Вторая группа это те, чей сон в коконе слишком глубокий, а пробуждение слишком тяжёлое. Эти кикиморы тоже умеют наладить свой режим и прекрасно себя осознают в обычной жизни, но есть большая вероятность, что после очередного пробуждения наступит опасный для окружающих срыв. Таких отправляют в места, больше напоминающие места отбывания наказания: никакой свободы передвижения, ещё не тюрьма, но уже совсем всё безрадостно и безнадёжно.
Первая группа те, кто уже сорвался. Те, с кем это произошло хотя бы однажды, оказываются в пожизненной одиночке. Даже если кикимора вполне оправилась и больше не выходит из режима, никто больше не хочет рисковать.
Впрочем, есть один человек, который всегда не прочь рискнуть Эрик.
Он всегда тянет до последнего, пытаясь разобраться, как именно развивается болезнь. Он считает, что если налицо ремиссия, то человека надо тянуть.
Вот и тянет он уже столько времени несчастную Веронику, которую у нас все, кроме Эрика, откровенно побаиваются. За последнее время она одна у нас тут такая, из первой группы. Пока она живёт в подвале, её коконы обычно глубокие, но спокойные. И выходит она из них бодрячком, даже что-то напевает в душевой. А потом с удовольствием суетится, наводя порядок и командуя остальными подопечными, и с готовностью помогает Эрику, делая иногда самую грязную работу.
Вот и сегодня, едва закончив прибираться в своей каморке и приняв душ, она уже пристала ко мне с вопросами, чем она может мне помочь. А помогать мне не требовалось. Те, кто оставались в коконе, просыпаться пока не собирались, остальные были в полном порядке, и я попросила её развлечь общество, рассказать что-нибудь интересное.
И вот Вероника мастерски исполняла свою страшилку о чёрном коконе: историю о том, как кикимора, впав в глубокий кокон, умирает, а, пролежав мёртвой несколько часов, а то и дней, вдруг оживает, неся в себе чужую чёрную душу, и, наделённая невиданной доселе силой, пускается во все тяжкие.
И хоть слышала я это сто раз, и не только в исполнении Вероники, а всё равно интересно слушать, как старую страшную сказку. Поэтому я, как и все остальные, заслушалась рассказчицу.
Кто-то коснулся моего плеча. Я повернула голову Эрик. Он всегда приходит на работу ни свет ни заря. Даже завтракает всегда в подвале, из общего котла.
Закончишь тут зайди, доложи обстановку, прошептал он едва слышно и вышел.
Вероника, завидев Эрика, поспешно скомкала концовку, оборвала рассказ на полуслове, тряхнула ещё влажной гривой и, вспорхнув, выскочила из комнаты.
Слушатели зашевелились.
Ерунда всё это, проговорил один из подростков. Сказки от скуки.
Девочка рядом с ним невесело хихикнула.
Всё сказки, пока сам не столкнёшься, хрипловатым баском отозвался худой бородатый мужичок с койки у окна.
Вот из первых рук инфу я бы послушал, кивнул мальчишка. А это всё так, художественный трёп. Небывальщина. Кто-нибудь хоть раз видел этот самый чёрный кокон?
Видел, степенно кивнул бородач. Я.
Да ну? недоверчиво, но всё же с любопытством усмехнулся подросток. И как оно было?
А так было, спокойно отозвался мужичок. Года три тому назад или пять а то и семь уже, не помню точно
Три или семь, вообще-то, разница есть, сказал кто-то. Совсем ты, Вася, мозги пропил.
Ну, после того, как организм начинает время отсчитывать коконами, ошибиться с годами очень даже просто, ничуть не обидевшись, сказал мужичок и продолжил: Так вот, попал я тогда в загородный интернат
В лагерь, то есть?
Ну, лагерь не лагерь, но место не самое плохое, хотя и не очень приятное. Далеко-далеко от цивилизации. Жило нас там человек сорок то меньше, то больше. Работали, кто хотел, развлекались, чем могли. Можно было в городок соседний съездить ну, не всем, конечно, а у кого стабильная третья группа Был у нас один парень, ничем вроде не выделялся. Вежливый, тихий, только всё время один да один. Заговоришь с ним, а он кривится, будто брезгует всем, на что ни посмотрит. И как-то лёг он в кокон. Обычно дня два-три, больше у нас никто не валялся. А тут смотрим: время идёт, парень этот всё не просыпается, а потом и персонал забегал кругами. Сказали сначала, что умер тот парень. Слишком глубокий кокон, а вместо того, чтобы выплывать потихоньку, он за неделю так заглубился, что склеил ласты Труповозку вызвали, а те сказали назавтра приедут, а то далеко им. А мертвецкой у нас не было. Так что перекрыли в комнатке для коконов вентили на батареях и окно открыли, чтобы покойник не слишком портился. Как раз зима была, мороз пусть, мол, лежит Ночью сидели все, как обычно, тихонько, чтобы персонал не раздражать. Кто у себя в комнате, один или с зазнобой. Кто в общей картишки там, винишко, беседы задушевные А покойник-то наш ожил вдруг, да в такой силе, что порвал почти всех наших, и из персонала кое-кого, да и сбежал
И с чего это должен быть прямо чёрный кокон? Просто кто-то ошибся, когда смерть констатировали, сказал неугомонный недоверчивый мальчишка.
