Шлюпка на море! крикнул штурвальный.
Действительно, черная точка с левой стороны от "Грифа" то появлялась, то исчезала среди водяных гор. Всякий раз, когда лодка стремительно проваливалась в пучину, всем наблюдавшим за нею казалось, что она уже не выплывет, но черная точка снова выносилась на гребень волны и, мелькнув на одно мгновение, опять исчезала. Хотя уже смеркалось, люди, сидящие в лодке, не могли не заметить парохода. Он густо гудел и завывал сиреной, оставляя в воздухе длинную и черную полосу дыма. В бинокль можно было разглядеть, что в шлюпке находились трое. Сидевший на руле оглянулся на идущий сзади пароход, и тотчас же на шлюпке подняли косой парус. Лодка, как чайка, понеслась по волнам, перелетая с гребня на гребень и зарываясь носом в пену. Помогая ветру, торопливо взмахивали весла.
Они убегают от нас! с недоумением сказал один из норвежцев.
Это совсем непонятно! пожал плечами командир "Грифа".
В этих широтах нет контрабандистов. Не пираты же они, в самом деле! Ведь нападать на промысловые суда в такой посудине глупо.
Подумав немного, он решил что-то и скомандовал в машинное отделение:
Полный ход! Все по местам! Готовься к маневру!
Курс по шлюпке! сказал он, повернувшись к штурвальным.
Есть! Курс по шлюпке! повторили те.
С каждым поворотом винта пароход настигал убегающую лодку. "Гриф", взяв под ветер, обошел ее и вдруг застопорил машину. Командир в рупор крикнул, перегнувшись через парапет мостика:
Убери парус и лови конец!
Заслышав приказание, люди, сидевшие в шлюпке, спустили парус и, переложив руль на правый борт, подошли к "Грифу" и ловко поймали брошенный им линек.
III. Встреча с бригом «Ужас»
На "Грифе" в кают-компании за столом сидели командир судна, Туманов, Сванборг, Самойлов и оба норвежских боцмана. Взятые на борт люди не внушали к себе доверия и не возбуждали симпатий. Злобные лица их, искаженные дурной усмешкой, и косящие, бегающие глаза заставляли догадываться, что в жизни этих загорелых, коренастых людей было много мрачных страниц.
Вы кто такие? спросил командир.
Они быстро переглянулись, и один из них, казавшийся более пожилым, ответил, сильно картавя:
Морские люди мы, мореходы, значит
Чем промышляете? допрашивал командир.
Рыбу промышляем, нарвала гоняем, моржа бьем, господин.
Как тебя звать?
Никифор
Ведь не на этой же шлюпке мотаетесь вы по океану? спросил старший боцман.
Знамо, нет! ответил, ухмыляясь, допрашиваемый.
Вы с какого судна? продолжал выведывать командир.
С большого нагло смеясь, сказал Никифор.
Лясы не точи, дело докладывай, если линьков с десяток не хочешь! крикнул, ударяя кулаком по столу, командир. Н-ну!
Нам, господин, ничего не велено сказывать! глухим голосом ответил Никифор. Скажем только: ежели касатку встретишь, знай, и кит тут где-нибудь поблизости Мы что? Мы касатки.
Ладно! угрюмо произнес командир. Ни разу не бивал я у себя на борту людей. А ты попробуешь, видно. Заговоришь тогда!
Как вашей милости будет угодно, пробормотал тот. А только мы ни при чем
Посмотрим! прервал его командир. А зачем от Колгуева шли? Там теперь рыбы нет!
Живой груз возили Человека на берег доставили.
Человека? Какого человека? спросил Туманов.
Женщину, неохотно ответил Никифор. А как доставили, на маяке смотрителю огонь погасить велели. Вас заприметили. Боялись в Иолангу пойдете!
Самойлов поднялся и подошел к говорившему:
А сколько дней из Хайпудырской губы шли вы сюда на "Ужасе"?
Никифор умолк и потупился:
Нам ничего не известно.
Линьков! скомандовал командир, и матросы схватили Никифора и его товарищей, рослых парней, с лицами, до самых глаз заросшими всклоченными бородами.
Никифор молчал, а остальные бормотали что-то и брызгали слюной, стараясь освободиться из дюжих рук матросов.
Что они говорят? спросил Самойлов.
Они оба немые, господин! пояснил, мрачно вскидывая на профессора глаза, Никифор. Языки у них отрезаны
Допрос длился еще долго, так как от наказания взятых на борт людей решено было отказаться. Никифор не проронил более ни слова. Он уставил глаза в палубу и молчал. Двое немых бессвязно бормотали глухими, гортанными голосами, дрожа и кланяясь.
Отпустите их! сказал Туманов. Все равно ничего не добьетесь!
Отпустите их! сказал Туманов. Все равно ничего не добьетесь!
