А однажды Эрику позвонили поздно вечером. Он выслушал, велел мне сидеть дома и ни в коем случае никуда не уходить без него, а сам исчез на несколько часов. Вернувшись, он долго сидел в родительской комнате, а потом вышел и, не глядя мне в глаза, рассказал, что моих мамы и папы больше нет.
Я не спрашивала, почему Эрик похоронил сестру и зятя на отдалённом областном кладбище, почему были закрыты гробы, и почему на похороны никого не позвали. В свои тринадцать я была уверена, что знаю ответы. И, как выяснилось чуть позже, я была права.
Кроме Эрика, у меня никого не осталось.
Опекунство Эрик оформил, хотя я долго не могла понять, зачем. Никаких нежных родственных чувств у него ко мне отродясь не было. Материальной заинтересованности тоже ноль наоборот, одни расходы. Интереса ко мне Эрик не проявлял никакого, иногда даже и словом перекинуться вечером не считал нужным. Я была предоставлена самой себе, разрешения ни на что не спрашивала и о результатах своих похождений никогда не докладывала.
Так мы жили с ним несколько месяцев, пока я в конце мая не поехала с друзьями за город. Как обычно, не спросила разрешения и не предупредила. Просто накупили с ребятами колы, чипсов и сникерсов и рванули на Финский залив коротать белую ночь и встречать рассвет.
Телефон у меня сел и выключился ещё до полуночи. Мы промёрзли до костей, промокли и проголодались, но было весело. И одноклассник, который мне безумно нравился, и с которым я мечтала целоваться по-настоящему, даже попытался слазить мне под юбку. Огрёб по первое число, бедняга Потом, правда, был прощён под честное слово, что больше не будет, и мы торжественно поцеловались, и он отдал мне свою долю шоколадки. И впервые после гибели родителей мне было хорошо.
Домой я вернулась только к вечеру следующего дня. Там меня ждал зелёный от ужаса Эрик.
Он молча отхлестал меня по щекам. Было больно, но я не плакала, только орала на всю панельную пятиэтажку, что в гробу я видала такого хренового дядюшку лучше бы он меня в интернат сдал, чем так жить, а ещё лучше и вообще не жить
Это теперь я понимаю, что двадцатилетний парень сам почти что ребёнок. И ничего удивительного в том, что справляться со свалившейся на него ответственностью у Эрика не было ни желания, ни сил.
А тогда я ничего не поняла. Я не поняла, почему бледный, взъерошенный Эрик после моих воплей отвернулся к стене, и у него слёзы из глаз полились. Не поняла, но испугалась.
«Да ладно тебе, не реви. Мне и не больно совсем».
Слёзы Эрик быстро вытер и ничего мне больше не сказал. Только утром, когда возился с кофеваркой, промямлил угрюмо: «Чувствую себя сволочью Не пугай меня больше, хорошо?» А уж какой тварью чувствовала себя я, про то я ему не сказала. Но пообещала, что жить мы с ним будем дружно, и пугать его я больше не буду. На том и сошлись.
Я выросла. Эрик заматерел. Он никогда больше не позволял себе меня даже пальцем тронуть. Мы действительно стали друзьями. Быть ласковым дядюшкой у него не особо получалось, но он очень обо мне заботился. И он был совершенно прав: только у него под крылышком я могла быть относительно свободной. Попытайся я куда-нибудь уехать или просто устроиться на работу на стороне, мне пришлось бы представлять все положенные документы. А карта моего электронного паспорта перечёркнута наискось светло-жёлтой полосой: «ККМР, поднадзорная группа наследственного риска». Самая гуманная группа, самая невинная, но с таким паспортом я всего лишь половина человека. Это сейчас: гуляй не хочу, паспорт мой никому особо и не интересен, пока я нахожусь под опекой надёжного родственника и под официальным надзором питерской дружины.
Ладно, Эрик, я отставила чашку, нащупала в кармане новый старый телефон. Спасибо тебе, пойду я, пока ещё не слишком поздно.
Я прошла по коридору к двери.
Деньги-то! крикнул Эрик мне вдогонку.
Да не надо
Бери, бери! Эрик сунул мне в ладонь сложенные вдвое купюры.
Я завтра ночью подежурю в подвале, сказала я, убирая деньги в задний карман джинсов. Обязательно подежурю.
Я не для того тебе денег даю, чтобы ты их отрабатывала. Просто я за тебя отвечаю.
Так и я за тебя тоже отвечаю, я улыбнулась дядюшке. До завтра! Я подойду поближе к вечеру.
Глава 5
Макс, а может, ну его? Не стоит возиться?
Тёмные глаза Макса взглянули на меня с укоризной:
Ещё как стоит!
Он снова принялся целеустремлённо стучать по клавишам ноута, забыв про недопитый кофе.
