Приисков несколько, и все на почтительном расстоянии друг от дружки, и в каждом горные работы, словно грибы после обильных дождей, драги, шахты, гидравлики, а где и копошатся артелями старатели небольшим людским числом. Самостоятельно моют пески, но с разрешения приискового руководства на отработанных добычных участках, сколь намыли сдай в приисковую кассу. Плата для всех артельных одна, постоянная, на то государством установлена. Умыкнул кто самородок иль отсыпал втихую золотишко и на этом попался, считай, пропал тюрьма, а то бери и выше могут и на пожизненную каторгу сослать. Госконтролёры и инженерно-технический персонал приисковый, сотрудники отдела по борьбе с хищением социалистической собственности, да осведомители, прикормленные милицией, всегда начеку. А посему гуртом, да под приглядом друг за дружкой работяги и копошились в породах, особливо при промывке песков на бутарах и доводке лотками. Трепетное дело, когда с бутар трафареты с ячеями и коврики снимают сколь ж намыли, какова ноне удача? А при доводке лотками и того подавно во все глаза смотрят на блескучие «сливки» золото! Что за день намыли, сообща на противень и над огнём подсушат, на весах взвесят и в кассу. А там всё строго и по счёту сдал принял, и в бумагах пропишут. Опосля и держи наличные на всю бригаду, и делись, кому сколько положено. И так изо дня в день, пока речку шуга не задавит, потом жди весны и сызнова за тачки, лопаты, кирки и бутары. Счастливчики, кому содержание золота там или сям в породе фартовое попадало, так радости у старателей через край.
Лукерья решила поехать немедля на обеденном «Мараказе», чтобы вернуться вечерним домой. Ехать-то каких-то чуть боле десяти километров и в аккурат мимо Смольного. Пригорело предупредить невестку Галину, знает ли она о случившемся, да чтоб в готовности находилась.
Из окна вагона проплывали ближайшие шахтовые терриконики, промелькнули строения Смольного. Лукерья знала, выше посёлка в распадке зона, огороженная колючей проволокой и с бараками, там содержали заключённых. Вышки по периметру ограждения и надзор что ни на есть строгий, и где проживали, и в местах работы, коими для них в основном являлись подземные работы, мокрые забои и тягостные нормы выработки по откатке породы на-гора. Народец всякой масти, в основном преступники за разные злодеяния и сосланные из разных республик, а оно и из областей российских. Несколько и местных осужденных, попавшие под одну гребёнку, с одного котла скудную похлёбку ели со всеми.
Теперь на Смольный Лукерья посмотрела другими глазами, с иными мыслями. Вот уж как получается, вот как жизнь по-всякому поворачивается, всякими полосами дни и даже годы раскрашивает то бело, то серо, а то и чёрно. Когда с мужем Григорием сюда переселенцами ехали, трудный путь осилили, потом корни пустили, посветлело на душе улыбнулось счастье. Избушку на Серго сладили, заработки вполне достойные труду пошли, сын Матвей родился, вырос, женился, детки пошли, а тут и дом на Артёме поставил и перебрался. Здесь всё же посёлок многочисленный, видный, школа-десятилетка, магазины разные, клуб большой, народ сибирский приветливый, живи и радуйся.
Лукерья с мужем остались на Серго. А чего, работа рядом трудился в тутошней шахте, и избушка больно нравилась, не просторная, маленькая, но уютная. А тут опять полоса чёрная задавило породой Григория в забое прорвал плывун, и крепь не выдержала, горе это кое-как Лукерья вынесла, слёз вылила много, слава Богу, внукам радовалась, отвлекали от мыслей грустных, а это жить помогало. А тут ещё одна чернь накатилась Матвея арестовали и засудили. Да сколь же можно горя вынести?! Вот и состарилась прежде положенного времени Лукерья, не на женщину средних лет выглядела, а на старушку смахивала. Звали родные перебраться к ним на Артём, так нет, отвечала: здесь Гриша мой лёг, тут и я как время придёт рядом прилягу, и крестилась, что-то шептала. И всё ж в последнее время иной раз задумывалась: «Можа, и вправду, пока Матвей ослободится, в дом сына перебраться?.. Всё помощь невестке какая, в заботах думы притухнут, да и сообща горе в сторону сдвинем»
Глава 2
Крайков, как покинул Лукерью Спиридонову, прежде чем уехать в Артёмовский, посетил Скорняка, проживал он один почти на окраине Серго. Визиту милиционера тот удивился:
Здравствуйте, будем, Илья Матвеевич
Не пугайся, по делу заглянул.
Здравствуйте, будем, Илья Матвеевич
Не пугайся, по делу заглянул.
По делу, то ладно, а я ужо подумал по душу, так опять-таки вроде ничего не напакостил.
