Теперь он хочет быка. Я игриво удерживаю его некоторое время, но потом отдаю игрушку Джонни.
Он увлекся деревянными животными, поэтому я могу вернуться к Уэйну, но замечаю, что Джонни протягивает мне кулак, из которого торчит бык.
Я не могу не засмеяться и беру у него игрушку.
Он широко улыбается.
Му-у-у, говорю я, размахивая быком.
Он достает утку изо рта.
Кря, говорит он.
Итак, сейчас Джонни три с половиной, говорю я Уэйну. Как у него дела?
Уэйн делает глубокий вдох, словно предстоит пройти сложное испытание.
У Джонни все очень хорошо. Да, Джонни?
Джонни, похоже, все равно. Он бьет ногами, словно хвостом, и держит в каждой руке по игрушке. Он центр собственной вселенной.
Мы поем песни, ходим в парк, смотрим телевизор, едим. У Джонни проблемы со сном, поэтому он спит со мной. Меня это устраивает, но он будит меня очень рано, потому что просит есть.
Вам кто-нибудь помогает? спрашиваю я.
Лицо Уэйна искажает гримаса.
Я не общаюсь с родственниками, говорит он. Мы разорвали отношения. Им не понравилась Мишель, и они вычеркнули нас из своей жизни. Когда она умерла, я так и не смог их простить. Я не хочу видеть их рядом с Джонни.
Он замолкает. Ему явно неприятно говорить на эту тему.
Мама Мишель живет в Корнуолле, мы навещаем ее дважды в год. Я перестал общаться с друзьями. Те из них, у кого есть дети, не понимают особенностей состояния Джонни, а те, у кого детей нет он делает паузу и улыбается. Они просто не понимают, что значит быть родителем.
Детский сад?
Пока нет.
То есть вы каждый день проводите дома вдвоем? спрашиваю я, боясь представить, каково это.
Он кивает.
Похоже, у вас совсем не остается времени на себя, говорю я.
Уэйн снова начинает плакать, и я пододвигаю коробку с салфетками к его краю стола.
Простите, говорит Уэйн, вытирая слезы. Я люблю его, но мне тяжело.
Я прекрасно вас понимаю, отвечаю я.
Он радует меня до тех пор, пока не выйдет из себя, становясь неконтролируемым, говорит Уэйн. Он начинает биться спиной о пол, и я боюсь, что он получит травму. Еще я боюсь, что скоро не смогу брать его на руки.
Мы смотрим на Джонни, который пытается дать мне деревянного быка.
Я закрываю глаза от страха, и Джонни начинает ругать быка за то, что он меня напугал. Затем он бросает его в дымоход пластмассового кукольного домика.
Он может стоять? спрашиваю я. А ходить?
С посторонней помощью, отвечает Уэйн.
Я встаю и протягиваю Джонни руки, чтобы посмотреть, что он может делать. Он доверчиво хватает меня за руки. Я слегка тяну его вверх, а он в ответ напрягает ноги, упирается пятками в ковер и встает. Он переносит вес на ноги, но они слегка подгибаются. Мы успеваем сделать несколько шагов, прежде чем его ноги подкашиваются. Я хватаю его за бок, и мы не слишком изящно садимся на пол. В этот момент я почувствовал его вес. Уэйн взволнованно наблюдает за нами. Если он не научится ходить или не похудеет в ближайшее время, возможно, у него уже никогда это не получится.
Я снова протягиваю ему руки, и, несмотря на падение, он встает и позволяет подвести себя к весам с сиденьем. Он садится, и мы видим его вес: 31 кг. Это значительно выше нормы для его роста. Столько должен весить мальчик вдвое старше него.
Я не знаю, почему он так быстро толстеет, говорит Уэйн. Я не кормлю его больше, чем нам рекомендуют диетологи, но если внимательно не наблюдаю за ним, он таскает еду с моей тарелки. Однажды мы были в кафе, и он стащил тост с тарелки постороннего человека. Та пожилая женщина подошла ко мне и сказала, что мне должно быть стыдно, потому что я плохо воспитываю ребенка. Тот случай остался у меня в памяти. Мне плевать, если меня считают толстым никчемным отцом, но если таким считают моего сына, мне хочется убить этих людей.
Я понимающе киваю.
Я стараюсь изо всех сил, говорит он, но у меня сердце разрывается, когда он голодает. Я хочу, чтобы он был счастлив.
Это всегда будет большой проблемой, говорю я.
Как бы то ни было, говорит он, я пришел сюда, чтобы узнать, есть ли лекарство.
Я немного удивлен.
Лекарство?
Да, я читал в Интернете о таблетке, которая избавит Джонни от чувства голода. Я знаю, что нельзя верить всему, что написано в интернете, добавляет он тихо, видя сомнения на моем лице.
Я почти уверен, что такого лекарства нет. Это одно из заболеваний, требующих от человека огромных усилий и дисциплины, чтобы уменьшить неизбежный ущерб. Однако мне не хочется хлопать дверью прямо перед носом Уэйна.
Я почти уверен, что такого лекарства нет. Это одно из заболеваний, требующих от человека огромных усилий и дисциплины, чтобы уменьшить неизбежный ущерб. Однако мне не хочется хлопать дверью прямо перед носом Уэйна.
Я не знаю о лекарстве, говорю я, но мы можем почитать о нем вместе.
Мы садимся у компьютера, и я просматриваю последние статьи о вариантах лечения. Как и следовало ожидать, несколько препаратов, ослабляющих чувство голода, сейчас проходят испытания, но ни один из них еще не доказал своей эффективности и безопасности.
Простите, говорю я. Уверен, что врачи из стационара сообщат вам о лекарстве, как только оно появится. До этого момента мы будем помогать вам со всеми аспектами жизни Джонни: питанием, физиотерапией и обучением.
Уэйн тихо плачет, его плечи сотрясаются.
Надежда погубит меня, говорит он, взяв себя в руки. Я не могу перестать верить, что однажды появится таблетка, которая волшебным образом все изменит.
Джонни видит слезы отца и огорчается. Он с большим трудом подползает к Уэйну и, желая его утешить, обнимает его за ногу.
Все хорошо, Джонни, говорит он, вытирая глаза рукавом. Все хорошо.
Понимая, что не сможет посадить его на колени, Уэйн опускается на пол, чтобы обнять сына. Джонни кладет голову ему на грудь и утопает в отцовских объятиях.
Простите, говорит он, сидя на полу и обнимая Джонни. В моей жизни все идет не так.
Он рассказывает мне о том, как терпел пьянство отца, видел, как бьют мать, подростком ушел из дома, съехался с девушкой, которая потом ему изменила, работал на фабрике, через несколько лет стал руководителем, получил травму плеча и уволился, был в депрессии, встретился с Мишель и по уши влюбился, стал отцом Джонни. А затем рассказал о раке, забравшем у него Мишель.
Он лучшее, что есть у меня в жизни, говорит Уэйн. О большем я и просить не могу.
Я смотрю на Уэйна и будто вижу его впервые. Пухлое вспотевшее лицо, недобритая шея, напряженная от отчаяния. Врачи, сидящие в своих чистых кабинетах, просят его отказывать в еде единственному ребенку.
Я могу еще чем-нибудь помочь? спрашиваю я.
Он некоторое время молчит и отводит глаза.
Да, говорит он, уставившись на стену. Дело в том, что я начал встречаться с женщиной. У нас пока не очень серьезные отношения, но я хотел бы кое-что узнать, он нежно закрывает уши Джонни руками и смотрит мне прямо в глаза. Если я захочу иметь еще одного ребенка, будет ли он таким же, как Джонни?
Я качаю головой.
Вероятность этого практически нулевая, говорю я. Заболевание Джонни это удар молнии, совершенная случайность.
Джонни высвобождается из рук Уэйна, подползает к коляске и начинает рыться в серебристом рюкзаке в поисках еды. Уэйн убирает рюкзак из его зоны доступа. Джонни приходит в ярость и пытается ударить отца, но промахивается. Он падает спиной на пол и вопит, глядя в потолок и дрыгая конечностями. Он безутешен.
Уэйн пытается посадить его в коляску, тело Джонни обмякает. Он перестает плакать и кричать. Уэйн аккуратно опускает его на пол. Джонни смотрит на меня, подползает на ягодицах к кукольному домику и достает из дымохода деревянного быка.
Глядя на меня светло-голубыми глазами, он приближается ко мне и подает игрушку.
Бу-у-у, говорит он.
Я благодарю его, и мы улыбаемся друг другу.
Уэйн сажает его в коляску и надевает ему на голову золотистую панаму. Он срывает ее и швыряет в другой конец кабинета, Уэйн поднимает и убирает в рюкзак. В этот момент я замечаю татуировку на его предплечье: Мишель и две даты. Джонни снова начинает кричать. Я провожаю их до двери.
Я наблюдаю, как они двигаются по коридору и мимо приемной, где полно пациентов. Некоторые из них таращатся на Джонни и его папу с нескрываемым отвращением. Одна женщина качает головой. Крики Джонни стихают, когда автоматическая дверь клиники открывается и выпускает их на солнечную улицу. Джонни предстоит жить с постоянным чувством голода, а его отцу не давать ему есть.
Кислород
Маленькой светловолосой девочке становится совсем трудно дышать к тому моменту, как она оказывается в отделении неотложной помощи. Мы видим это по движениям ее грудной клетки, напряжению мышц шеи с каждым вдохом и панике, отражающейся на ее лице. Я вижу страх в глазах ее отца, высокого светловолосого мужчины со вспотевшим лицом. Он только что вбежал в отделение неотложной помощи с ней на руках.