Черт с вами! Убирайтесь вы к своему киту и скажите, чтобы он не встречался с Федором Любимовым, а не то попробует моего Гочкиса.
Неуловимая усмешка мелькнула по лицу Никифора, и он, низко поклонившись, пошел к борту, махнув рукой своим товарищам.
Когда все вышли на палубу, море тонуло в густом мраке, и, невидимые уже, метались и ревели волны. Где-то на горизонте мигнул огонь. Зеленоватая вспышка его едва была заметна. Через несколько мгновений все услышали, что над "Грифом" с визгом и шипением пронеслась ракета, оставляя за собою огненный след. Другая и третья ракеты пронизали мрак, и одна из них с треском разорвалась за кормой парохода.
По судну стреляют! воскликнул капитан Любимов. Погасить баковые огни и огонь на фок-мачте! Сидорчук, к пушке! Господа, обратился он к членам экспедиции: я попрошу вас удалиться в каюты.
В приготовлениях к возможному бою никто не заметил, как шлюпка Никифора, подняв парус, отошла от "Грифа", и как ее тотчас же поглотил мрак. Выстрелы больше не повторялись, и море кругом было совсем пустынно. "Гриф" шел без огней. Сидорчук, опытный и меткий канонир, оставался у пушки; у штурвального колеса сменялись норвежцы, а командир не сходил с мостика. Когда к нему поднялся Самойлов, капитан Любимов с большим неудовольствием отнял бинокль от глаз и повернулся в сторону ученого.
Профессор, сказал он строго: я ведь вас просил оставаться в каютах. Здесь бой, и здесь уж наше дело!
На море никого нет, возразил Самойлов. Ваш невидимый враг ушел!
Нет, покачал головою Любимов. Я старый моряк, и у меня есть чутье. Оно мне подсказывает, что опасность очень близка, и я чувствую ее приближение
Капитан, сказал Самойлов: все члены нашей экспедиции поручили мне просить вас взять курс на Колгуев. Мы хотим знать, кто был свезен Никифором и его подельниками на остров. Это может многое объяснить нам.
Лицо Любимова, обычно такое веселое и добродушное, сделалось темным и злым.
Простите! произнес он глухим голосом. Мое судно было обстреляно, и я должен найти и наказать виновного.
Он, вероятно, гораздо сильнее "Грифа", заметил Самойлов.
Если вам угодно, я дам вам восьмивесельный вельбот, и вы можете покинуть судно. Но я знаю, что мне делать.
Вы погибнете, попробовал подействовать на решение командира профессор.
Милостивый государь! сказал, отчеканивая каждое свое слово, Любимов: прошу вас не вмешиваться в распоряжения командира судна и немедленно отправляться в свое помещение!
Самойлов, видя всю бесполезность убеждений, повернулся и начал сходить с мостика. Он был уже на половине лестницы, как вдруг вверху раздались быстрые шаги Любимова и его тихий окрик:
Готовь пушку! Курс на запад!
Есть! Курс на запад! так же тихо, словно эхо, повторил приказ штурвальный.
Самойлов сбежал на палубу и, прижавшись к стене кают-компании, начал наблюдать. Над морем повис тяжелый, непроницаемый мрак. Даже седые гребни ударяющих в борта "Грифа" волн не выделялись из темноты. На небе не было ни одной звезды. Однако сквозь плеск волн и свист ветра до слуха Самойлова доносились какой-то шум и гудение. Порой ему казалось, что в темноте что-то маячит, большое и призрачное, и мчится вперед прямо на него.
Он опять скрылся послышался тихий голос Любимова, и капитан начал по-норвежски объяснять шкиперу: Я его видел слева на меридиане Иоланги. Большой трехмачтовый парусник Все паруса были поставлены, и шел он бешеным ходом А теперь пропал, словно в воду канул
Может быть пират? заметил норвежец. Хотя о таких крупных разбойниках здесь никогда не было слышно.
Черт его знает, кто он! выругался Любимов. Только пусть уж лучше бросится на меня, а не пропадает так сразу.
Ветер понемногу стихал, и небо начинало светлеть. Тучи мчались еще, но там, где они прорывались, виднелся уже туманный, дрожащий свет луны. Когда лучи ее упали на море в миле к северо-западу, Самойлов увидел на фоне светлого неба черные паруса и узкий корпус судна, накренившегося на левый борт и быстро режущего воду.
Парусник идет на нас! крикнул он, поднимая кверху голову.
Есть! ответил вахтенный матрос, и все стихло.
Черное судно быстро приближалось. Уже видна была высокая волна, вскидываемая его острым носом, и длинный кормовой флаг, полощущийся в воде. Судно шло без огней, и по ходу его нетрудно было догадаться, что оно намерено пересечь путь "Грифа".