Угу, понятно. У терапевтов были?
Конечно? Всех врачей прошел по направлению, все анализы сдал. Ничего не нашли.
Это само по себе ни о чем не говорит. Если даже ничего и не нашли, то это вовсе не означает что ничего нет. Ну, поверим терапевтам. Куда же деваться? Поверим на слово. Вашу карточку, пожалуйста, попросил доктор.
Пожалуйста, ответил парень, вставая с дивана и подавая доктору карточку тетрадь с большим количеством вкладышей.
Д-а-а, задумчиво протянул Андрей Сергеевич и начал изучать карточку. Угу, угу, повторял он, перелистывая страницы и бегло просматривая записи. Аллергии на лекарственные препараты нет?
Вроде бы нет, ответил Максим, меняя положение тела на диване, хотя только что сел (вернулся) на него.
Вообще, с физическим здоровьем я так понимаю проблем особых нет, уточнил доктор.
Особых нет, -ответил Максим.
Ну что же, честно сказать каких-то проблем серьезных и я не вижу, скорее всего переутомление и эмоциональное истощение по-простому говоря, хотя такого диагноза как такового и не существует. Запишем как астенический невроз, заключил доктор и действительно начал что-то писать. Походите неделю на капельницы, а там я думаю полегчает.
Андрей Сергеевич протянул Максиму сначала карточку, а затем какую-то бумажку с несколькими надписями, которую Максим принялся изучать, но ничего не понял, во-первых, почерк был неразборчивым, а во-вторых, в кабинете было по-прежнему темно и мрачно.
Поставят вам пока глюкозу и диазепам, объяснил доктор, сейчас пройдите с направлением в третий кабинет на первый этаж и там запишитесь на капельницы, первая будет сегодня, а дальше договоритесь по времени. Вы работаете? Я к тому спрашиваю больничный оформлять будем? У нас многие как-то стараются не оформлять, опасаются чего-то.
Я пока временно не работаю, ответил Максим с чувством вины. То есть, работаю, но на дому неофициально за небольшую плату.
Вот и славно, поддержал его доктор.
Я бы так не сказал.
А что так? Любите работать?
Не то чтобы люблю. Но деньги нужны, как и любому другому человеку, да и без работы как-то быстро глупеешь. Точнее даже сказать работать я тоже люблю, иногда бывает очень даже интересно, но вот весь тот антураж, который к работе никакого отношения собственно и не имеет, но почему-то в наше время является ее неотъемлемой частью, меня мягко говоря угнетает и делает в некотором неконкурентоспособным на рынке труда.
Понимаю. Знали бы вы сколько у меня антуража. А я хотел, как бы громко это не звучало, посвятить себя науке, научиться по-настоящему излечивать людей, исцелять их больные и уставшие души. Пятнадцать лет как уже диссертация недописанная лежит, хотя где она лежит весит в ноутбуке, прямо так и висит. А толку? Ни времени нет, ни материала подходящего. Да кому она нужна, махнул доктор рукой. Нам бы, конечно, подольше поговорить и обсудить ваши внутренние переживания, но я знаете ли став заведующим отделением перестал быть врачом. Тут тебе и закупки, тут тебе и снабжение, и транспорт, и коммунальные услуги, и много-много чего еще, все что угодно, кроме медицины. Часть антуража как вы выразились. И, все-таки, чувствую я что капельницами мы не обойдемся. Интересный вы, с позволения сказать, субъект, очень даже интересный. Нет, нет, вы только не волнуйтесь. Лучше приходите в пятницу, в пятницу у меня будет достаточно времени чтобы побеседовать с вами более предметно, копнуть чуть глубже. А вы во время капельниц подумайте о своих проблемах, проанализируйте их причины, а потом все мне и изложите. То, что захотите, конечно, изложить. Всего мне доверять не надо я не священник, так что самое сокровенное пусть остается при вас.