Тёмные глаза Макса взглянули на меня с укоризной:
Ещё как стоит!
Он снова принялся целеустремлённо стучать по клавишам ноута, забыв про недопитый кофе.
Лучше позавтракай нормально. Зачем на это время тратить? Эрик мне хороший телефон дал сойдёт.
Не в телефоне дело, Ладка, назидательно возразил Макс. Такое нельзя оставлять безнаказанным, чтобы неповадно было.
Ну и как ты его найдёшь?
Макс фыркнул и уверенно взмахнул ладонью: дескать, без паники, не учи учёного.
Ерундой ты занимаешься, Максим. Раз по запросу на пеленг ничего не вышло, значит, телефон выключен. Или выкинул он его, или аккумулятор сел давно
Во-о-т. Поэтому Макс ударил по клавише ввода и поманил меня. Поэтому зайдём с другой стороны. Поищем среди развлекательно-зрелищных мероприятий.
Кого? Этого Ника?!
Зачем Ника? Брата его, Фильку. Ты же лицо запомнила?
Да.
Тогда смотри внимательно, вот афиши всех художественных выставок, которые сейчас проходят в Питере. Раз у него даже критика есть, значит, не ерунда какая-нибудь, а что-то солидное.
Я встала у Макса за спиной, обняла его за шею и уставилась на экран.
Макс неторопливо прокручивал бесконечную ленту с афишами. Далеко не на всех были фотографии самих творцов, поэтому я сосредоточилась на именах.
Стоп, стоп! Вернись-ка назад. Там был какой-то Филипп
Оказалось, не художник. Филипп Корышев, скульптор, малые формы. Выставка в Таврическом дворце. Фотографии скульптора на афише не было, только изящный бронзовый единорог.
Странно. И фамилия знакомая Макс, проверь-ка его.
Поисковик выдал несколько снимков с открытия выставки. Это было именно тот самый Филька из кафе.
Ну, надо же пробормотал Макс, продолжая озадачивать поисковик. Семейка у него интересная. Отец владелец небольшой фармацевтической фабрики в Питере. Мать политикой занимается, сейчас выдвинулась аж в губернаторы.
А, так вот почему фамилия знакомая.
Ну да, кивнул Макс на окно. Вот, выгляни наружу: на перекрёстке рекламный билборд.
Я отцепилась от шеи Макса и вышла на балкон. Внизу на перекрёстке с огромного рекламного щита пялилась на прохожих седовласая, но моложавая дама раннепенсионного возраста с суровой, немного желчной улыбкой. Мария Корышева, кандидат в губернаторы. «Бла-бла Замужем, есть взрослый сын»
Как я поняла, она прикидывается, что у неё только один сын, сказала я, возвращаясь в комнату к Максу.
Это не удивительно. Не всякое родство в её деле полезно, задумчиво протянул Макс и развернул ко мне ноут. Погляди-ка внимательно. Этот?
С экрана насторожённо смотрел молодой узколицый и остроносый парень. Невнятного цвета рыжевато-русые волосы, зачёсанные назад, одна бровь чуть выше другой, кожа и губы слишком бледные. В целом ничего особенного, кроме разве того, что фотография была открыта на служебном поисковом сайте питерской дружины.
Он что, из наших? изумилась я.
Ты сначала скажи, это он или нет? уточнил Макс.
А я не знаю.
Как это? Макс вытаращил глаза.
Первый раз я видела его со спины. Второй в тёмном дворе при свете фитюльки в телефоне, когда у него физиономия была вся в кровище. Я его просто не разглядела!
Макс вздохнул:
Ну, не разглядела и ладно. Всё равно у будущей губернаторши Корышевой на самом деле два сына, а у скульптора Корышева, соответственно, один брат. Так что узнала ты его, не узнала не важно. Других вариантов нет. Вот он, твой ворюга: Корышев Никита, поднадзорная кикимора, вторая группа.
Знаешь, это даже как-то не смешно совсем, вздохнула я, рассматривая ворюгу. На весь Питер на свободе осталась пара тысяч кикимор, но такое ощущение, что они все встали в очередь со мной познакомиться.
То есть, если бы тебя ограбил обыкновенный гопник, это тебе понравилось бы больше?
Вполне возможно А это не твой клиент, случайно?
Макс пожал плечами:
И да, и нет. Им Лабазников занимался. После его гибели его поднадзорных поделили на всех оставшихся. Корышев достался мне, но я его ещё в глаза не видел не успел, Макс встрепенулся и озорно подмигнул мне. Вот какой отличный повод побыстрее познакомиться и побеседовать! Надо будет навестить его на днях.
Я с тобой!
Макс покачал головой:
Не надо. Нельзя рисковать из-за такой мелочи, как телефон, который тебе и не особо нужен. Я со всем разберусь сам.