Библейское начало. И другие рассказы в стихах - ВладиМир Иванович Нефёдов 2 стр.

Это было как ни странно,
Хоть придумано спонтанно,
Можно даже так сказать:
«Жизнь хотела написать!»
 И теперь вот эти строчки,
От начала и до точки,
Донесу до вас друзья,
Ничего здесь не тая!

Три семьи в квартире жили,
На троих её делили,
Коммунальной та была,
Общий жизни каббала,
Туалет там был отдельно,
Рядом ванна, параллельно,
В кухне тоже всё на всех,
Без особенных помех.

Семьи вроде молодые,
Не такие уж большие,
Опишу я их сейчас,
Ну потрачу где-то с час,
Здесь достаточно народа
И различны нити рода,
Чтоб читатель представлял,
Весь семейный карнавал.

Комнатенку, ту что справа,
Получал Чиглинцев Слава,
Ленка плюс его жена,
Та марийкой рождена,
Был у них ещё ребёнок,
Тот не вырос из пелёнок,
В общем трое человек,
Занимали сей отсек.

Слава был обычный малый,
Чуть сутулый, чуть кудрявый,
Седоватый у висков,
Волос темный, без усов,
Ленка фифа молодая,
Выше Славки, вечно злая,
Но была и стройность ног,
И отличнейший задок.

Грудь обычного размера,
Типа среднего фужера,
Черемисские черты,
Добавляли красоты;
Дальше чуть  другая пара,
Там своя была октава,
Муж с любимой женой,
Свой там словили постой.

Парень был простой но видный,
По натуре безобидный,
Бирюзовые глаза,
Девкам нравились всегда,
Небольшой пивной животик,
Сам с усами словно котик,
Имя славное  Иван,
Ум возможно богом дан.

У жены чуть взгляд раскосый,
Та была черноволосой,
Имя дивное  Гузель,
Род татарский у мамзель,
Что касаемо структуры,
Тело дивной кубатуры,
Грудь большая ей дана,
Всем чем надо снабжена.

Мужики о ней мечтали,
С ней хоть мысленно, но спали,
В представлениях своих,
Каждый был её жених,
По натуре та гуляла,
Но семью всё ж сохраняла
И Иван тогда не знал,
А то грянул бы скандал.

Алексей с женой Анфисой,
Щуплой бабой, белобрысой,
Под латышскою звездой,
Та блистала красотой,
Жили в комнате на против,
Парень был весьма заботлив,
Двое маленьких детей,
Содержались без затей.

Ну фигура у Анфиски,
Не делилась на изыски,
Так кудряшки кое где,
В неразумной чехарде
И что спереди, что сзади,
Одинаковые пяди,
Не сказать, что уж доска,
Но к такому та близка.

Семьи вроде бы дружили
Хоть и разные все были
Ну ругались иногда
И взаимная вражда
Месяц может быть держалась,
Но обычно распадалась
И по праздникам они
Отмечали эти дни.

Пары сексом занимались,
Девки после, подмывались,
Кто с партнером, кто одна,
Но не в этом их беда,
Про мытье с Анфиски стану,
Я описывать по плану,
Как та к крану всё прижмёт,
Сверху пальцами лишь трёт.

А потом сидит мечтает,
Иль о чём-то вспоминает,
Просто так текла вода,
Сверху ей туда всегда;
Ленка в ванную не лезла,
Встанет рядом вроде жезла,
Руку смочит, там протрёт,
Через раз её нюхнёт.

На ладонь потом посмотрит
И опять туда утопит,
Раза три так повторит,
Орган вроде бы подмыт,
Что про этот способ скажешь,
Не увидишь не подмажешь,
Может нравится так ей,
Там своя среда важней.

Вот Гузель когда смывала,
Страсти мужнины, с забрала,
Та на ванную верхом,
Лезла сверху босиком
И хозяйство всё открыто,
Чисто-начисто подмыто,
Любо-дорого иметь,
Для утех такую снедь.

Что Еленка что Анфиска,
Мужиков не брали, близко,
Процедуру ту смотреть,
Со стыда чтоб не сгореть,
Что касаемо татарки,
Хитро сложенной бунтарки,
Муж всегда с Гузелькой был,
Трогал там и даже мыл.

На двери вела, что в ванну,
В эту водную Нирвану,
Вовсе был не шпингалет,
Так крючок уж сколько лет,
Раз Гузель пошла помыться,
Ей пришлось тут изумиться,
Дверь открылась как всегда,
Без особого труда.

Сам крючок тогда сорвался,
Славка там, вовсю старался,
Раз закрылся сам один,
Теребя пассивно дрын,
Вот те раз, немая сцена,
Два как-будто манекена,
Друг на друга не таясь,
Смотрят явно заводясь.

Было здесь уже такое
И героев было двое,
По секрету вам скажу,
Видел Слава чью межу,
Он тогда сказал: «Простите,
Ради бога извините.»
 Дёрнув точно так же дверь,
Голой там застал Гузель.