Когда Максим, с позволения сказать «парень», вышел на улицу, он увидел совершенно другое небо, отличное от того что было час-два назад, в другом небе светило совсем иное солнце, снежные тучи скрылись где-то за горизонтом и с чистого прозрачного неба светило яркое и теплое солнце. Сказать, что Максим был именно парнем позволяет «Стратегия государственной молодежной политики в РФ», хотя она и не устанавливает четкого возрастного критерия молодежи, как и большинство наших стратегий и концепций, документ очень расплывчатый и неоднозначный, но как вариант молодежью можно считать граждан до тридцати пяти лет, а Максиму еще не было тридцати пяти. Так вот парень, как вариант, вышел из здания психоневрологического диспансера спокойный и одухотворенный. Подобное чувство он испытывал раньше, выходя из храма, но что-то пошло не так и он перестал что-то чувствовать, и как следствие перестал заходить в храм и выходить из него. Только в храме (раньше) он получал ощущение умиротворенности и блаженства посредствам собственных душевных переживаний, как результат общения с богом или веры в возможность такого общения. А сейчас он испытывал блаженство и чувство отреченности от мирской суеты под воздействием химических веществ, и он это знал, но совершенно об этом не думал, на то она и отреченность. Зима была в самом разгаре и по всей логике на улице должно было быть морозно, мягко говоря. Однако, в последние годы природа, то ли пересматривая собственные законы, то ли следуя относительно новому политическому тренду, совершенно перестала быть логичной и последовательной. Днем солнце уже иногда пригревало и снег местами подтаивал, открывая для людского взора пыль дорог и сажу котельных, которые слоями чередуясь со снегом, накопились за прошедшую часть отопительного периода. Максим думал не об этом, не о саже и не о пыли, выйдя из диспансера он оказался на тропинке, ведущей через сосновую рощицу, впервые за неожиданно теплые и солнечные дни января он почувствовал, что в воздухе даже пахнет весной. Изменчивое состояние природы гармонично сливалось с переменчивым настроением души, запах весны в воздухе был обманчивым, он предвещал очень скорые и позитивные перемены, которым естественно не суждено было произойти так скоро как жаждала того душа. Ведь по календарю была зима, а значит внезапно, нелогично, и несвоевременно начавшаяся оттепель в любой день могла и должна была обернуться леденящим душу и разум морозом. Но в неизменности последовательности процессов, происходящих в природе и в общем фатализме человеческого бытия есть и свои плюсы всем понятно, что весна обязательно наступит, пусть не сейчас, пусть не так быстро, как требует того душа, но обязательно наступит. Внезапная кратковременная оттепель посреди лютой зимы лишь напоминание о грядущей весне и демонстрация того чего, все-таки, стоит ждать. Это не могло не радовать и не обнадеживать Максима. Солнце в его душе стало чуть ярче, но для чего? Каким семенам, посаженным в благодатную почву его души, изрядно перенасыщенную различными видами удобрений, естественно произведенных информационной выгребной ямой и синтезированных в лабораториях информационных и общественных институтов, суждено будет произрасти ближайшей весной? Максим не думал об этом, он просто радовался солнцу души и душевному солнцу. Ему так часто в жизни говорили, что необходимо как можно больше замечать хорошего и как можно меньше плохого, но у него всегда получалось наоборот. Он считал если не будешь видеть плохое, осуждать его и бороться с ним по мере своих возможностей, то вскоре совсем не останется ничего хорошего. Однако сейчас у него было совсем другое настроение. Сколько раз Максим был в этом диспансере, проходя ежегодную диспансеризацию, и ни разу в мирской суете не заглянул в эту рощицу. Он решил исправить ошибку, он сошел с тротуара и вышел на тонкую протоптанную редкими прохожими тропинку. Максим не спеша направился вглубь рощи, вскоре он увидел белку, а в кармане была конфета и белка приняла ее, затем он увидел еще одну белку, затем воробьев, переживших нестерпимые морозы и радовавшихся жизни, наивно строящих планы на будущее, а в воздухе пахло весной. Полуденное солнце пригревало все сильнее и светило все ярче, настойчиво пробиваясь сквозь ветви сосен, подул ветер и лучи солнца причудливо заиграли в пространстве, радуя зрение и сонное воображение. Максим пошел дальше и увидел еще воробьев, он шел медленно и размеренно, испытывая вялую радость полусонного созерцания, жадно и глубоко вдыхал воздух, улыбался и смотрел в небо, он увидел ворона, сидящего на макушке высокой сосны, но не увидел пустые стеклянные бутылки, небрежно оставленные каким-то россиянином. Бутылки зазвенели, ворон каркнул, но Максим был спокоен.
