Итогом многолетней работы над интерпретацией визуальных образов храма Св. Софии стала книга Э. Истмонда «Искусство и идентичность в XIII в.». В июне 2016 г. в Стамбуле проходила выставка, посвященная византийским памятникам на территории Турции. В каталог выставки, вышедший в итоге как полноценный сборник научных статей под редакцией Э. Истмонда, вошли некоторые фотографии экспедиции[125], часть с неправильной атрибуцией. Например, Св. Евсигния Пынар Уре называет Св. Си-синием[126]. Кроме того, исследовательницей оказалась плохо изучена история непосредственно охраны памятников экспедицией, по ее утверждению, Ф. И. Успенский якобы ничего не говорил о некоторой ответственности русских за сохранность памятников[127], чему противоречат абсолютно все данные, начиная с его официальных докладов руководству Академии наук и докладными записками командиру 5-го корпуса, заканчивая персональными записями в дневнике и свидетельству многочисленных членов экспедиции. О конкретной работе русских в этом направлении будет достаточно сказано далее по тексту.
Несмотря на все сделанные после Ф. И. Успенского открытия в этой области и интерпретации, материалы трапезундских экспедиций не носят исключительно историографический характер или характер только источников по истории науки, так как содержат описания и фотографии исчезнувших в 1920-1940-е гг. памятников и никем после Ф. И. Успенского не изученных.
Такова история Мум-хане джами (христианское название неизвестно), родственная в плане Св. Евгению, которая стояла в удаленном месте в скалах под восточной стеной нижнего города (близко к морю). До Первой мировой войны церковь перестала быть действующей, и вскоре ее разрушили, чтобы дать место полицейскому участку. Фотография тоже сохранилась в коллекции Милле в École des Hautes Etudes[128]. Безвозвратно утеряна (при Тальботе Райсе едва различима) фреска с изображением императоров от Алексея I до Алексея III, которая была опубликована еще Фальмерайером (западная стена, снаружи).
В 2007 и 2017 гг.[129] С. П. Карпов в соответствующих главах своей монографии, посвященных культуре Трапезундской империи, также обращается к краткой характеристике основных памятников Трапезунда. Им подробно рассмотрена историография на эту тему.
Но наиболее полный свод византийских памятников города и его окрестностей (как и в целом всего Понта) был составлен исследователями Э. Брайером и Д. Винфилдом (в двух томах). В 2002 г. вышла их же книга «Поствизантийские памятники Понта»[130], посвященная памятникам Трапезунда XIX в. После выхода статей о трапезундских экспедициях в зарубежной историографии по-прежнему продолжают выходить исследования, которые не принимают во внимание русские непереведенные тексты[131].
Глава 1
Экспедиция 1916 г.
§ 1.1. Организация и проведение экспедиции 1916 г.
Через три месяца после начала Первой мировой войны территория Турции стала одним из театров военных действий с ее многочисленными фронтами на Востоке: Кавказским, Месопотамским, Аравийским, Суэцким, Палестинским, Сирийским, Персидским и Галлиполийским. По мере наступления русских войск на занятых территориях создавались подчиненные командованию военно-административные округа.
К апрелю 1915 г. район между Черным и Каспийским морями был занят русскими в результате проведенной на Кавказском фронте Сарыкамышской операции. Однако из-за недостаточного количества резервов и слабости путей сообщения русская армия летом 1915 г. понесла ряд поражений. Только после Алашкертской, Эрзерумской и Трапезундской операций 1916 г. (рис. 22-24А) положение России на Азиатском театре упрочилось, когда она получила важнейшие в стратегическом плане города Эрзерум, Битлис, Ван, Эрзинджан и Трапезунд; последний предполагалось превратить в мощную базу с достаточным запасом продовольствия и вооружения для кавказской армии[132]. Как считает военный историк А. И. Уткин, эти города Эрзерум и Трапезунд были стратегически важными для Кавказа[133]. Правда, некоторые историки полагают, что наиболее подходящим местом для порта могла быть деревня Платана (западное предместье Трапезунда), а выбор собственно Трапезунда был неудачным[134]. Тем не менее из-за отсутствия сухопутных дорог для связи фронта с тылом занятие Трапезунда (нынешнего турецкого Трабзона) рассматривалось как быстрое решение проблемы снабжения русских войск, в городе была создана временная военная администрация (рис. 30-31А) во главе с комендантом Трапезундского округа и командующим 5-й армией генералом В. А. Яблочкиным, который получил полномочия генерал-губернатора[135].
