«Идеальное место для штаба и большой казармы, удовлетворённо, полной грудью вздохнул австриец. Тысячу раз был прав фюрер, когда говорил: «Настоящее безумие это тратить ресурсы государства на содержание безнадёжных душевнобольных, несчастных, бесполезных для общества паразитов «».
После своего перевода из Польши на Украину Генрих имел аудиенцию с рейхскомиссаром Эрихом Кохом. От этой встречи у штурмбанфюрера остались самые неприятные впечатления. Толстый низенький плебей Кох выказал полное отсутствие воспитания и уважения к стоящему перед ним навытяжку офицеру и дворянину. Кох ненавидел родовитых военных, а потому, исходя лишь из одного непреодолимого желания напакостить очередному дворянчику, принялся требовать перевода личного состава батальона фон Бравена в боевые части Восточного фронта. В распоряжение Генриха вместо трёхсот пятидесяти отборных немецких солдат рейхскомиссар попытался всучить грязную славянскую банду, семьсот полицейских-украинцев из Галиции. Ему, герою французской кампании, предлагалось принять под командование шваль, толпу неполноценных унтерменьшей. Штурмбанфюреру, чтобы избежать такого позора, пришлось обратиться за содействием к самому Розенбергу, благо в это самое время тот находился на Украине с инспекцией. Рейхсляйтер пошёл навстречу любимцу фюрера, а Кох не посмел возразить главному идеологу НСДАП. Тем не менее злобу на строптивца фон Бравена могущественный толстяк затаил.
В окружении шести офицеров, командиров трёх рот и их заместителей, фон Бравен вошёл со стороны главного входа в просторный приёмный покой больницы. Перед этим солдаты тщательно обыскали здание, но ничего подозрительного не обнаружили. Оставшийся медперсонал, не успевший или не пожелавший эвакуироваться со спешно отступавшими русскими, солдаты заперли в столовой. Пациентов же оставили в их палатах. Как выразился первый среди офицеров батальона чёрный юморист гауптштурмфюрер34 Миних, «дожидаться выезда на пикник».
Генрих недолюбливал Миниха. По его глубокому убеждению, грязная и неприятная, но необходимая для будущего Рейха работа, которой он руководил, не подлежала легкомысленному вышучиванию. Напротив, всякий неглупый офицер был просто обязан относиться к генеральной зачистке их общего немецкого жизненного пространства с подобающим уважением. Так должно было быть, но так не было. Большинство офицеров вермахта при общении с ним выказывали едва прикрытое благоразумной маской холодной вежливости презрение. В их глазах фон Бравен не раз замечал плохо скрываемую брезгливость, словно они вынужденно общались с дурнопахнущим золотарём.
И это при том, что он был единственным родовитым командиром, да и просто офицером с дворянской приставкой «фон» в списках личных составов воинских спецчастей. Таких же, подобных Gespenst, команд и батальонов, занимающихся «генеральной уборкой» на вновь присоединённых к рейху территориях. Барон Генрих фон Бравен сам проявил инициативу, сам вызвался принять командование над своим действующим подразделением, работающим как часы «Призраком». Более того, он сам и придумал это его нынешнее наименование Gespenst. И уж конечно, Генрих не был трусом. Фон Бравен не раз выказывал свою воинскую доблесть как во Франции, так и в Польше. Война с большевистской Россией явно шла к победному концу. На фронте прекрасно могли обойтись и без его, фон Бравена, помощи. Кто-то должен был начинать грязную работу в тылу. В первую очередь Генрих являлся верным солдатом фюрера, вдохновенным идейным бойцом партии, и уже во вторую или даже третью дворянином, «голубых кровей» бароном, отягощённым весьма и весьма устаревшим дворянским кодексом чести.
И уж конечно, никто не знал, никто даже не догадывался, какой катарсис, какой подъём арийского духа переживало всё естество Генриха, когда он лично, да-да, именно лично, принимал участие в ликвидации очередной группы недочеловеков. И пусть сейчас все бывшие друзья с надменными лицами отвернулись от него. Придёт время, и они поймут! Все они примут и оценят его идейный, его истинно арийский порыв!
* * *
Для начала штурмбанфюрер со свитой проследовал в столовую, чтобы взглянуть на медперсонал. Доктора, медбратья и санитары объекта «Клиника», в отличие от своих пациентов, обязательной ликвидации не подлежали. Впрочем, такие вопросы отдавались командиру Gespenst на личное усмотрение. Возглавлял перепуганную группу лекарей-мозгоправов высокий сутулый мужчина в возрасте, типичный профессор с академической бородкой и в пенсне. Ординарец фон Бравена услужливо подал командиру тонкую папку досье на медперсонал клиники.
