Золотистая голова бледного, как мел, Дориана Грея приподнялась с подушки, бледный, как лунь, с широко открытыми глазами, наблюдал он за Холлуордом, пока тот шёл к столику с кистями и красками, стоявшему в углу комнаты возле готического, закрытого пёстрой занавесью окна. Интересно, чем он сейчас занят? Пальцы его нервно шарили в ящике, что-то ища среди великого множества тюбиков с краской и засохших кистей, словно разыскивая нечто иное. Дориан догадался, что ищет художник. Да-да, он разыскивал длинный острый шпатель с игольчатым гибким стальным лезвием. Покопавшись в грудах тюб, Холлуорд, кажется, наконец нашёл то, что искал! Дориан осознал этот безумец, кажется, собирается устроить покушение на его картину!
Заходясь в рыданиях, Дориан вскочил с дивана, подбежал к Холлуорду, и вырвав шпатель из рук, отшвырнул его в угол мастерской.
Прекратите! Не смейте! Бэзил, остановитесь! кричал он. Это просто убийство!
Неважно, как, но вы оценили мою работу, Дориан! жёстко проговорил художник, едва успевая опомниться от изумления, А я-то думал, вы на это не способны!
Ценить ее? Я просто влюблён в неё, Бэзил. Я чувствую, что мой портрет часть меня самого!
Ну и ладненько! Просыхайте, как просохните, вас покроют лаком, вставлены в раму и отвезут домой. После этого делате с собой, что хотите!
Бэзил неспешно пересёк комнату и позвонил, чтобы подавали чай.
Вы, случаем, не откажетесь выпить чашечку чаю, Дориан? А ты, Генри? Или вы уже развратились настолько, что презираете такие незатейливые удовольствия?
Незатейливые удовольствия? Я просто схожу по ним с ума! сказал лорд Генри. -Незатейливые удовольствия последний приют для слишком сложных натур! Кстати, я терпеть не могу сцен, кроме сцен на театральных подмостках! Вы оба самые нелепейшие порождения человеческой породы.! Интересно, кто тот негодяй, который сказал про человека, что он разумное животное? Более скоропалительных определений мне не пришлось слышать за всю мою жизнь! Ищите у человека всё, что угодно, кроме разума. Печали по этому поводу нет, я лишь втайне желал бы, чтобы мои друузья не перегрызли друг другу глотки из-за различия своих пристрастий по поводу искусства и всяких бездарных картинок! Бэзил, спасите свою бессмертную душу, отдайте её мне! Для этого глупого мальчика иметь её блажь, а я мечтаю о ней.
Бэзил, стоит вам только пообещать её кому-то, как я вас возненавижу и прокляну! И тогда прощения не просите не прощу! воскликнул Дориан Грей. И, знайте, никому не позволено величать меня «глупым мальчиком»!
Мне приходится повторять, картина ваша собственность, Дориан. Она подарена мной вам ещё до своего появления на свет! Вы же не будете отрицать, что порой вели себя довольно глупо? Не думаю, что напоминание о вашей молодости вам неприятно, скорее наоборот! При этом вас просто раздувает от тайной гордыни!
Ещё сегодня утром меня бы передёрнуло от этого, лорд Генри.
Ах! Ещё сегодня утром, говорите. Но с тех пор вы уже немного постарели!
Послышался стук в дверь, и в комнате появился лакей с чайным подносом, который тотчас установил его на низкий японский столик. Зазвенели чашки и блюдца, запыхтел пвчписной чайник.. Следом за лакеем вошёл мальчик и внёс два шарообразных фарфоровых блюда. Дориан Грей пуже разливал чай, стоя у стола. Холлуорд и лорд Генри неспешно подошли к столу и, приподняв крышки, стали рассматривать, что там под крышкой.
Как вы думаете, не стоит ли нам пойти сегодняв театр?, предложил лорд Генри, Наверняка где-нибудь, что-нибудь интересное. Хотя я и обещал кое-кому обедать в Уайт-клубе, но это мой старый приятель, так что можно телеграфировать ему, что я плохо себя чувствую или что внезапно занят, или сказать правду, что не могу присутствовать ввиду более позднего приглашения. Думаю, что последняя отговорка предпочтительнее; она умилит его своей дерзкой откровенностью.
Надо фрак нацеплять! Какой ужас!, сморщился Холлуорд, Нет ничего беле отвратительного, чем эти фраки!
Да уж! томно процедил лорд Генри, Современная мода отвраттительна! Фрак так мрачен и уныл. Ныне нашу жизнь может скрасить только цветистый порок!
Право, Гарри, тебе не стоило говорить таких вещей при Дориане!
При каком из двух? При том, который наливает чай, или пялится с картины?
Перед двумя!.
