И может быть, тяжело дыша от усталости, он признается, что хочет стать моряком, что видит во сне белые океанские пароходы и гремящие штормы в десять баллов Он скажет это и понесет её дальше, потому что моряки не сдаются
Но Юлька не отставала от отряда и ногу не вывихивала. И тонуть в реке, видимо, тоже не собиралась. Да и плавала она лучше Витальки, хоть была ничуть его не старше: тоже девять с половиной лет.
Правда, Виталька знал, как еще можно показать Юльке, что человек он храбрый. Надо было у неё на глазах перемахнуть с шестом через овражек доверху заросший кустами смородины и высоченной крапивой. Но прыгать так решались только самые старшие ребята да и то, когда рядом не было взрослых. Мальчишки опускали конец длинного шеста на дно овражка, где журчал невидимый среди зарослей ручей. Потом кто-нибудь с разбегу хватался за шест, отталкивался и плавно перелетал на другой берег. Юлька каждый раз зажмуривалась и ойкала.
И я могу, шептал чуть слышно Виталька. А когда он, будто случайно, подходил к шесту, ноги становились тяжелыми, и от противного страха слабели руки
Но сейчас Витальке было не до подвигов. Лишь бы Юлька не заметила слез. А она села рядом и успокоила:
Может, он завтра приедет. Ты не плачь.
Виталька понял, что все пропало. Надо было тут же сказать что-нибудь про пыль, про солнце, от которого слезятся глаза. Но он не сумел. После Юлькиных слов он вдруг не сдержался и начал всхлипывать по-настоящему. Он сидел, прижавшись лбом к твёрдой дощечке палисадника, и знал, что Юлька смотрит на его вздрагивающие плечи.
Потом Виталька почувствовал на плече её ладошку.
Вот увидишь, приедет, пообещала Юлька. И тут же спросила:
Хочешь пирога? С морковью. Это мне бабушка привезла.
Виталька кивнул. Теперь было все равно. Всё еще всхлипывая, он начал жевать кусок со сладкой морковной начинкой. Стало уже легче, словно со слезами вылилась и тревога, и обида на отца, и грустные воспоминания о доме, которые сегодня привязались с утра.
Но Юлька Надо было сейчас сказать такое, чтобы эта тоненькая девчонка с редкими веснушками на переносице и в красном сарафане с белыми горошинами не думала, будто Виталька плакса.
Он обернулся и понял, что ничего говорить не придется. Юлькин сарафан мелькал уже среди дальних березок. Разве она может хоть три минуты посидеть на одном месте! Ей и дела нет уже ни до Витальки, ни до его слез.
Виталька сжал в кулаке остатки пирога, и на траву посыпались розовые морковные крошки. Ладно! Завтра он так махнет через овражек, что Юлька вскрикнет и целую минуту будет бояться открыть глаза.
Сегодня Витальке не до этого. А завтра он обязательно прыгнет.
Перед самым отбоем кто-то из ребят крикнул в окно палаты:
Витька, к тебе приехали!
Виталька бросился к дверям.
За воротами, у знакомой «победы» стоял отец. Был там и Володя, и еще какой-то человек, высокий, в соломенной шляпе. Но Виталька не обратил на них внимания.
Его подхватили сильные руки.
Ну что ты, Витек, говорил папа. Ты же будущий штурман. Помнишь? «И слезу из глаз не выдавит ни беда, ни черный ветер»
Штурман А если тебя целый день нет и нет, причем здесь песня? прошептал Виталька.
Оказалось, что отец сегодня работал, а выходной взял на понедельник. Этого требовал какой-то неумолимый «график».
И мама приехать не могла. Галка-то сегодня не в яслях, сказал папа.
Я понимаю, вздохнул Виталька.
Через минуту забылись все горести. Папа, Володя и их знакомый инженер Борис Иванович приехали не просто так, а на рыбалку. И Витальку решили прихватить. Оказывается, уже договорились с начальником лагеря. Он отпустил Витальку на ночь и на завтра до ужина.
Ура! завопил Виталька и нырнул в кабину. Едем!
Ты бы оделся, посоветовал отец. Смотри, простынешь. И комары заедят.
Но Виталька умоляющим голосом сказал:
Поедем скорей. Комаров почти нет, а ночь теплая. Мы завернемся в твой плащ.
У реки они разделились на две группы. Володя и Борис Иванович ушли за поворот, на другую сторону мыса, заросшего высоким кустарником.
Вместе с отцом Виталька собирал дрова и разжигал костер. Отец насвистывал песенку, которую когда-то они сочинили вдвоем. И Виталька про себя повторял её очень хорошие слова:
Чертят небо
Злые молнии.
Такелаж провис от влаги.
Мы должны
Нести над волнами
Наши паруса
И флаги!
Ты какой-то очень веселый, папка, заметил Виталька. Почему?
