Тогда мы поможем. Когда есть тот, кто может повести людей за собой это ведь совсем другое дело!
Вести в бой крестьян? Да еще и в бой с нечистой силой?
Наемник усмехнулся. И все-же в лице старика было что-то, что заставило усмешку убраться с лица. Он явно был испуган до дрожи в коленках. Может быть, и заснуть этой ночью не сможет. Действительно сам видел что-то ужасное? Похоже на то
Зигфрид не просто верил в существование нечисти. Он знал, что она существует. Мелких бесов он научился видеть лет через десять после той битвы в 1241 году, когда степная конница разгромила собранную Генрихом Благочестивым армию. Именно тогда он получил в щит (тот самый, что висел сейчас на стене) стрелу от татарской ведьмы и встретился с ней глазами. Вера спасла его. Стрела исчезла в вспышке зеленого пламени, а с ним стало твориться что-то непонятное, как будто то безмерное удивление в глазах лучницы навсегда осталось с ним.. Он вдруг понял, что может вести за собой людей и управлять ими. Перестал болеть. Видел направленные в него удары до того, как оружие врага начинало замах. Мог даже перерубить мечом стрелу на лету и в то же время ни одна стрела не могла проткнуть кольчугу, когда та была на нем. Арбалетный болт, при выстреле в упор способный пробить латы, вяз в кольцах, не в силах поцарапать его. Это бы еще ничего, но бывало, что стрелы отскакивали и от голой кожи.
Он скрывал это от братьев, но нельзя было скрыть, что достигнув возраста Христа он перестал стареть. Примерно в то же время он начал замечать мелких бесов вокруг. Это было хуже всего знать, что ты окружен нечистью и не иметь возможности ее уничтожить. Человека, способного на такое, точно обвинили бы в колдовстве. Орден пришлось покинуть, подстроив ложное известие о своей гибели и уехать подальше.
Сейчас ему было без малого сто лет, он умел ходить по воде, видеть сквозь стены и сам себя считал колдуном. То, что он мог войти в церковь и подойти к причастию, сбивало с толку, но в конце концов кто знает, как оно должно быть? Осторожные расспросы ни к чему не привели. Кто-то говорил, что колдуны могут ходить в церковь, а кто-то утверждал обратное, но все они врали, что знают это наверняка. Вранье он тоже мог отличить от правды почти так же легко, как пересчитать свои пальцы. Наконец он принял очень трудное решение, дал обет и теперь ехал в Рим, чтобы его исполнить веря, что его ведет Бог.
Как можно было знать, что от него требуется? Возможно, как раз помочь этим самым крестьянам? Сказано: "Ворожеи не оставляй в живых" а он очень хорошо знал, что такое настоящая ведьма и на что она способна.
Deus operatur in arcanum modis пробормотал он.
Что?
Неисповедимы пути Господни так написано в Библии. Хорошо. Я помогу вам. Посмотрим, что у вас тут творится. Но если я ничего не замечу, то продолжу выполнять свой обет и ты не будешь меня удерживать, или уговаривать остаться. Денег я с тебя не возьму. Что скажут, если узнают, что я пошел на службу к крестьянам? Но милостыня паломнику дело хорошее и я рассчитываю на таких птичек он показал обглоданной костью на лежащую перед ним курицу почаще. Мой паж тоже. Ну а взамен я постараюсь защитить вас от того, с чем справятся моя рука и мой меч. Согласен?
Старик с облегчением кивнул.
Глава третья
Телеги, которые тянули волы, медленно тянулись сзади и даже шагом лошади обгоняли их. Наемнику приходилось сдерживать жеребца, чтобы не слишком оторваться от обоза. Зато хватало времени хорошенько осмотреться по сторонам в поисках разбойничьей лежки.
Устроить засаду, не оставив следов, не так уж просто. Вот лесок впереди. Вроде бы хорошее место, но вокруг заросший высокой травой луг. Пойдешь к лесу с дороги примнешь траву и стряхнешь с нее росу. Опытному глазу такие вещи видны сразу. Следы, внезапно свернувшие с дороги в сторону, поднимающийся из леса дымок (разбойники тоже люди и мерзнут, как и все остальные), вьющиеся над кустами испуганные птицы Но все было спокойно. Светило солнышко, телеги скрипели сзади и Зигфрид жестом подозвал пажа.
Самое время для тебя рассказать мне свою историю.
А? Какую историю?
Не притворяйся. Я могу обмануться детским голосом, потому что мало имел дел с детьми и ребенку проще обмануть меня, чем взрослому, но уж женскую-то ножку я от мужской точно отличу. Что скажешь, Жан? Или, может быть, Жанна?
Ты понял
Кроме того, тебе явно не приходилось часто ходить босиком. Не очень вяжется с твоей сказкой о мальчишке из пограничного селения, сожженного разбойниками. Крестьяне обувь надевают по большим праздникам.
Много можно понять о человеке, посмотрев на его ноги, да?
Я жду твой рассказ.
Девушка вздохнула.
Ну да, Жанна Я не знаю, что рассказывать.
Откуда ты и кто твои родители?
Я их не помню. Говорили, что они были альбигойцами, из "совершенных".
Чушь! усмехнулся Зигфрид. У "совершенных" не могло быть детей. Они давали обет безбрачия, все поголовно.
Говорю же: не знаю. Но был один старик, который их знал. Он тоже был когда-то катаром, священником. Он не стал бы врать.
Да, они никогда не лгали Где ты выросла?
В семье одного купца, из под Тулузы. Он католик и я тоже была крещена в католической церкви. Понимаешь Было наследство и когда я выросла бы У отчима были дела с маркизом. Для того это было бы легче легкого подтвердить мои права.
Значит ты дочь еретиков Что с того? Святая церковь не считает детей ответственными за грехи отцов и осуждает тех, кто полагает иначе. Что же тебе не жилось у купца?
Он хотел выдать меня замуж.
Ну и что? Ты же девушка. Девушкам и полагается выходить замуж.
За еврея!
Вот мерзавец
Наемник осуждающе покачал головой. Евреев в здешних местах любили еще меньше, чем мусульман, заезжавших иногда из Испании, или приплывавших по морю. Мавры торговали честно, а многие из евреев жили, ссужая деньги под залог имущества. Ненависть к ростовщикам была всеобщей и она распространялась на весь народ. Даже крещение не оберегало еврея от нее. Скорее это чувство даже становилось сильнее, ведь выкресты продолжали заниматься своим делом.
У отчима были дела с Иоахимом из Картахены. Тот приезжал в прошлом году и я подслушала их разговор.
Почему же ты не рассказала об этом людям? Хотя если у твоего отчима дела и с маркизом Значит ты сбежала?
Да! Увела ту белую лошадь и дала деру, пока не поздно. Лучше сдохнуть у дороги, чем попасть женой к этому старику.
Не оборачивайся назад.
Что? Почему?
У тебя слезы текут. Они тебя выдадут. Вытри их и успокойся.
Какое-то время они ехали молча. Слезы на лице девушки постепенно высохли, хотя глаза все еще были красными.
Я слышал тебя, сказал наконец наемник. Сейчас ты не лжешь, следовательно говоришь правду. Если выдать тебя, то как мне после этого называть себя христианином?
Правда!?
Никогда больше не задавай мне такого вопроса, девочка. Сомневаться в слове рыцаря означает оскорбить его так же верно, как плюнуть ему в лицо. С тебя спроса мало. Но если ты скажешь такое другому, то на поединок вызовут меня и мне придется убить вызвавшего, а грех будет на тебе из-за твоего длинного языка.
Я хотела сказать: спасибо тебе! Я все для тебя сделаю. Буду коней чистить, седлать, еду готовить
Все сделаешь?
Все-все!
Зигфрид пропустил ее слова мимо ушей. Мир неожиданно стал ослепительно ярким и новым. В голову пришла мысль, что таким он, наверное, казался Адаму, когда пришла пора давать имена. Вот только давать имена были не нужно. Он и так ЗНАЛ их.
"Сейчас лошадь фыркнет и встряхнет головой, а от кусочка слюды вон на той осыпи отразится солнечный луч"
Глаза уколола яркая вспышка на склоне.
"Я вижу будущее? Нет, я ЗНАЮ!"
Теперь он понимал, что произошло в том первом сражении, как удалось отбить стрелу татарской колдуньи, почему он умеет ходить по воде и при чем тут его вера. Причиной этого понимания была темноволосая девочка по имени Жанна. Будь он там, при Лигнице, сейчас, они опрокинули бы татар, несмотря на поражение рыцарской конницы. Он знал, как это можно было сделать и сделал бы. Вся жизнь только что перевернулась с ног на голову.
Усилием воли Зигфрид приглушил эмоции. Да, что-то только что произошло с ним. Это требовало обдумывания и долгих размышлений, а сейчас крест на щите оставался крестом, дорога дорогой, обет обетом. Сзади скрипели телеги и нужно было присматривать за дорогой. Вон тот лесочек, например, выглядел очень подозрительно. Ну да, точно!
Наемник остановил коня, спрыгнул с него, снял с луки седла свой шлем и надел его на голову. Жанна непонимающе глядела на него, а Зигфрид развязал пару кожаных лямок на ближайшем вьюке и вытащил оттуда длинный свёрток.
Что ты делаешь? спросила девушка.
Сейчас увидишь
В свертке оказался колчан и обмотанный тонкой вощеной кожей небольшой лук. У Жанны распахнулись от удивления глаза, а наемник зажал древко под коленом, с трудом согнул его и натянул тетиву. Та тихо загудела.