Я был бы счастлив пойти вместе с вами в театр, лорд Генри, воскликнул Дориан
Право, Гарри, тебе не стоило говорить таких вещей при Дориане!
При каком из двух? При том, который наливает чай, или пялится с картины?
Перед двумя!.
Я был бы счастлив пойти вместе с вами в театр, лорд Генри, воскликнул Дориан
Замечательно! Тогда в путь!, Бэзил, вы составите нам компанию?
Я, право, я не могу. Дела, дела, дела!.
Ну, так мы поедем одни я и вы, мистер Грей.
Я буду только рад!
Бэзил, закусив губу и, подошел к картине, держа чашку на весу.
А я останусь с истинным Дорианом, невесело сказал он.
С чего это истинный Дориан? воскликнул юноша, подходя к нему. Неужто я на самом деле таков?
Да, именно!
Как это чудесно, Бэзил!
По крайней мере, по видимости, это вы! И на картине всегда останетесь таким!, вздохнул Холлуорд. А это многого стоит!.
Как люди охотятся за верностью! почти выплюнул лорд Генри, Да даже в любви это просто чистый животный инстинкт! Стабильность никак не связана с нашей волей. Молодые люди грезят верностью! И лгут, старцы мечтают согрешить и обламываются! Вот и вся истина! Я умываю руки!
Дориан! Не стоит вам ходить сегодня в театр! сказал Холлуорд, Оставайтесь! Вас ждёт хороший обед!
Никак не могу, простите, Бэзил!
Что так?
Я пообещал лорду Генри составить ему компанию.
Вы ничуть не упадёте в его глазах, если не выполните своего обещания! Он сам-то держит обещания? Никогда! Поверьте мне! Не стоит вам ходить с ним!
Дориан Грей рассмеялся и стал качать головой.
Я молю вас!
Юноша как будто заколебался; он бросил быстрый взгляд на лорда Генри, который, с неизменной чашкой в руке, улыбаясь, слушал их беседу.
Я обязан откланяться, Бэзил, сказал он.
Ваше дело! сказал Холлуорд. Он вернулся к столу и поставил чашку на поднос, Тогда не стоит терять времени! Уже вечер, а вам надо переодеться! Прощайте, Гарри! До свидания, Дориан. Надеюсь, заглянёте во мне на днях! Завтра придёте?
Пренепременно.
Надеюсь, у вас хорошая память? Не забудете?
Нет, разумеется! утвердительно кивнул Дориан.
А ты Гарри?
Да, Бэзил.
Не забудьте то, о чем я просил тебя в саду сегодня утром.
Я что-то ничего не припоминаю!.
Я доверяю вам.
Мне осталось доверять только самому себе! сказал лорд Генри, похохатывая, Так идемте же, мистер Грей! Мой кабриолет караулит нас у дверей! Я могу подбросить вас потом до дома. До свидания, Бэзил! Чудесный выдался денёк сегодня!.
Когда дверь за гостями затворилась, Холлуорд тяжжко уселся на диване. На его лице было написано выражение страдания и боли..
Глава III
На следующий день в первом часу лорд Генри Уоттон двинулся по Кёрзон-стрит направляясь к Альбани. Он намеревался навестить своего дядю, лорда Фермора, доброго и вечьма неглупого старого холостяка со слегка грубоватыми манерами. В высшем свете он пользовался хорошей репутацией добродушного и щедрого человека, хотя все остальные, не получавшие ничего от его щедрот, считали его отпетым эгоистом. Охотнее всего он поддерживал тех, кто потешал и развлекал его. Отец лорда Фермора, во времена юности королевы Изабеллы, задолго до явления в свете Прима, был английским посланцем в Мадриде. В силу чрезмерно капризного характера, обиженный на то, что послом в Париж назначили другого, хотя этим постом он был обязан обладать по своему происхождению, изысканному сибаритскому воспитанию, прекрасно поставленной английскому слогу его дипломатических нот, а также и по своей ненасытной жажды наслаждений. Сын, состоявший при отце в качестве секретаря, подал в отставку вместе со своим отцом довольно опрометчивый, как тогда думали, поступок и зависнув на несколько месяцев в своём имении, наконец вступил в наследство титулом и в итоге занялся изучением великого искусства аристократического ничегонеделанья.
В Лондоне в его владении находилось два огромных дома, но он предпочитал жить в меблированных квартирах, считая это менее хлопотливым делом, и по большей части заказывал завтраки и обеды в клубе. Лорд Фермор не забывал уделять внимание своим угольным копям в английских графствах; и эту плебейскую прихоть оправдывал тем, что благодаря своему нездоровому интересу к промышленным объектам и механизмам он, как это подобает приличному аристократу, может позволить себе топить свой камин натуральными дубовыми дровами!