Сумеречные охотники не женятся в серых костюмах! воскликнула Сесили, сверкая глазами. А Уилл уже слишком давно пользуется услугами этого человека; я начинаю подозревать, что твой отец в свое время проиграл ему в карты. Ты знаком с Филоменой?
Джеймс взглянул на женщину, которая стояла рядом с его дядьями. Она была, наверное, ровесницей Анны; у нее были прямые, блестящие темные волосы, собранные в пучок на затылке, ярко-алые губы и темные глаза с тяжелыми веками. Она посмотрела на жениха и улыбнулась.
Не имел удовольствия, ответил Джеймс.
Во имя Ангела, где мои хорошие манеры! воскликнул Габриэль, покачав головой. Джеймс, позволь представить тебе Филомену ди Анджело. Она только что прибыла из Рима. Лондон ее первая остановка в годичном путешествии.
Значит, вы жених? произнесла Филомена с сильным акцентом, глядя в упор на Джеймса. Обидно. Такой красивый мужчина.
Что ж, вы знаете, как говорят, любезно улыбнулся Джеймс. Все самые красивые мужчины либо женаты, либо принадлежат к ордену Безмолвных Братьев.
Сесили захихикала. К счастью, появление Чарльза Фэйрчайлда избавило Джеймса от дальнейшего разговора на эту щекотливую тему. Чарльз, по обыкновению, излишне громко воскликнул:
Поздравляю! И с энтузиазмом хлопнул Джеймса по спине. Ты случайно не видел где-нибудь здесь своих родителей?
В этот момент подошел Уилл, очевидно, заметив с другого конца зала рыжую шевелюру будущего политика.
Чарльз, улыбнулся он. Ты нас искал?
Я хотел поговорить с вами насчет Парижа, обрадовался Чарльз, отвел Уилла в сторону и что-то возбужденно зашептал ему на ухо. Лайтвуды принялись обсуждать с Филоменой обстановку с демонами в Лондоне. К неудовольствию Конклава, после периода длительного отсутствия демоны начали появляться в городе все чаще, и возникла необходимость в ночном патрулировании. Джеймс, чувствуя, что не может сказать по этому поводу ничего нового, решил отправиться на поиски Мэтью.
Обернувшись, он обнаружил прямо перед собой Грейс она появилась бесшумно и неожиданно, как призрак.
В голове Джеймса пронеслись строчки из Теннисона: «Если даже я буду остывший прах в склепной сырости и в пыли, мое сердце и там, впотьмах, задрожит (пусть века прошли!) и рванется в рдяных, алых цветах ей навстречу из-под земли»[12].
Он не помнил, что дальше произошло с героями поэмы, помнил только, как поэт мечтал о том, чтобы возлюбленная пришла на его могилу.
Прошло несколько месяцев с того дня, когда Джеймс в последний раз видел Грейс вблизи. Он замечал бывшую невесту на вечерах и приемах, но не подходил к ней. И с тех пор они, естественно, не сказали друг другу ни единого слова. Он сдержал свое обещание. Никакого общения с Грейс, никаких контактов. Он надеялся, что боль и тоска со временем притупятся, но в этот момент понял, как глубоко ошибался. На Грейс было жемчужно-серое платье, подходившее к цвету ее глаз; бледные щеки были едва тронуты румянцем словно две капли крови, упавшие в воду. Она была прекрасна, как туманный рассвет, как безмятежное зимнее море под завесой дождя. Когда Грейс была так близко, Джеймс не замечал никого и ничего, кроме нее; эта женщина заполняла все его мысли, она словно заслоняла от него остальных людей, подобно лампе, при свете которой уже не видишь звезд.
Сам того не осознавая, он взял ее за руку и отвел за колонну, подальше от любопытных взглядов.
Грейс, прошептал он, я не знал, придешь ли ты.
Я не смогла найти уважительной причины, чтобы остаться дома.
Ее лицо, мелодичный голос, прикосновение к ее нежной белой коже все это заставляло его остро чувствовать реальность, и еще боль, как будто в сердце проворачивали нож. Она продолжала:
Чарльз захотел, чтобы я сопровождала его.
Он отпустил ее руку и быстро огляделся. Рядом находилась только какая-то горничная с веснушчатым лицом; встретившись взглядом с Джеймсом, она смущенно попятилась. Джеймс не узнал эту женщину, что было неудивительно: сегодня в Институте было полно незнакомых слуг, нанятых Бриджет для подготовки к свадьбе и банкету.
Я бы предпочел, чтобы ты осталась дома.
Знаю. Грейс прикусила губу. Но пойми: я должна поговорить с тобой наедине до начала церемонии. Непременно. Это крайне важно.
Джеймс знал, что должен отказаться.
Гостиная, поспешно произнес он, стараясь не слушать голос здравого смысла. Через десять минут.