Ты какой-то очень веселый, папка, заметил Виталька. Почему?
Не поверишь, если скажу.
Отпуск дают? догадался Виталька.
Угу, кивнул отец. Будет отпуск. Помнишь уговор?
Еще бы не помнить! Вдвоем они допели свою песню, да так, что все рыбы, наверно, расплылись из этих мест:
Мы большую лодку
Выстроим.
Утром соберемся рано.
Поплывем рекою быстрою
Прямо
К океану!
Надо быть очень упорными,
Чтобы плыть только вперед.
Пусть на встретит море штормами,
Штормами
Всех широт!
Ну, пусть не на лодке, а до моря доберемся, пообещал папа, жить там будем самостоятельно. Не боишься?
Виталька сказал, что самостоятельная жизнь в миллион раз лучше всяких курортов.
Я тоже так думаю, согласился папа. А поэтому шпарь к Володе. Я там котелок забыл в машине. Беги через кусты, по тропинке.
Виталька совсем не ожидал сегодня новых неприятностей. А тут на тебе!
Было уже темно. Только на северо-западе светлело небо. Там над дальним берегом остывала зорька. Кругом угрожающе темнели высокие кусты. Виталька понимал, конечно, что ничего страшного там нет. Но хоть и понимал, а всё равно боялся. В темноте всегда лезет в голову всякая ерунда: а вдруг что-нибудь лохматое и непонятное зашевелится в кустах, заблестит зелеными глазами. А потом оно протянет полосатую лапу
Лучше я берегом схожу, упавших голосом проговорил Виталька.
По тропинке ближе, возразил отец. Срежешь поворот. Здесь всего шагов двести.
Это твоих двести, вздохнул Виталька. А моих? Наверно, четыреста будет.
Но дальше спорить он не решился.
Сделав три шага Виталька оглянулся.
Ну, что же ты? удивился папа. Не понял дорогу? Иди всё прямо.
Понял сказал Виталька.
Папа вдруг усмехнулся:
Ну и недогадливый я. Конечно, ведь темно уже. Ладно, раз боишься, я схожу.
Виталька секунду назад сам хотел сказать, что ему страшно. Ну и что? Он ещё не взрослый. Это большие не боятся ночных дорог. Но тут словно язык его потянули не в ту строну. И Виталька пробормотал:
Конечно, темно У меня ноги голые, а там разные сучки да колючки.
Ну, понятно, рассмеялся папа. А я думал, тесноты испугался мой морячок. Надевай тогда эти скороходы. В них никакие колючки до тебя не доберутся.
Он сел на траву и принялся стягивать тяжелый кирзовый сапог. Виталька сразу представил, как трудно шагать в большущих «скороходах» среди темного кустарника. А если оно засветит в черных листьях свои глаза и вытянет мохнатую руку? Разве убежишь в таких сапожищах?
Я в них утону, уныло сказал Виталька. Лучше уж так Ну, я пошел.
И Виталька шагнул на тропинку.
Вверху было темно-синее небо и неяркие звезды. А кругом обступила темнота. В ней жили черные лохматые кусты-звери. Они угрожающе шептались. Подбирались вплотную. Хватали ветками за плечи, цеплялись за ноги. Большие листья, как чьи-то холодные ладони касались лица
Виталька шел медленно. Он не смотрел по сторонам и считал шаги. Он боялся идти быстрее, чтобы не нарушить покой того страшного, кто мог бы скрываться во мраке.
Ведь нет же никого, еле слышно шептал он. Нет никого кругом. Кого бояться? Сто семнадцать Сто двадцать Сто двадцать три
Но страх не проходил. Виталька чувствовал, что всё в нем напряглось. Будто сотни струнок натянули до отказа. Только сердце то свободно бухало, словно болталось в железной бочке, то настороженно замирало. Если бы сейчас громко хрустнула ветка, или кто-нибудь вышел на тропинку, Виталька рванулся бы, куда глаза глядят, не думая и ничего не помня от страха.
После двухсот семидесяти шагов он миновал полянку. Здесь было посветлей, но от этого ещё страшнее стало снова углубляться в кустарник.
На триста двадцать седьмом шагу Виталька заметил среди веток слабый огонек.
Больше он шагов не считал. Он пролетел оставшийся путь сквозь хлещущие кусты за несколько секунд. И выскочил на берег.
Володя и Борис Иванович сидели у костра. Они разом уставились на растрепанного мальчишку. Борис Иванович охнул и покачал головой:
Силён! Я думал, кабан через чащу прет.
Разве они здесь есть? дрогнувшим голосом спросил Виталька.
Ну что ты, сказал Володя. Никого здесь нет. Тебе котелок? Сейчас
Обратная дорога не так пугала Витальку. Он даже забарабанил один раз по котелку в такт словам, которые вспомнились назло страху: