Крещатик 91 (2021) - Альманах 12 стр.

Адам начинает колдовать около кофемашины.

Отсюда, из далекого Южного города, все происходящее в столицах видится суетным, ненужным, странным, но милым. Вчера вечером наблюдал татарского музыканта, играющего на домбре (или что-то в этом роде). У него не хватало пальцев на руке. Вокруг, нежась осенним теплом вечернего Южного Города, стояли последние туристы и местные жители. Музыкант играл что-то народно-фольклорное, и от этого мне казалось, что он играл здесь всегда. И десять лет назад, и сто лет назад, и даже при греках. Сидел в центре агоры пиликал, приплясывал, а голые греки в белых накидках слезливо вздыхали и спрашивали, почему он не посылает свои стихи в столицу Эсхилу.

Музыкант прекращал играть, закуривал (наверняка в древности тоже что-нибудь курили, нельзя писать музыку и стихи и не курить), обводил древних греков печальным взглядом и отвечал, что этому графоману Эсхилу он не отправит даже туалетную бумагу. Древние греки понимающе кивали седыми головами, бросали древнегреческие монеты с изображением Одиссея и Гефеста и медленно шли к своим женам, которые уже приготовили им черноморскую ставриду и барабульку.

Я вспомнил столицу и понял, что по приезде в Южный город что-то неуловимо изменилось во мне. Мне почему-то стало мучительно жаль всех москвичей, мне стало казаться, что в Москву попадают случайно, возможно, даже насильно, что большинство попавших с удовольствием уедут к морю или в деревни, или в Сибирь, но просто не имеют для этого возможности или сил, или смелости. Я вдруг представил, что каждое утро мэр Москвы усталый и измученный приходит в свой кабинет и не может понять, что он здесь делает. Мэра уже с утра раздражают москвичи, раздражает погода, ему не хочется руководить, его тянет на дачу в осенний подмосковный лес, на тёплую печку, к коту, расстегаям и парному молоку. «Бедный, бедный, мэр»,  думал я и никак не мог понять, что же изменилось у меня в душе.

Рассвет в Южном городе прекрасен и скоротечен. Я вышел на крыльцо, покурил, покормил кота Басю, который стремительно метнулся к моим ногам, стоило открыть входную дверь. Надо ему купить кошачьего корма, а то он за неделю съел весь запас моих сосисок.

Оделся, пошел по улице Пушкина в кафе купить круасан и выпить кофе. В 7-20 она обычно пустынна, но тут я услышал, что кто-то меня зовет. Дорогу перегородил огромный бритый мужичара.

 А ну иди сюда,  грозно сказал он.

Я оглядел себя с головы до ног. Нащупал в кармане 1000 рублей. К мужичаре идти не хотелось. Как даст по голове кулаком величиной с арбуз, и моя работа будет заказывать мне венок.

Но я подошел. Мужичара засопел и вынул из-за пазухи котенка:

 Котенка хочешь?

Я осмотрел улицу Пушкина, по которой в разные стороны шныряли десятки, если не сотни, кошек и котов. Взглянул на мужичару и покачал головой.

 Не хочешь? Жаль.

Мужичара задумался и произнес:

 Тогда давай сигарету.

Дал ему сигарету. Он расплылся.

 Жаль,  говорит,  хороший котенок, смелый, у нас еще пять штук. Бери.

 Нет,  отвечаю,  спасибо, мне на работу.

 Меня Вадик зовут, я тут живу, если котята нужны, заходи. Попрощался с Вадиком и пошел на работу.

В подвале, куда я захожу после работы выпить стаканчик стены расписаны греческими мозаиками. Греки собирают виноград, греки поют песни, танцуют. Говорят, раньше были и фривольные эротические работы, но власть предержащие после ряда эксцессов их убрали.

Я в вине не разбираюсь, поэтому полностью доверяю барменам.

Подошел к барной стойке и говорю:

 Мне вина хорошего, полусладкого.

 Полусладкое хорошим не бывает,  уже удивительно, задумался.

 Тогда коньяка.

 Неправильный ответ,  бармен как-то весело подпрыгивает.

 Не понял,  ну я честно не понял. С какой стати я должен угадывать, что мне пить.

 Если вы хотели полусладкого, то вам нужен портвейн. Сегодня привезли хороший портвейн.

Бармен подмигивает.

 Хорошо, 150 грамм.

 Не 150 а 200.

 У меня нет денег на 200.

 Я налью в долг.

Бармен открывает амбарную книгу и записывает на меня долг.

 Закусывать будете?

 Шоколадку.

 Опять неправильный ответ,  мне опять плохо. Чем ему не угодила шоколадка.

 Сыр? Дорблю?  гадаю как могу.

 Нет, оливки и только с косточкой, только с косточкой.

В Южном городе я нашел книжный магазин моего детства. Не эти помпезные торговые сети Москвы и Питера, с эстрадой, кофейнями и вечерними выступлениями, а просто книжный. Я вошел в просторное светлое помещение и уловил запах книг. Так пахли страницы Майн Рида, Жюля Верна и Луи Бусенара. Теперешние книги так не пахнут. Они все какие-то белые, штампованные, в целлофане и +18.

В книжном было пустынно. За столом в центре полок с книгами, стоящими до потолка, сидел седоватый старичок, который представился Игнатием. Под его столом сидели полосатый серый кот с зеленым ошейником и белая грязная собачонка без ошейника. Игнатий расположился у плазменного телевизора и переключал каналы.

Я осмотрел полки и охнул.

 Можно потрогать?

 Трогайте, трогайте,  Игнатий радостно вскочил и подбежал ко мне.

 Что читаете?

 Да все понемногу, поэзия, философия, история, проза.

 Ооооо,  протянул Игнатий.

 Чего, оооооо?

 Читатель, как же вас мало осталось!

 С чего бы.

 Да сейчас все планшеты и планшеты, игрушки, а у нас книги-с.

Игнатий достал с полки «Переулок» Пятигорского и протянул мне.

 Понимаете,  улыбнувшись спросил он.

 Да редкая книга.

 А то!

 С зарплаты, с зарплаты,  мне было неудобно, но честно зарплата только завтра.

Я вышел из книжного. Игнатий разочарованно смотрел мне во след.

 Слушай, Адам, тебе что 15 лет!

Молодая красивая девушка в белом полупрозрачном плаще за что-то выговаривала Адаму. Она красива той странной южной красотой, когда девушке идут самые неожиданные для северных городов наряды: кожаные штаны в обтяжку, огромные накладные ресницы и неимоверные розовые ногти. Все эти аксессуары так контрастируют с ее бледной кожей.

Мне очень интересно, что такое совершил Адам, что может сделать только пятнадцатилетний.

Я сижу в кафе Адама и подслушиваю их разговор. Я даже оторвался от Льва Шестова «Достоевский и Ницше», хотя с усилием делаю вид, что мне их разговор неинтересен.

Когда мне было 15 лет, я на все знал ответ, ни в чем не сомневался и понимал, что такое хорошо и что такое плохо. Я мог часами раздавать оплеухи литературным классикам и удивлялся их бездарности. Я мог подтянуться 21 раз и выбегал сотку из 12 секунд.

Прислушался. Оказывается, Адам снял с моста свадебный замок и зачем-то подарил его Лиде (вот этой самой девушке). Девушка возмущается и не может понять, зачем он это сделал. Ведь он разбил чью-то семью. Адам горестно сопит. Потом берет ладошку Лиды и аккуратно ее целует. Лида на мгновение замирает и добреет. Адам обещает вернуть замок на место.

 Грязно тут у вас и мелко и жарко,  сказала мне женщина в солнцезащитных очках и присела на лавочку.

Вид у нее был московский. Московский вид легко отличить. Человек легко одет и у него нет рюкзака, куда можно положить одежду, если вдруг неожиданно потеплеет или похолодает.

 Нет, нет,  ответил я, защищая Южный город,  у нас чисто и, в отличие от Москвы, люди убирают сами.

 Что, ни одного таджика?

Я люблю таджиков, но дворниками они в Южном городе не работают.

 Ни одного,  ответил я.

 Дикари,  ответила женщина,  а театры у вас есть?

Я вспомнил наш драматический театр, похожий на корабль с памятной доской какому-то режиссеру, и обиделся.

 И театры есть, и кинотеатры, и ботанический сад, и цирк!

 Ага, в цирке, небось, одни макаки!

«Сама ты макака»,  подумал я и вежливо ответил:

 Недавно к нам завезли индийских слонов, нильских крокодилов, дрессированных утконосов и австралийских кенгуру!

 И море у вас далеко, вы неправильный Южный город!

 Да близко море, мы правильный Южный город!

 И метро у вас нет, и МЦК!  женщина победоносно удалилась.

Я тяжело вздохнул. Метро и МЦК у нас действительно не было. В Москве каждое утро меня сорок пять минут мяли в метро, здесь я хожу до работы 10 минут. Мне захотелось догнать женщину-москвичку и объяснить, что она не права. Даже дернулся, но остановился. Я в Южном городе после Москвы всего месяц. Может, чего-то еще не понимаю.

В Южном городе познакомился с соседкой Надеждой. Мы говорили о погоде и кормили котов. Надежда сказала, что погода у них в Южном городе обманчива и нельзя доверять теплу, также как и южным женщинам, и загадочно посмотрела на меня.