Взглядом он окинул тело,
Рассмотрев девчонку смело,
Сам запомнил сцены суть,
Применить чтоб как-нибудь
И вот та, его застала,
Вспоминал он чьё забрало,
 «Ой!»  промолвить лишь смогла,
Дверь закрыла и ушла.

Ведь она не ожидала,
Видеть этого нахала
И штукенцию его,
Муж был дома, вот чего!
Даже и не сомневайтесь,
Просто мило улыбайтесь,
Не совпал тогда момент,
А то был бы аргумент!

Скину с каждого личину
И представлю вам картину,
Развлекали как себя,
Все соседи секс любя
И какие там предметы,
Применяли все при этом,
Я сейчас скажу одно,
Познавательно кино!

Алексей смотрел нескромно,
Может даже вероломно,
На соседок, на своих,
Из намерений дурных,
Рисовал в уме картинки,
Прижимая плоть к резинке,
Пусть и собственных трусов,
Распаляя вечный зов.

Представлял Гузельку голой,
Со своей внутри основой,
Как он вталкивал предмет,
Прижималась та в ответ
И заканчивали вместе,
Девка будто на насесте,
А он снизу всё стонал,
Глубже пробуя канал.

И по этой вот причине,
Втихаря пришлось мужчине,
В туалет потом бежать,
Там предмет свой ублажать;
Подходил он близко к Ленке,
На её смотря коленки,
Сам в уме их раздвигал,
Вот такой он был нахал.

А Иван видал Анфиску,
Без трусов и близко близко,
Заглянул за дверь он к ней,
Как беспечный ротозей,
Та тогда вообще дремала,
Или скажем засыпала,
Ноги вольно разошлись,
Хоть божись, хоть не божись.

Волосня всё прикрывала,
Взгляд метался у нахала,
Пять минут Иван смотрел
И держал свой самострел,
Дальше было произвольно,
Скажем даже бесконтрольно,
Пол Иван ей намочил,
Не хватило скажем сил.

И потом он не сдержался,
Дальше также упражнялся,
Открывая снова дверь
И смотрел, ну как теперь?
Та по-прежнему лежала,
Так как будто бы рожала,
Поглядит чуть-чуть, уйдёт,
Вскоре снова подойдёт.

Всё он ей потом, расскажет,
С ней когда на ложе ляжет,
Вот такой был эпизод,
Судьбоносный, от щедрот,
С Ленкой, Ванька не стеснялся,
Так смотрел, не домогался,
Видел раз её наклон
И трусов дешёвых схрон.

Там пятно тогда алело,
Белизну приметил тела
И округлость неких форм,
(Испустила похоть стон),
Он сказал себе подспудно:
«С ней мы будем обоюдно,
Делать это без проблем,
Составляя свой тандем.»

 Слава видел лишь Гузельку,
Жизни здешней карамельку
А с Анфиской как-то он,
Ни с каких вообще сторон,
Тем не менее раз сорок,
Рассмотрел её пригорок,
Вышла та когда в трико,
В белом словно молоко.

Девки в ванной закрывались
И собою занимались,
Вот Анфиска под струёй,
Долго держит холмик свой,
То потрёт его руками
И скрипит потом зубами,
То практически замрёт,
Будто сон её берёт.

То встаёт поближе крану,
Будто моет грешну рану
И пустив большой напор,
Вся трясется как танцор,
Иногда встаёт и задом,
Под бегущим водопадом,
Всё наверное не зря,
Тешит так её струя.

Случай был разок, серьёзный,
Может просто обиходный,
Ленка как-то заперлась,
Похоть к ней подобралась,
Прежде чем залезть ей в ванну,
По её казалось плану,
Ручку швабры та взяла,
Задом к ней чуть-чуть здала.

Может девка поскользнулась,
Толи просто промахнулась,
Ручка прямо в попу ей,
Проскочила словно змей,
Три четвёртых той скрывалось,
Ленке просто оставалось,
Или молча приседать,
Иль на помощь Славку звать.

Та схватила швабры ручку
И устроила с ней случку,
В обе дырки потолкав,
Чтоб унять невольный нрав,
Может просто захотелось,
Проявила девка смелость,
Видно муж не доставлял,
Ощущений полных шквал.

Иногда туда водою,
Спринцевальною иглою,
Заливала литра два
И терпела как могла,
А когда всё выпускала
И себя рукой ласкала,
Раздавался слабый вскрик,
Кайф ловила Ленка вмиг.

Гуля тоже упражнялась
И рукою утешалась,
Возбуждаясь как могла,
Без обычного ствола,
Растирала губы ровно,
Хоть и было всё греховно,
Теребила под свой стон,
Чисто бритый бастион.*

Даже пальцами тихонько,
Усмиряла место столько,
Сколько длился бурный акт,
Несомненно это так,
Следом всё там подмывала,
А потом и подбривала,
Ведь следила за собой,
За своей святой звездой.

При её то личной квоте,*
Та гуляла на работе,
То с начальником своим,
То с шофёром вдруг простым,
Ночью поздно приходила
И кого-то там винила,
Иногда бывал скандал,
Муж наивный ревновал.