Да там специалисты были постарше тебя-умника, отозвался мужичок. И поопытнее. Мёртв он был, точно. Пульс-давление на нуле. И вдруг снова самозапустился, почти через сутки.
А тебя он тогда почему не порвал?
А я в ту ночь в котельной дежурил, заперся и тяжёлый рок под водочку слушал вздохнул рассказчик. Если б не это, или порвал бы он меня, или крыша бы у меня съехала, как у тех наших, что выжили тогда.
Ну и как, стал он чёрным властелином? не отставал мальчишка.
Не знаю, я его больше не встречал, буркнул бородач. Но судя по тому, в какую жопу катится этот мир, без чёрных властелинов тут не обошлось.
Я поднялась и пошла к Эрику. Тот сидел в крошечном закутке без окон и дверей перед квадратным металлическим столиком и что-то просматривал в своём компе. Такой у Эрика был незамысловатый рабочий кабинет в подвале. Работать наверху, в нормальных условиях, ему было просто некогда.
Что там у вас за дискуссия? поинтересовался Эрик, не поднимая головы.
Спорят о чёрном коконе возможно или нет. Ты как думаешь?
Возможно что? удивился Эрик. Чтобы мертвец ожил? Лада, я тебя умоляю. Кикиморы, без сомнения, нам ещё преподнесут кучу сюрпризов. Но даже они, если умирают, то окончательно и бесповоротно.
Но легенды обычно на чём-то основаны. Вот Вася с бородой сейчас рассказывал
Да, слышал я эту его историю. Действительно, было такое. Парень с трудом вышел из глубокого кокона и оставил за собой гору трупов. Никакой мистики, Лада. Ничего, кроме очередной трагедии из разряда тех, которые мы пока не состоянии предугадать и предотвратить О, завтрак!
В закуток вошла Вероника с подносом. Рисовая каша-размазня с мелко наструганной курагой, большая чашка кофе и два круассана.
Спасибо, кивнул Эрик, отодвигая ноут и освобождая место для подноса. А булок почему две?
Одна моя, ответила Вероника.
С чего вдруг? нахмурился Эрик. А сама что?
А я на диете.
Эрик задумчиво скользнул взглядом по Веронике и пожал плечами:
Зачем? По-моему, и так в самый раз.
Вероника полыхнула ярким благостным румянцем и выскочила из закутка.
Эрик придвинул поближе тарелку с кашей и стал торопливо есть.
Ты бы ей поменьше комплиментов делал.
Кому?
Да Веронике же.
Каких?
Да вот таких, про «самый раз». Она и так изо всех сил стремится понять тебя неправильно.
То есть?
Эрик, ну что ты опять, как ребёнок?! Влюблена она в тебя по уши!
Кто?
Да никто! я тяжело вздохнула и только махнула рукой. В общем, всё в порядке у нас. Мальчика последнего посмотри повнимательнее: мне он показался почти спокойным, только пульс и давление сильно скакали. Мало ли, не заметила я чего-то.
Я посмотрю, кивнул Эрик и взялся за кофе с круассаном. А вообще мальчишка сильный выберется, теперь я уверен. А ты зайди к Карпенко, он что-то хочет у тебя спросить.
Что именно?
Эрик пожал плечами и вздохнул:
Если надеешься, что он даст задний ход после давешнего демарша, то не обольщайся. Видимо, жмут на него там, наверху.
Да ни на что я не надеюсь, буркнула я. Всё, пока! Зайду к Карпенко, и домой.
На вот, булочку возьми! крикнул Эрик мне в спину, но я только отмахнулась.
Наверху, в штабном коридоре царила обычная утренняя суета.
В дверях в кабинет Карпенко я столкнулась нос к носу с Лёхой Марецким. Он улыбнулся как-то странно и галантно посторонился, пропуская меня в кабинет.
Я вошла и поздоровалась.
Карпенко кивнул на стул:
Присядь, есть разговор.
Я села, уставилась на разбросанные перед Виталиком бумаги.
Как ночь прошла? осведомился начальник.
Нормально. Спокойно, ответила я. К утру одна из кокона вышла. Вероника.
Карпенко понимающе взмахнул бровями. Вероника это такой наш общий крест, от которого не отделаться.
ещё трое остались. В том числе этот последний новенький парнишка. Тяжёлый, но Эрик сейчас сказал, что он выкарабкается наверняка.
Хорошо, немного равнодушно отозвался Карпенко. Хорошо, что всё хорошо
Тут Виталик, видимо, принял решение больше кота за хвост не тянуть и, энергично подавшись вперёд, взглянул мне в лицо:
А ну-ка, скажи мне, Лада, как тебе твой надзиратель, Серов?