Я не собираюсь воевать от имени российской армии, продолжил диалог Лебедев. И вообще, я еще не решил.
Почему?
У меня девушка, мы собираемся пожениться. Пройдет месяц, два, и тогда уж, как получится. Но скорее к мятежникам не примкну.
Значит, предаешь интересы повстанцев, так выходит? Говори определеннее, это для тебя очень важно, да и для нас тоже.
Я уже все сказал. Развяжите мне руки.
Каратель Гвоздь ничего не ответил. Он просто взял фломастер и нарисовал на колпаке Лебедева свастику.
А что скажет Иванцов?
Иванцов, недолго думая, ответил.
Я тоже еще ничего не решил. Знаю только одно: я с бандеровцами ничего общего не имею. А если так мой путь прямо в ополчение. Вот вам чистосердечное признание.
С тобой все ясно, сказал Гвозь и нарисовал на его мешке «сеп», что значило сепаратист.
К вечеру пленные были доставлены в Киев. Их завели в подвалы в разные камеры. Лебедева вскоре выпустили на свободу. Ему разрешили вернуться к своей невесте с условием, что по истечении двухмесячного срока, он явится в штаб АТО и там его определят на службу.
Судьба же Иванцова и Петрова была тяжелой, они оба умерли мучительной смертью. Им ломали пальцы на руках, потом отрезали ножом и запихивали в рот, потом попеременно отрезали уши, язык, нос, ноги до колен, надрезали шею серпом, давали соленый чай, потом не давали пить всю неделю. Пленным приходилось пить собственную мочу. Подопытные на все соглашались, но каратели всякий раз выдумывали новые обвинения, которые и во сне не могли присниться.
Потом их, искалеченных и обезображенных, поместили в одну камеру, выбили Иванцову правый глаз, а Петрову левый и поставили перед ними перечень бандеровской казни, состоящий из 135 пунктов. Они через эти все пункты должны пройти и только тогда могут рассчитывать на милость народной бандеровской власти.
Последний пункт: отрезание головы топором. Если после этого останетесь живы, народная власть простит вас и отпустит к своим невестам, сказал карательпыточник Кривой Глаз.
Иногда глубокой ночью пыточный подвал замирал и оба заключенные, уже как бы привыкли к нечеловеческой боли, у них кровь быстро сворачивалась и, несмотря на отсутствие медицинской помощи, раны быстро заживали. Петров пытался решить вопрос сведения счетов с жизнью, сказал товарищу:
Надежды на спасения у нас нет, а ждать, когда тебе отрежут голову топором, слишком тяжело и долго. Давай так. Ты наступаешь коленом мне на горло и давишь до тех пор, пока не перестану дышать.
А я как же? спросил Иванцов.
Я попытаюсь тебя удушить руками, хотя, видишь: у меня на каждой руке отрезано по два пальца. Хватит ли мне сил, не гарантирую, но попытаюсь, а куда деваться?
Киевские каратели просто упражнялись. Никаких других целей у них не было и не могло быть. Они предполагали, что это им пригодится в будущем. Ктото из пыточного подвала будет обменян на бандеровца, попавшего в плен к москалям и расскажет всем остальным, как ласково, как гуманно обращаются младшие братья с русскими, попавшими в плен.
Эта задумка была осуществлена. Правда она привела к противоположным результатам: ополченцы, а среди них были и российские добровольцы, дрались насмерть с врагом, дабы не попасть к ним в плен.
В древние времена с пленными обращались иначе, а убитых врагов, хоронили, как положено, чуть ли не с воинскими почестями.
2
Как только Яйценюх приступил к обязанностям премьера Украины, он первым делом стал рыться в казне и два дня спустя, обнаружил шестьсот миллионов гривен украинской валюты. Подпрыгивая от радости и произнося громко: кто не скачет, тот москаль, он тут же распорядился обменять гривны на доллары, и дорогие зеленые положил в карман. А затем из кармана эти деньги перекочевали в один из американских банков. Двести миллионов долларов небольшая сумма, но Яйценюх знал: такую сумму ему в жизни не заработать, даже если он будет сидеть за рабочим столом или скакать двести лет.
Сделав эту операцию, он снова стал скакать, но теперь уже произносить: кто не скачет, тот не хохол.
Денег нет, казна пуста. Бардак, помоги, Меркель, выручай, украинские олигархи спасайте страну.
Украинцы немного переполошились, а Бардак только чихнул. Эту брешь стала заполнять украинская пресса, она стала муссировать этот вопрос до тех пор, пока директор украинского национального банка, бывшая подружка Вальцманенко, не предложила Яйценюху:
Сеня, а Сеня, ну давай запустим печатный станок хотя бы на одни сутки и пополним казну. А то ты перепугал всех: казна пуста, казна пуста. У меня в национальном банке денежки водятся. И гривны и доллары, и евро. Правда Петро рвется, он, чтото в Германии собирается выкупить. Он планирует распространить свой «Рошен» по всему миру. Я поэтому и советуюсь с тобой. Давай, напечатаем сотню миллиардов гривен и покроем все убытки, а?
