы с Серегой». Это был союз дворового интеллигента с представителем народных масс с русским духом (перегарчиком). Поначалу были затронуты только бытовые темы:
Сидим вдвоем, он рассказал, что знает,
Как кайф большой бесплатно получить:
вот у него сегодня теща уезжает
он хочет за порогом скатерть постелить!
Сидим вдвоем поют про стюардессу Жанну,
Для нас такая не доступна высота.
Вдруг слышу Клавкин голос я из ванны:
Иди потри-ка спину, сволота!
Постепенно мои виртуальные собутыльники стали затрагивать политику и идеологию:
Сидим вдвоем, я все листаю Маркса,
Он многотомный труд потомкам завещал,
А я потомкам на стене засохшей ваксой
Три буквы вот и весь мой капитал.
Именно оттуда из кухонь и подворотен я и шагнул в народную поэзию. Первые два сборника стихов и приколов были оценены дворовыми ребятами положительно и я понял с народом связь налажена.
Позже меня часто спрашивали почему я в 90-е не уехал? Уверяли, что с моими данными за рубежом я бы мог хорошо пристроиться. Но я так привык к нашему политическому «веселью» в верхах и изобретательному народу в низах, что решил вариться с ними в одном «котле»:
В Раю не пьют, частушек не поют
кукушка годы никому там не кукует.
По мне так скучновато там живут
ни взяток не берут и не воруют.
Никто по морде никого не бьет
и к правде-матке весь потерян стимул
Пасионат мне этот вряд ли подойдет
Я лучше поживу в стране родимой!
Потому был полностью согласен с поэтом-правдорубом (он сам себя так назвал) Игорем Иртеньевым. В то время я его еще уважал считал его борцом за правду:
Мы проспиртованы насквозь,
Внутри нас все перебродило,
Но знаменитое «авось»
Ни разу нас не подводило.
Двойственность прокочевала со мною всю жизнь. Моя книга «Дуремары перестройки» построена на взаимоотношениях двух главных героев. Оба это я сам со своими внутренними разногласиями и диапазоном взглядов.
Умение слушать других всегда считалось ценным даром. Потому слушал и бабушек у подъездов и соседей рыбаков, своих коллег. А еще торговок на рынке и медсестер, бомжей и стражей порядка. Это была кладовая народного юмора и мудрости. В книге «Хочу я с вами поделиться» одна из глав так и называлась «Каждый день встречаю чудо» с эпиграфом: