Запад готов был к тому, чтобы Советский союз тоже начал загнивать, но талмуды Ленина являлись мощным заслоном для любого подобного «загнивания».
По возвращению домой слуга народа, возможно это был Шелепин, член Бюро ЦК КПСС, сразу вызвал к себе Булгакова, председателя Госкомитета СССР по профессиональному образованию и дал ему задание выбрать одно, самое лучшее училище в Москве, провести эксперимент по внедрению электроники в учебный процесс. Так мы оказались вовлечены в это мероприятие всесоюзного значения, плюс еще одна московская общеобразовательная школа. Тот, кто разрабатывал эту будущую систему компьютерных технологий, не предполагал, что человечество забудет элементарные правила деления, умножения, извлечения квадратных корней, не говоря уже о сложных задачах физики и математики, так как техника за него решал в миллион раз быстрее. Эти технологии пошли еще дальше, они стали заменять и правила правописания любого языка, а затем эти технологии стали заменять и мозг человека, сначала поработив его, приковав к себе, повлияв на единство семьи и общества в целом. Теперь, когда пишутся эти строки, всякие айфоны, смартфоны, такие маленькие квадратные коробочки, что помещаются в карман, заменяют молодому человеку отца, мать и даже девушку, потому что в этих проклятых чудо аппаратах все есть. Даже виртуальном сексом можно заниматься. Мозг человека по существу перестал трудиться. В этом нет необходимости. Достаточно научиться нажимать на соответствующие кнопки.
Ну а первые приборы были достаточно примитивны и даже смешны, но, тем не менее, очень удобны. Ученик каждой группы хотел побывать в компьютерном классе, поглядеть, пощупать чудо технику.
Этим кабинетом заведовала преподаватель Товстикова. Она вскоре была командирована в Финляндию на двухнедельные курсы.
Вы знаете, как там? просто диву даешься. Ленин дал свободу Финляндии сразу же победы Октября. Лучше бы он освободил Россию, чем Финляндию.
Не завирайтесь, требовал секретарь партийной организации Вишеров.
Есть, сказала Товстикова. Я просто повторяю то, что говорили члены делегации на курсах. И я с ними согласна. Финляндия это это совсем другая страна. Они там загнивали до тех пор, пока их жизнь не стала как в раю, а мы процветаем с голым задом. И стыдно и обидно.
10
Каждая суббота это наиболее загруженный день. Базовые предприятия в этот день уже не работали. В советской стране по примеру загнивающего запада стали переходить на пятидневную рабочую неделю, а учебные заведения, как наиболее отсталые точки народного хозяйстве, еще какоето время работали по старой схеме.
Открыв двери вех кабинетов и мастерских, мы могли принять до 550 человек, а остальные ученики как правило последнего курса гуляли. И я был занят, как ни в какой другой день. У меня в расписании было шесть уроков.
Гдето в районе двух часов дня, я как выжатый лимон, спустился к себе в кабинет попить водичке, увлажнить пересохшее горло. Едва я присел, как в мой кабинет вошел отец Лили и ее мать Зульфия, а также младший брат Заур. Лиля плелась в хвосте. Она не смотрела на меня, словно я был ей противен, и прижалась к матери, ярко выраженной татарке с широко поставленными глазами, как у монголки. Отец красавец мужчина совсем не походил на татарина. Лиля взяла больше от отца, чем от матери.
После знакомства с будущей тещей, все расселись в кресла, но разговор не клеился. Академик не знал с чего начать, мать Лилии сидела, в рот воды набрав, и, както враждебно, посматривала в мою сторону. Мне казалось: сейчас набросится на меня и вырвет чуб, который уже стал седеть. Лиля, прижавшись к матери, сидела, опустив глаза.
Ну что, наконец, произнес глава семьи, я вижу: моя дочь так изменилась, не знаю, кто на нее мог так повлиять. Вы, Александр Павлович, могли бы больше уделить ей внимания с тем, чтобы подчинить своей воле, а то я боюсь: ребенок совсем испортится.
Папа
Молчи, тебе слово не давали. Так вот, Александр Павлович, у вас семья, я знаю, но все бывает, всякие там исключения и наша дочь стоит определенных жертв
Папа! снова с мольбой в голосе произнесла Лиля.
Молчи, кому сказано?! Я могу и здесь отхлестать тебя ремнем, я твой отец и пока ты не выйдешь замуж, я в любое время имею право употребить в отношении тебя свою власть. А у меня неограниченная власть. Что касается вашей диссертации, Александр Павлович, она должна быть написана и защищена. Других мнений быть не может. А ты, он повернул голову к дочери, в этом году должна поступить в очную аспирантуру, с Татьяной Николаевной я уже договорился. Ив этом году вы могли бы пожениться, создать крепкую семью. Времени у вас много. Этот вопрос решался на семейном совете, без тебя, разумеется. Тут так: как скажет отец, так и должно быть. Мать, правда, упиралась, но я один раз на нее цыкнул, и она голову в подол.
Молчи, кому сказано?! Я могу и здесь отхлестать тебя ремнем, я твой отец и пока ты не выйдешь замуж, я в любое время имею право употребить в отношении тебя свою власть. А у меня неограниченная власть. Что касается вашей диссертации, Александр Павлович, она должна быть написана и защищена. Других мнений быть не может. А ты, он повернул голову к дочери, в этом году должна поступить в очную аспирантуру, с Татьяной Николаевной я уже договорился. Ив этом году вы могли бы пожениться, создать крепкую семью. Времени у вас много. Этот вопрос решался на семейном совете, без тебя, разумеется. Тут так: как скажет отец, так и должно быть. Мать, правда, упиралась, но я один раз на нее цыкнул, и она голову в подол.
Моя золотая девочка, наконец, произнесла мать, пуская слезу.
Впрочем, пора обедать. У вас тут ресторан далеко?
Да я вас накормлю в нашей столовой, сказал я, впервые глянув ему в глаза.
Академики редко когда обедают в столовой, да еще общественной. Я приглашаю.
Приглашение принимается, сказал я уже более смело, сверкая двумя вставленными золотыми зубами.
Мне только не понравилось, что академик даже не заикнулся о том, согласен ли я, люблю ли я его дочь. Както получалось так, что он решал этот важный вопрос за нас двоих. Но обратить его внимание на эту проблему я не решился. Сам не знаю почему. Может, потому что он академик.
В ресторане «Крым» стол уже был накрыт, когда мы пришли. Лиля все пряталась за спину матери, видать, как огня боялась отца. Стол был не шибко шикарный. Я сидел рядом с академиком, а Лиля с матерью.
Не скрою: общество, в котором я находился и в любую минуту мог подвергнуться допросу, тяготило меня. Особенно мать Лилии Зульфия. «Неужели Лиля, когдато станет так выглядеть, как ее мать? Нет, надо бежать, куда глаза глядят. Лиля, ты прости меня. Я дурной, я гадкий, не стою тебя».
Ах, ты моя бедненькая! снова произнесла Зульфия, целуя дочь то в плечо, то в распаленную щеку.
Когда две бутылки шампанского были опустошены, Лиля ласково посмотрела в мою сторону и шаловливо показала мне свой язычок. Загремела музыка и Лиля поднялась, протянула мне руку. Мне ничего не оставалось делать, как пойти танцевать. Она увела меня подальше и пыталась впиться в мои губы.
Милый, давай убежим, а?! Давай, убежим отсюда, пусть старики гуляют. Я сейчас коль меня, читай уже выдали замуж схрумкаю тебя знаешь, какие у меня зубы как у лошади.
Лиля, мы их не можем оставить здесь. А где они будут ночевать? Давай, по крайней мере, отведем их в твою квартиру, а ты там скажи матери, что будешь ночевать у подруги, а завтра в десять вернешься.
До чего же ты умный, не зря папа за тебя горой. Ему редко, кто нравится. Так и надо поступить, как ты говоришь. Я такая врушка, так правдиво вру, что родители мои всегда мне верят.
Родители Лили действительно согласились на этот вариант. Мы взяли такси и поехали в общежитие, но Лиля допустила ошибку: она впилась мне в губы на заднем сиденье, а отец увидел в зеркало заднего обозрения. Он даже попытался повернуть голову в нашу сторону. И потому, когда мы зашли в квартиру, и Лиля стала врать, что она может переночевать у подруги, отец сказал:
Будешь ночевать с нами.
Но папа
Останешься здесь и баста!
Бедная моя девочка, отпусти ее!
Цыц вам обоим!
Я только проведу Александра Павловича, сказала Лиля.
Проводи и возвращайся.
Когда мы вышли из подъезда, Лиля схватила меня за руку и дрожащим голосом произнесла:
Бежим!
Куда?
Куда глаза глядят.
Лиля, остепенись! уедут родители тогда
Ты меня не любишь. Ты скверный старик. Тебе ничего не надо. Такая роскошная девушка тащит тебя в постель, а ты отнекиваешься. Да у тебя не стоит всю ночь. А мне разок мало.
Последние слова она сопроводила слезами и закрыла лицо ладошками рук.
Уходи! произнесла она. Не хочешь, тогда я уйду.
Лиля повернулась, как детский мячик, и была такова. Я остался, казанской сиротой, на остановке и не мог двинуться с места. Обидные, видимо, правдивые и оттого такие обидные слова парализовали не только мою волю, но и мои движения. Я пропустил несколько автобусов, пока не подошла старушка и не спросила: что с вами? на вас лица нет. Садитесь и поезжайте домой, вы солидный человек, это по вас видно, а у каждого солидного человека есть дом, есть семья. Так вот поезжайте в свою семью, ведь ваша семья ваша крепость.