Как живёшь-можешь, Скорняк? Маешься, поди, от безделья?
Хозяин хаты, который год на производстве не работал, но и в тунеядцах не числился. Получив травму, назначили пенсию по инвалидности, прихрамывал на одну ногу, шабашил в меру своего здоровья, тем и жил. Когда на прииске трудился, так по причине любить выпить разнорабочим всюду побывал, переводили с места на место, оттого горняки и дали Егору прозвище Грач. Прикипело это ему прозвище, а он и не обижался. Ещё на другом прииске работал, на драге где перенести чего, где подать, то грязь с палубы убрать, помыть. Так раз умудрился в минуты отдыха забраться в высоковольтную щитовую и уснул. Смена работу закончила, новая прибыла, а Скорняка нет. Где он? Кинулись искать, всю драгу обшарили, словно в воду канул. А тут кто-то и подхватил: «Точно канул!» Тревога всех охватила, давай баграми и «кошками» дно котлована прощупывать по периметру понтона и с лодок. Долго царапали, да толку нет человека! «Знать, заилило» В электрощитовую никто заглянуть не догадался, чего ему там быть, коль это опасный для жизни электрический ввод на драгу и монтаж оборудования плотный всем известен и табличка висит: «Не влезай убьёт!» Как он там вместился, знают только он и Бог. Скорняк, выспавшись, вылез из «почивальни» и на палубе понтона «нарисовался». Рабочие кто от удивления, кто с угрозой: «Ты где был! Всех на уши поставил!» А Скорняк глазами хлопает, понять ничего не может. Потом дошло, вернее, начальство вразумило. С драги уволили, и оказался он на шахте номер девятнадцать, пришлось на Серго переехать ближе к месту новой работы.
Да ничаво живу по малу, то там, то тут копеечку сшибу, на хлеб хватает.
А на водку?
То трохи, шибко по карману бьёт, а когда кто и угостит.
Знаешь Матвея Спиридонова?
Да кто ж не знает. Скорняк глянул в лицо Крайкова, хотел прочесть, к чему вопрос. Посадили мужика, огородили колючей проволокой от семьи, а ён вроде как человек справный был.
Так вот, вчера сбежал из колонии, теперь в бегах. Ищем.
Сбежал! воскликнул Скорняк. Поглянь-ка, ну прям удалец. Как ж так он закрутил из-под охраны ноги унести?.. Не уж пришиб кого из охранки?..
Никого не убил. Смог, раз сбежал. Да не один, а с двумя сообщниками.
Да иди ты, ажно трое! Ну и дела Знать, все на дыбы, и вы, Илья Матвеевич, тоже. Ну и пироги со смаком В прошлом годе пятеро сбёгли, однако всех выловили куда из этой тайги вырвешься, всё одно поймают, дороги-то одни отседова, и этих словят, и срок домотают. А в другой раз ранее, помню, ишшо один сбёг, так того так и не словили, а ён караульного убил. А эти, вот дурни.
Я и говорю о том же: поймают и добавят.
Уж тут я не сомневаюсь добавят за энто дело.
Крайков достал из кармана пачку «Беломора» и коробок спичек, вынул папиросу и прикурил, предложил Скорняку, тот не отказался и попросил пару штук, лейтенант отдал ему всю пачку.
Премного благодарен, а то всё махоркой горло деру.
Помочь Спиридонову хочешь от греха вызволить?
Не понял?.. Скорняк вскинул брови.
Слушай сюда, Грач: чем быстрее узнаю я, где укрывается эта тройка, тем лучше для них. Те двое ладно, отпетые бандюги, им тюрьма, что мать родная, и пожизненно по ним плачет, а вот Матвея жалко, глупость ему боком вылезет, а у него семья, сам понимаешь. А посему помощь твоя нужна.
Как ж и чем помогу? Я не судья и не прокурор, а вот каков есть, сам знаешь.
Совесть, слава Богу, не пропил, так уваж. Устрой тихий пригляд за избой бабки Спиридоновой, само собой и за Лукерьей, наверняка Матвей появится у неё. При таких обстоятельствах и вещички ему понадобятся и харчи, так что нужда приведёт. Что приметишь, так немедля дашь знать до шахты доскочишь и позвонишь в отделение, а если ночью, так мне на квартиру. И в таком разе не мне, а Матвею поможешь, а тебе за усердие пару «сучков» поставлю.
«Сучком» люди называли самую дешёвую водку, поговаривали, вроде делают её из древесных опилок, оттого и прикипело такое название. А так это или не так никто в подробности не вдавался, покупали, пили. На светло-зелёной этикетке же было крупно пропечатано одно слово «Водка» и мелко кто изготовитель.
Скорняк оживился: первое две бутылки водки получит, второе добрую услугу Матвею окажет, меньше срок, раньше к семье вернётся.