Саманте досталась самая короткая соломинка. Она вздохнула. Практически все ученые размещались в одном здании, их лаборатории вытянулись в длинную цепочку, но для того чтобы добраться до отдаленной теплицы, принадлежащей доктору Нильсу Хагену, требовалось полностью облачаться в арктические доспехи. Сам по себе этот человек был безобидным, но дорога к нему занимала больше часа.
Аверилл вручила ей единственный термопакет, подписанный прописными буквами «ХАГЕН», и Саманта подняла его, приветствуя лабораторных батраков. Те приветственно загудели в ответ, и она отправилась за своей курткой.
* * *Первое же дыхание ветра заставило Саманту почувствовать все те места, которые она не прикрыла: полоску кожи над щеками и ниже очков-маски, узкий тоннель с одной стороны капюшона, затянутого недостаточно туго. Она потянула вниз рукав куртки, закрывая пятно кожи на запястье, не защищенное рукавицей, и двинулась в путь.
Хаген проводил утро в теплице вместе со своими орхидеями. Все от простых рабочих до руководителя проекта «Ковчег» пытались убедить его перебраться в главное здание к остальным ученым, но он отказывался. А поскольку специалистов, способных выполнять ту работу, которой занимался Хаген, было раз-два и обчелся а теперь из них вообще никого не осталось, все, кроме него, уже покинули Землю, его приходилось обслуживать. Впрочем, всю свою работу он выполнял сам, поэтому жаловаться можно было разве что на неудобства.
Все вокруг было белым-бело. Даже островерхие горы вдалеке сквозь снег и туман проглядывали лишь бледными пятнами. Саманта впервые прилетела на Шпицберген на вертолете, вечером, поэтому поселок показался ей паутиной светящихся оранжевых ниточек, тропинок, соединяющих невысокие здания. Земля сияла голубизной зрелище прекрасное, как полотна Ротко[1], потому что все вокруг было таким пустым, что могло смять человека в крохотный комок, а затем проглотить.
Вокруг не было ни души. Здесь, на Шпицбергене, трудно было поверить в то, что миру скоро настанет конец.
Саманта добралась до теплицы; стеклянные стены отражали белизну, одновременно сверкающие и невидимые. Маленький домик Хагена стоял рядом бурое пятно у подножия одной из гор, обнимающих небольшой поселок со всех сторон. Саманта открыла наружную дверь, скрипя снегом, и всмотрелась в наполненную теплым влажным воздухом теплицу в поисках Хагена. По большей части ученый сам приходил за своим обедом, так что Саманте даже не приходилось снимать очки. Она сомневалась в том, что он знает ее в лицо, несмотря на то, что последние несколько месяцев она раз в неделю бывала здесь. Однако сегодня его нигде не было видно.
Саманта сняла рукавицы, очки, капюшон. Развязала шарф, ощутив вкус мокрой шерсти, и расстегнула молнию куртки. Оставив все на земле у входа, она открыла дверь в теплицу.
Влажность тотчас же облепила ей щеки и ресницы. Растения росли в три ряда, с двумя проходами между ними. Куда бы ни обращала свой взгляд Саманта, она видела листья, стебли и цветки практически всех цветов радуги. Кроваво-красная Cymbidium с полудюжиной цветков стояла на нижней полке, губы между нижними чашелистиками тронуты белым. Рядом с ней Oncidium, с нежными веточками, развернувшимися в крошечные цветки, размером не больше ногтя. А за ними еще более необычные и пестрые орхидеи, чудовищного вида, с разбухшими губами и тонкими лепестками, похожими на иглы.
Они бывают всех цветов, кроме синего и черного.
Сквозь листья и цветки Саманта разглядела согнутую спину и бледную руку Нильса Хагена, обхватившего цветок орхидеи.
Но
Саманта шагнула в теплицу и, забыв про пакет в руке, указала на ближайший цветок, еще одну Cymbidium, с малиновым центральным стержнем. Она показалась ей практически черной.
Это просто очень-очень темный пурпур, покачав головой, возразил Хаген. Он поднял один цветок к свету, и Саманта увидела, что он действительно темно-бордовый, цвета молодого бургундского. И то же самое верно в отношении так называемой черной Paphiopedilum.
И блистательной Thelymitra yorkensis, солнечной орхидеи, добавила Саманта. Она улыбнулась, увидев недоумение Хагена. Моя мама их обожала, они всегда росли у нас дома. Наверное, это она подтолкнула меня к занятиям биологией.
А ваша мать сейчас
Ее нет в живых, ответила Саманта. Вы же знаете, здесь ни у кого нет в живых близких родственников.
А ваша мать сейчас
Ее нет в живых, ответила Саманта. Вы же знаете, здесь ни у кого нет в живых близких родственников.
Ах да. Хаген наморщил лоб. Это постоянно вылетает у меня из головы.
Саманта протянула ему пакет с обедом.
Ваш сандвич с тунцом.
Я надеялся, вы сначала поможете мне кое с чем.
Хаген оглядел ее с ног до головы, и она отплатила ему тем же. Он был в годах, но еще не старый, волосы у него были с серебристыми прядями, а лоб пересекали глубокие морщины. Высокого роста, Хаген имел покатые плечи и оставался довольно подтянутым, хотя кожаный ремень брюк перетягивал небольшое брюшко.
По-моему, у вас для этой работы хватит силы. Просто она требует две пары рук.
Конечно, улыбнулась Саманта. Это лучше, чем весь день щелкать картинки на экране.
А, так, значит, вы работаете над определением образцов, сказал Хаген. В таком случае у вас должно быть хорошее цветовосприятие, иначе бы вас не запихнули в хранилище «Ковчега Флоры» играть в навороченный «Тетрис» с неустановленными образцами.
Тем лучше, потому что с головоломками у меня всегда были проблемы, рассмеялась Саманта. Но я внимательна к деталям. И усидчивая. Очень усидчивая.
Для ученого это важные качества.
Я не ученый, с улыбкой поправила его Саманта. Я агроном.
У вас высшее образование, как и у всех остальных, кто в настоящий момент остается на Земле, сказал Хаген. И вы принимаете участие в самом последнем научном проекте, который будет осуществлен на этой планете. Так что вы самая настоящая ученая. А теперь подойдите сюда и помогите мне с этой полкой.
В дальней части теплицы стоял старый деревянный письменный стол, придвинутый вплотную к стене. Прямо над ним висели две полки, одна с книгами, другая пустая, завалившаяся на одну сторону, так как сломалась петля. Горшочки, судя по всему, стоявшие на ней раньше, теперь громоздились на столе, на книгах, тетрадях и бумагах. С краю на столе стояла кружка, разрисованная виноградными лозами. Она была кособокая несомненно, ручной работы, с впечатавшимися в поверхность вмятинами от пальцев.
Итак, если вы подержите эту полку она деревянная и гораздо тяжелее, чем кажется с виду, сказал Хаген, я закреплю новую петлю. Снимать полку мне не хочется, потому что было очень трудно повесить ее ровно.
Он говорил с едва заметным акцентом, но медленно, запинаясь, к чему Саманта уже привыкла, общаясь с теми, для кого английский язык не был родным.
Перегнувшись через стол, она взяла полку и прижала ее к стене, одновременно поднимая вверх. Хаген взял отвертку, и когда он открутил петлю, Саманта обнаружила, что полка действительно тяжелее, чем она ожидала. Удивленно крякнув, она дрожащими руками крепче прижала ее к стене.
Знаете, сдавленным от напряжения голосом промолвила она, возможно, не имеет смысла закреплять полку, которую вам через два месяца придется бросить.
Улыбка Хагена смягчилась.
Я ее не брошу, сказал он.
До Саманты доходили слухи о том, что Хаген собирается остаться на Земле после того, как все остальные улетят, но совершенно другое услышать подтверждение этого от него самого. В том, как ученый произнес это, не было никакой меланхолии; Хаген был чуть ли не влюблен в эту мысль, словно это была старая бродячая кошка, которую он накормил.
Саманта подумала о «Наоми», которая покачивалась на волнах, удерживаемая булинем.
Что ж, сказала она, полагаю, в таком случае хорошо, что мы ее чиним.
Первые оценки показали, что астероид, по расчетам, имеющий в диаметре по меньшей мере пять миль, расплющит территорию размером с Соединенные Штаты. Поднявшиеся от удара в атмосферу обломки и пыль перекроют дорогу солнечным лучам, и уже это затем уничтожит всю жизнь на планете. Поэтому, рассудила Саманта, человек, запасший достаточно продовольствия, сможет еще продержаться какое-то время, если только астероид не упадет поблизости от него.
Хаген приложил к месту новую петлю и начал ее прикручивать. По мере того как петля закреплялась, от Саманты требовалось все меньше сил, и наконец она смогла отпустить полку и начала расставлять на ней горшочки.
Вы ничего не имеете против, если я спрошу, почему? сказала она.
Вы не будете первой, ответил Хаген, стряхивая пыль с рук. Он снял очки и положил их на стол. Саманта обратила внимание, что в уголках глаз у него были морщинки, придающие ему такой вид, будто он постоянно смеется, даже когда он серьезный.