Ну уж нет, так не пойдет.
Джеймс поднял голову. Голос принадлежал Мэтью. Джеймс понятия не имел, как его поверенный сумел их отыскать, но Мэтью был здесь и смотрел на них с Грейс строго и хищно, будто смертельно оскорбленный филин.
Грейс Блэкторн, сегодня день свадьбы Джеймса. Оставьте его в покое.
Но Грейс, к немалому изумлению Джеймса, ничуть не смутилась и не испугалась.
Я уйду, только если Джеймс попросит меня оставить его в покое, а вашим приказам я подчиняться не намерена, отрезала она. Я вам ничем не обязана.
Очень сомневаюсь в этом, огрызнулся Мэтью. Например, вы передо мной в долгу за те страдания, которые мой парабатай испытал по вашей вине.
Ах да, с издевкой в голосе произнесла Грейс, вы чувствуете его боль, не так ли? Если его сердце будет разбито, вы тоже навеки лишитесь покоя? А он чувствует то же, что и вы? Интересно, потому что это поставило бы нас четверых, включая невесту, в весьма неловкое положение.
Грейс, сурово перебил ее Джеймс. Довольно.
Девушка вздрогнула, и он со стыдом осознал, что уже во второй раз в жизни говорит с ней повелительно и грубо.
Я не хотела причинять тебе боль, Джеймс, никогда, поверь мне.
Я знаю, тихо ответил он и увидел, что Мэтью качает головой, а лицо его покраснело от гнева.
Через десять минут, негромко напомнила ему Грейс и поспешила прочь, к Чарльзу.
Мэтью окинул друга гневным взглядом. Он был в шикарном наряде, состоявшем из пиджака и потрясающего парчового жилета, достойного Магнуса Бейна. На жилете была искусно вышита батальная сцена. А галстук из желтого шелка сиял так, словно был соткан из золотых нитей. Но эффект портили взъерошенные волосы и негодующее выражение лица.
Да что ей от тебя нужно?
Я тоже очень рад тебя видеть. Мои поздравления. Джеймс печально вздохнул. Прости. Я понимаю, почему ты так тревожишься. Но она сказала, что ей необходимо поговорить со мной до начала церемонии, только и всего.
Не вздумай, предостерег его Мэтью. Не знаю, что она хочет тебе сказать, но это в любом случае причинит тебе боль. По ее милости ты все эти годы испытывал только страдания.
Друг мой, мягко возразил Джеймс, она тоже страдает. Это не ее вина. Если кто-то и виноват в сложившейся ситуации, так это я.
Чтобы страдать, у нее в груди должен быть не камень, а человеческое сердце, способное испытывать хоть какие-то чувства сказал Мэтью, но, заметив выражение лица друга, прикусил язык.
Возможно, если бы ты узнал ее лучше заговорил Джеймс.
Во взгляде Мэтью промелькнуло странное выражение.
Знаешь, я действительно никогда не говорил с ней, признался он. А если мы и разговаривали, я этого не помню. Он вздохнул. Ну хорошо. Моя задача в качестве поверенного помогать тебе во всем. Оставлю свое мнение при себе. Я прекрасно вижу, что ты в нем не нуждаешься.
Спасибо, ответил Джеймс и положил руку на грудь Мэтью. К его удивлению, рука коснулась чего-то твердого и, судя по всему, металлического. Он отогнул лацкан пиджака, а Мэтью с кривой усмешкой сунул руку во внутренний карман и продемонстрировал серебряную флягу.
Для храбрости, пояснил он.
Мне кажется, что сегодня в храбрости нуждаюсь я, а вовсе не ты, легкомысленно произнес Джеймс. Он надеялся, что Мэтью еще не успел выпить как следует, но знал, что спрашивать его об этом бесполезно. Иногда он чувствовал себя глупо из-за своей тревоги ведь Анна, например, устраивала знаменитые вечеринки, где гости в неимоверных количествах поглощали абсент, а он сам, Джеймс, и его друзья частенько выпивали в таверне «Дьявол». И все же
На все упреки в любви к спиртному Мэтью реагировал легкомысленными шуточками, а если Джеймс настаивал, то получал в ответ отсутствующий взгляд. Поэтому сейчас он лишь улыбнулся и убрал руку.
Что ж, тогда у меня к тебе огромная просьба как к поверенному. Постарайся занять Инквизитора Бриджстока разговором. Мне кажется, он жаждет дать мне несколько мудрых советов как будущему отцу семейства, и я не уверен, что смогу сохранить серьезное выражение лица.
Голоса людей, окружавших Грейс, сливались в сплошной хор, который действовал ей на нервы. Она рассеянно слушала разговор Чарльза с родителями Джеймса речь шла почему-то о вампирах и пристально смотрела на медленно ползущую минутную стрелку старинных часов, висевших на стене.