Крестьяне жить хотели. И на вопрос, есть ли в селении кулаки и мироеды, ответили. Честно.
Почти
Ты мне, Иваныч, не дури! Мы ж не подонки какие! Пойми зерно нужно! Голод в стране начинается! И заплатим честь по чести
Золотом?
Жом Кролик, прозванный так из-за длинных и выпирающих передних зубов, покривился.
Ага, золотом!
От золота б он и сам не отказался! И уж точно не отдал его каким-то земляным червякам.
Увы, перед отъездом Петер так душевно освободил казну от лишних денег, что туда заходить было стыдно. То ли деньгохранилище, то ли бальный зал В такую казну ворье и то приглашать совестно, как бы на бедность подавать не начали
Петер, сволочь такая!!!
Финансировать Освобождение было решительно не на что.
Но бумага была. А потому жом Пламенный распорядился напечатать несколько тысяч облигаций, которыми и приказал расплачиваться за продукты.
Сейчас.
Временно
А потом, через год или два, крестьяне смогут обменять эти облигации на деньги. Обязательно!
Кто-то из присутствующих не верит в дело Освобождения? Поименно, пожалуйста! И шаг вперед для удобства. Чтобы не промахнуться
Крестьяне верили, конечно. Но сдавать продукты не торопились. Приходилось устраивать реквизиции.
Выглядело это так.
Сначала жом Кролик приходил в село или деревню и пытался уговорить сдать излишки продуктов.
Вот как сейчас.
Ты мне, жом, деньги давай, протянул староста, недовольно разглядывая бумажку. А енто шо? С ентим и в отхожее место не сходить больно бумага плотная. Расцарапает усе
Сказано ж тебе, огрызнулся жом Кролик. Денег сейчас нет. Летом на деньги обменяешь, в Звенигороде
Летось кушать-от сейчас всем хочется и иде тот Звенигород? А иде мы
Жом Кролик скрипнул зубами.
Твой ответ?
Ты мне денег дай, жом. А уж мы найдем что продать
Хитрый взгляд старосты стал последней каплей.
От сильного удара дед улетел спиной вперед, только лапти в воздухе мелькнули. А дальше
Два десятка человек.
Два десятка ружей.
Крепкие мужики навалиться всем миром?
А вот что-то мир иногда наваливаться и не спешит каждый о своей шкуре думает и о своей семье, и вдруг пронесет?
Не пронесло.
Крестьян согнали на главную площадь всех. Там и держали под прицелом пулемета, благо выдавался и такой на отряды. А освобожденцы шли по домам, отмечая вот этот богаче, вот этот беднее
Понятно же, где богаче там мироед
Кому-то понравился платок. Кому-то подсвечник Кто-то залез за икону в поисках денег полетела на пол лампадка, жалобно зазвенело, разбиваясь, стекло
Что ж вы делаете, ироды?!
Фельдшер. Пьяный в темную голову, бесстрашный и решительный. За свои инструменты, приглянувшиеся мародеру, он готов был и зубами грызть и так что пропало
Ошарашенный солдат Свободы отступил на шаг. Фельдшер наступал, расхристанный, пьяный, вонючий, но яростный и, наверное, опасный.
Не смей трогать, ты!
Растерянность сменилась злостью, злость действием.
Выстрел в деревенской тишине прозвучал громом небесным.
Убили!!! заголосила одна из баб. У-У-У-У-УБИ-И-И-И-И-И-ИЛИ!!!
Прасковья себя особо умной не считала не с чего. А только, увидев солдат за околицей, она мальчишек сразу из дома выпихнула.
Вспомнились слова той странной торы.
«Придут. Хлеб отберут, убивать будут, грабить, жечь Ничем ты это не остановишь, только себя и детей сберечь попробуй»
И Прасковья выпихнула мальчишек из дома быстрее, чем сообразила, что делает.
Бегите в наш схрон! Там прячьтесь, пока я сама за вами не приду! И не смейте возвращаться!
Ванятка с Васяткой метнулись мышами, бегущими от кошки.
Они не помнили слов странной гостьи. Но страх в голосе матери был убедительнее любой памяти. Страх и ее глаза. Жуткие, темные
Когда приходит беда, птица уводит врага от своего гнезда. Притворяется раненой, припадает на крыло
Прасковья не может сбежать ее будут искать. Но ее детей не найдут. Она скажет, что отослала их в соседнюю деревню.
И не удержалась.
Стукнула к соседке.
Мотря, детей и хлеб спрячь!
Послушается ли, нет ли а все одним грехом на душе меньше будет!
* * *Когда начали стрелять
Когда раздался дикий крик: «Уби-и-и-и-и-ли-и-и!!!»
Когда крестьяне заволновались
Прасковья стояла рядом с Мотрей. Детей Мотриных на площади, кстати, не было. То ли в погреб пихнула, то ли на чердак, но хоть с собой не потащила.
Прасковья стояла рядом с Мотрей. Детей Мотриных на площади, кстати, не было. То ли в погреб пихнула, то ли на чердак, но хоть с собой не потащила.
Убивать будут, грабить, жечь
Чутьем загнанного зверя Прасковья поняла, ЧТО сейчас будет.
Рванула за руку Мотрю, дернулась к ближайшему плетню какие там заборы? Плетень, да еще и с прорехами, а к чему больше-то?
Все свои, все друг друга знают, никто чужого не замает
Мотря была негибкой, она не понимала.
А
Крестьяне заволновались.
СТОЯТЬ!!! заорал кто-то из «збройных».
Толпа опасный зверь. Сейчас кинется, и их сомнут, задавят числом, уничтожат
Не так их много, чтобы справиться, когда на людей находит остервенение. Они опасны они кидаются, они зубами и когтями во врага вцепляются, они о себе уже не думают
Те, кто носит оружие, знают об этой особенности. И боятся.
Человеку в таком состоянии неважно на пулеметы идти, на пушки он дойдет. И вцепится.
Прасковья упала за секунду до того, как раздались первые выстрелы.
Упала, потянув за собой подругу.
Упала под плетень, откатываясь подальше от ног и дороги, на обочину
Летом здесь росли лопухи. Густые, высокие, способные укрыть. Сейчас их не было. Но
Никому до Прасковьи и дела не было.
Первые выстрелы.
Первая кровь.
Первые упавшие люди.
Крики, вой, растерянность толпы, которая не успела стать зверем, крики врагов что бы они ни говорили о своих высоких целях, они все равно враги
Те, кто приходит отнимать хлеб, отнимают самое жизнь. Они не могут быть никем иным только врагами. Только убийцами.
Пуля или голод?
Пуля милосерднее
Прасковья лежала и молилась. И рука Мотри в ее ладони дрожала. Подруга была жива, это хорошо
Парашка, как же так
Почему шепот слышнее крика?
Не дергайся.
Сейчас важно только это.
Чтобы не пристрелили по ошибке. Не затоптали. Не
У нее дети. Она должна выжить, остальное побоку.
Ванятка и Васятка сейчас в лесу. Если мать не придет, они обречены. Она должна выжить
А еще Прасковья знала когда ее муж вернется жены у него не будет.
И семьи у него тоже не будет. Женщина может простить многое, но когда их детям нужна была защита, мужа не было рядом. Когда ей нужна была помощь, его не было рядом. А коли так
Не было тебя рядом?
Обошлись?
И иди к Хелле! Женщины могут простить за себя. Но за детей они не простят.
* * *Лежать пришлось минут пятнадцать. Но страшнее времени в жизни женщин не было.
Лежать, слушать выстрелы, слышать крики а ведь и их тоже могут.
Прасковья это понимала и лежала тихо-тихо. Мотря та вообще обеспамятела от страха, замерла, аки заяц, и только тихо-тихо вздыхала. Иногда.
Наступающая зима покрывала лужи первым ледком, припорашивала легким инеем.
На белом кровь алая. На черном тоже алая.
Долготерпение было вознаграждено.
Гони их по домам!
Крики, шум
Прасковья вылезла, только когда на площади никого не осталось. И то вылезла Не встала во весь рост, не принялась отряхиваться, не пошла домой гордо и с достоинством Перевернулась на живот, пнула как следует подругу, чтобы та пришла в себя, и кое-как поползла. Медленно, очень медленно, вдоль канавы
Ничего.
Лучше пять раз покрыться грязью, чем один раз накрыться землей. Мотря, похоже, думала так же. Она ползла за подругой и для разнообразия больше не вздыхала. Только икала. Тихо, часто и отчетливо
Женщины отважились встать на ноги только ближе к окраине деревни, когда их не видно было за кустарником.
Мотря потрясла головой. Еще раз икнула. И в ноги поклонилась Прасковье.
Век благодарна буду, сестрица.
Прасковья ответила таким же поклоном.
Кто доброе дело сделает, тому Господь отплатит.
Воистину, отозвалась Мотря.
На этом ритуал был закончен, и дамы перешли к делу.
Парашка, откуль ты про таких знала? принялась выспрашивать Мотря.
Откуль оттуль, проворчала Прасковья. Предупредили. Беги домой да зарой в подполе что сможешь. Скотины у тебя вроде как немного, может, что и оставят а вот зерно точно заберут. И детей прибери, у тебя старшенькая в пору входит.
Я уж ей сказала ховаться в погребе
Ты меня послушай. Глаза у Прасковьи были серьезными. Страшно серьезными. Страшными, как и ее слова.
Грабить будут. Убивать. Насиловать
Тора Яна была права. Сейчас Прасковья благодарила Творца, что к ней на порог занесло эту женщину. Ее слова сбывались, но Прасковья надеялась выжить. Она знала заранее, у нее была фора. А это очень много.