Для начала штурмбанфюрер со свитой проследовал в столовую, чтобы взглянуть на медперсонал. Доктора, медбратья и санитары объекта «Клиника», в отличие от своих пациентов, обязательной ликвидации не подлежали. Впрочем, такие вопросы отдавались командиру Gespenst на личное усмотрение. Возглавлял перепуганную группу лекарей-мозгоправов высокий сутулый мужчина в возрасте, типичный профессор с академической бородкой и в пенсне. Ординарец фон Бравена услужливо подал командиру тонкую папку досье на медперсонал клиники.
«А профессор-то у нас с душком, едва прочитав первый лист, заключил Генрих. Итак, Вацлав Сташевич, пятьдесят семь лет образованный пшек, завкафедрой психиатрии Львовского университета, а по совместительству ещё и директор сей живописной клиники. С ним всё ясно, польская профессура по приказу доброго знакомого Генриха, рейхсляйтера Розенберга, подлежит наряду с евреями первоочерёдной ликвидации. И это правильно! мысленно согласился со своим покровителем подполковник. Незачем в будущем рейхе неполноценным славянам вроде поляков или чехов иметь свою интеллектуальную элиту. От этого один вред. Удел унтерменьшей низкоквалифицированный труд на благо своих арийских господ».
Фон Бравен взглянул на следующее досье. С фотографии смотрела светловолосая красавица. Главный врач Ванда Сташевич, тридцать четыре года, молодая супруга директора клиники.
Генрих поднял голову. Женщина с фотографии стояла рядом с профессором. Вживую она оказалась ещё лучше. Высокая, стройная, совершенно прелестная польская пани. Белоснежный халат только подчёркивал её слепящую красоту. Такая фемина с юных лет привыкла к мужскому поклонению. Большие серые глаза смотрели на него, хозяина её жизни и смерти, бестрепетно и даже с наглым вызовом.
«Чёртова полячка с её чёртовым польским гонором, с некоторым раздражением отметил Генрих. Ну что же, как говорит всё тот же остроумец Миних, гонор у мёртвых пшеков проходит на удивление быстро».
Командир искоса взглянул на стоящую поодаль группу молодых офицеров. Все как один таращились на златовласую красавицу с плохо скрываемым вожделением.
«Ненасытные кобели! добродушно усмехнулся про себя Генрих. Похоже, мои парни собираются сегодня же вечером сбить спесь с этой пани»
Оставшийся персонал, нескольких медбратьев и санитаров-украинцев, фон Бравен велел отпустить восвояси до начала операции. Подполковник лишней крови не жаждал, ответственному и добросовестному исполнителю важной работы претили любые излишества.
Прошу прощения, герр штурмбанфюрер! Осмелюсь вас немного побеспокоить, раздалась за спиной Генриха неожиданно правильная немецкая речь.
Фон Бравен повернулся на голос. На него снизу вверх глядел презабавный старичок.
Маленький, похожий на гнома в чёрной шёлковой жилетке и белой рубашке. Серебристые редкие седые кудри до плеч, чуть выпуклые тёмные глаза и породистый крупный нос немедленно подтолкнули фон Бравена к известному подозрению.
Еврей? брезгливо прищурившись, изумлённый такой безумной самоубийственной наглостью, собрался было произнести вслух подполковник, но дед, словно прочитав мысли Генриха, опередил его.
Ну что вы, герр офицер! Как можно? затараторил старец. Меня зовут Людвиг. Мы с вами соотечественники! Я фольксдойче35, можете проверить мой аусвайс36, он выдан ещё год назад «Фольксдойче Миттельштелле» и находится в полном порядке.37 Здесь, в клинике, я сорок лет служил главным управляющим, мажордомом, можно сказать. В ближайшее время моя семья в полном составе возвращается в Бреслау на историческую Родину. А пока буду рад услужить. В распоряжении господина подполковника лучшие апартаменты замка. Позвольте, я всё покажу вашему ординарцу, и уже нынешним вечером эти покои примут славного германского воина для отдыха
Фон Бравен лично проверил документы Людвига и, убедившись в их подлинности, отослал прочь престарелого болтливого соотечественника.
«Ладно, пусть уже приготовит эти свои роскошные апартаменты! снисходительно решил Генрих. Иной раз можно себя и побаловать!»
* * *
Ординарец доложил, что им не придётся долго искать по окрестностям место для ликвидации двухсот душевнобольных. В полутора километрах, позади главных корпусов клиники, солдаты уже нашли весьма удобное место, сухую песчаную балку. Балку пересекает глубокий овраг с крутыми откосами. Этот овраг смахивает на оборонительный ров замка какого-нибудь средневекового феодала. После антропологической зачистки, чтобы присыпать трупы, отделению сапёров останется лишь взорвать высокие насыпи этого рва.