Современный историк О. Р. Айрапетов отмечает, что «гавань этого города была основной базой, связывающей снабжение 3-й турецкой армии с Константинополем», без которой турки не смогли бы организовать «серьезное контрнаступление на Эрзерум»[136]. Таким образом, занятием Трапезунда русская армия отрезала турецкую армию Трапезундского района от Константинополя. Как пишет историк А. И. Уткин, включение Эрзерума и Трапезунда в состав Российской империи хотя и входило в планы по восточной политике императора Николая II, но чрезмерно увеличивать территорию Армении он не желал[137]. Однако, согласно мнению этого историка, «военные победы первых девяти месяцев 1916 г., победа русской армии в ходе «прорыва Брусилова» и в Закавказье на время возвратили Россию в ранг великих держав. Глядя из исторического далека, видно, что эти победы по существу сделали неизбежными крах Австро-Венгрии и Турции двумя годами позже»[138].
Трапезунд был занят русской армией 5 апреля 1916 г., и это стало одним из самых крупных успехов русской армии за годы войны. Город был важным стратегическим пунктом на Кавказском фронте, и во многом поэтому начальником Трапезундского укрепленного района в Трапезунде на протяжении почти всего времени пребывания в нем русской армии был военный инженер-фортификатор и генерал А. В. фон Шварц, активно участвовавший в строительстве оборонительных сооружений Порт-Артура во время Русско-японской войны, Ивангородской крепости во время Первой мировой, а также Карса. Общая площадь занятых территорий, согласно записям генерала А. В. Шварца, начальника Трапезундского укрепленного района, составляла более чем 2500 кв верст[139] для освоения. Русские строили дороги, расширяли порт.
В июне 1916 г. российское правительство утвердило «Временное положение об управлении областями, завоеванными у Турции по праву войны».
Согласно этому постановлению, присоединенная территория, объявленная временным генерал-губернаторством Турецкой Армении, подчинялась главному командованию Кавказской армии. Кроме экономического[140], началось и научное исследование занятых турецких земель. При штабе 5-й Кавказской армии был создан Археологический отдел, отвечающий за исторические исследования на прифронтовой территории.
Как было принято в то время, когда на завоеванные территории посылались экспедиции научного характера, на Кавказский фронт была послана первая Трапезундская экспедиция академика Ф. И. Успенского (рис. 3А), финансируемая Русским археологическим обществом и Академией наук и состоявшая из руководителя историка-византиниста Ф. И. Успенского (академик прибыл в Трапезунд 13 мая 1916 г.)[141], искусствоведа Ф. И. Шмита (рис. 6А) и художника Н. К. Клуге (рис. 5А). Во главе экспедиции был поставлен выдающийся русский византинист Ф. И. Успенский (1845-1928), славист, профессор, академик АН СССР (с 1900 г. и до 1925 г. петербургской Академии наук), директор Русского археологического института в Константинополе и тайный советник (рис. 3-4А, 32-33А).
Последние 20 лет деятельности Ф. И. Успенского перед Трапезундской экспедицией (1894-1914) были связаны с директорством в Русском археологическом институте в Константинополе. Среди его экспедиций и ознакомительных поездок отметим следующие: 1896 г. поездка в Болгарию, 1897 г. в Иерусалим, 1899-1900 гг. раскопки в Абобе-Плиске, 1900 г. экспедиция в Сирию (Пальмира), 1908 г. работа в Солуни (Фессалоники) над росписью храма Дмитрия Солунского, 1905 г. раскопки в Преславе. Академик С. А. Жебелёв особо выделяет три работы Ф. И. Успенского этого времени: исследование Абобы-Плиски, которое дает сведения о начальном этапе существования Первого болгарского царства, издание Серальского кодекса Восьмикнижия и экспедицию в Пальмиру[142]. Трапезунд, наряду с Новгородом Великим в 1918 г., стал одной из его последних командировок.
Трапезундская экспедиция была не единственной научной экспедицией, проведенной на Кавказском фронте Первой мировой. Летом 1916 г. состоялись также экспедиции филолога Н. Я. Марра и востоковеда С. В. Тер-Аветисяна. Отчеты этих экспедиций читались на заседаниях Московского археологического общества (МАО), Российского археологического общества (РАО)[143], заседаниях бюро Академии наук и частично публиковались в «Известиях отделения АН»[144]. Научная хроника экспедиций в облегченном для читателя варианте печаталась в газете «Новое время»[145]. О присылке отчетов и заметок просили и иностранные издатели. Так, в фонде Успенского сохранились письма французского издателя Буше[146] и издателя[147] греческой газеты «О φάρος της Ανατολής»[148] с просьбой прислать текст выступления об археологических находках экспедиции в Трапезунде.