Я не против, сказал Яйценюх. Семьдесят миллиардов гривен напечатай, а семь принесешь мне. Я обменяю их на доллары и рассчитаюсь с одним немцем, который, который построит завод для производства баллистических ракет с ядерными зарядами, коими мы снесем Москву. Она загорится, как коробок спичек. Мне скоро предстоит поездка в Берлин. Только эта информация и то, что завтра, нет, завтра не получится, надо сначала напечатать деньги, потом обменять, потом соображать, как переправить через границу, потом, ах ты господи, Боже мой, как я устал от этих нескончаемых государственных дел: ни сна, ни покоя. И никто не видит, как я тружусь на благо неньки Украины, одни только упреки слышишь. Не народ, а чёрти что, как говорил наш батька Степан Бандера.
Есть! Хотя я и сама могу поменять и принести зеленые бумажки сразу, чтоб тебе не беспокоиться, сказала председатель Центробанка Оксана Гонтарева. Пять миллиардов гривен я обменяю для себя. Дачу не достроила в районе Одессы. Хорошо, что в Крыму не стала строиться, а то профукала бы денежки.
А у меня в Крыму дом трехэтажный. На последнем этаже полы надо было поставить. Эх, ма! Как только вернусь из Германии, как отдам немцу деньги, сразу приступлю к возвращению Крыма. Крымчане спят и видят себя в составе вильной неньки Украины. Российская агрессия уже довела их до ручки. У нас там есть свои люди, они доносят. Одно мое слово, и в Крыму восстание и плакаты: дорогие братья, ослобоните нас от москалей! А сейчас, давай поскачем.
Не возражаю.
Яйценюх стал подпрыгивать и хлопать в ладоши, а председатель Центробанка произносила: кто не скачет, той москаль!
Яйценюх явно разошелся, у него начался словесный понос, но Гонтарева перебила его.
Тогда возьми десять мульярдов из казны. Тебе же на освобождение Крыма нужны деньги, верно?
О! Молодец. Тогда так и запиши: для Крыма. А я в Германию слетаю, аки черновицкая птица, и дам команду: начинать!
Я вот о чем думаю, не унималась Оксана. Если даже, а может быть и такое, поскольку в наше время все может быть; так вот, если такое случится, шо Крым вернуть не удастся, эта сумма в десять мульярдов гривен, а что такое десять мульярдов? Тьфу вот что такое десять мульярдов, они эти мульярды, можно будет оформить, как премию и тебе, и мине. Что мы, зря на Майдане с тобой стояли? Майдан это такое дело чижолое дело. Жизнью поплатиться можно. Вон мой сверстник Мурло из Черновцов погиб. А ить имел хорошее поместье и бизнес у него процветал. Бросил все и приехал в Киев нас защищать, да погиб здесь.
Яйценюх поежился, высморкался в белый платочек и бросил его в урну, потом стукнул себя несколько раз ладонью по лысине и произнес:
Пусть будет так. Тебе десятка и мне десятка, но с возвратом. У меня тут проект один прибыльный намечается. Уже через месяц я смогу вернуть всю сумму с процентами. А ты управляющий банка, а в банке миллионы крутятся. Подбей там, чтоб все по нулям, мало ли, как может сложиться обстановка. Чтоб при проверке, в случае чего, дебет с кредитом сходился. Сумму я жду послезавтра к вечеру. В Германию еду к Ангеле Муркель. Влюблена она в меня, должно быть. Все названивает и так нежно: Сенечка, Сенечка, мой дорогой, слюнявый мой, хоть я вовсе не слюнявый. Один раз разговаривал с ней и в самый ответственный момент чихнул. Сама понимаешь, обрызгал ей лицо слюной, такой горячей, она даже поморщилась. Пока, давай, пожму твою крепкую долларовую руку. А еще, это не забудь ни одна душа не должна знать, никто из нас, ни я, ни ты, под дулом пиштоля не должен признаться в этой операции, направленной на благо неньки Украины. Ты поняла, аль нет?
Так точно. Ии чего там переживать, не в первый же раз мы с вами проворачиваем такие дела. А дендеры двадцать мульонов вам, восемь мне.
Не дендеры, а тендеры.
Пущай тундеры, мне все равно, были бы зеленые по два мешка каждому.
Как только главный банкир страны ушла, Яйценюх приказал паковать чемоданы и к шести доставить билет на самолет до Берлина. Паковать, правда, было особенно нечего. Килограмм золота в подарок Ангеле, два серебряных сервиза нужным людям и одна выделанная заячья шкурка.