Эх, засунуть бы эти бутылки да прямо в тому, кто их оставил, умиротворенно сказал Максим вслух. Да где же его найдешь? Да это все мелочи. Вокруг-то какая благодать! Да и не порезался ведь я. Да ведь на бутылки наткнулся, а не на фекалии, добавил он с оптимизмом.
Долго шел Максим домой в тот день шел и умилялся всему вокруг, радовался обманчивой теплоте солнечных лучей в итоге замерз, а как только пришел домой сразу забылся крепким сном. Ему снился красивый яркий сон, больше образный и абстрактный чем логичный и определенный. Во сне было много света и тепла, была там и девушка молодая, красивая и грациозная, впрочем, она была также нереальна как и весь сон, потому как очень походила на персонажа компьютерной игры. Пространство было разноцветным и постоянно меняющимся словно собранным из множества стекол крутящегося калейдоскопа, девушка периодически растворялась в пространстве, словно разбиваясь на мелкие стекла и снова собираясь из них с каждым новым поворотом невидимого калейдоскопа. Вскоре от девушки стал исходить теплый белый свет, который и заполнил собой пространство, лицо девушки налилось румянцем и оказалось напротив лица самого Максима, девушка игриво и немного застенчиво улыбнулась, и парень почувствовал на своих губах теплый и влажный поцелуй, с этим ощущением он и проснулся.
Девушка растворилась в пространстве, а реальность явила Максиму его спальню и сильное чувство голода, которому он и последовал, после нескольких минут легкой и очаровательной задумчивости. Впрочем, ни очарование, ни задумчивость до конца дня так и не прошли в полной мере.
Глава II
Сумасшедший дом
ЗАПРЕЩЕНА ЗДРАВЫМ СМЫСЛОМ.
(Текстовый документ (файл книги) упрямо не выгружается при наличии в нем второй главы. Не знаю, что с ней не так, вторая глава отдельно размещена на сайте: Проза.ру, на странице автора: Глеб Сафроненко).
Глава III
Диспансер перезагрузка
Жизнь Максима шла своим чередом. Похожие и типовые события повторялись изо дня в день, одно плавно и размерено перетекая в другое. Конечно, в жизни Максима происходили и другие события, выбивающиеся из сформировавшегося распорядка, но это все не так интересно, чтобы об этом стоило подробно рассказывать. Самое интересное происходило во внутреннем мире Максима, но самое важное и странное естественно было всегда во внешнем, в рамках объективно существующей реальности, если, конечно, так можно выразиться. Светлов всегда считал, что называть общую совместную реальность бытия множества неоднородных субъектов объективной, в корне неправильно. Объективной может быть реальность лишь одного человека и лишь в сознании этого самого человека, так как только реальность управляемая единым разумом может быть стабильной и закономерной, подчиненной единым правилам и законам и анализируемая тем же разумом, при условии его собственного постоянства. А взаимодействие воли множества различных субъектов не может дать объективного бытия и уж тем более его единого объективного восприятия. Только при условии наличия царя в голове, крепко сидящего на троне, опять же не так крепко, как президент Российской Федерации, но все же крепко, возможно нечто объективное. То есть, по мнению парня получалось так что объективная реальность это лишь та реальность, в которой загадки разгадывает тот же разум, который их загадал, в которой смеется над шутками тот кто пошутил, раскрывает преступление тот, кто его совершил, занимается сексом тот, кто любит с тем кого любит, а любить объективно он способен лишь свой собственный разум и, таким образом, единый и объективный разум с любовью до боли и отчаяния овладевает лишь самим собою. Но такое Максиму казалось невозможным в следствие чего, он считал объективную реальность условным и абстрактным понятием. Чтобы там себе самому не придумал и не внушил Максим, в пятницу он снова пошел на прием к доктору Андрею Сергеевичу. Прошло четыре дня с момента первого посещения Максимом диспансера, за эти четыре дня никому ничего нового не удалось узнать про него, ровно, как и ему самому не удалось узнать о себе ничего нового, если, конечно, не считать этой странной и непонятной зачарованности персонажем компьютерной игры девушкой по имени Лили Энн. И без того ставшая навязчивой идеей виртуальная девушка стала все чаще входить в его сны, но никак их главная героиня, а как актриса второго плана, которая была явно лучше играющих первые роли, но не обладала нужными связями, то есть харизмой.