Игорь Ривер
Ученица Лесника. Бесцветный огонь
Глава первая
Крупный филин пару раз взмахнул крыльями, набирая скорость и бесшумно спланировал между соснами к опушке. Пролетел над кустами, свернул, держась в тени деревьев и не поднимаясь выше верхушек.
Почки на деревьях начали открываться только недавно и листва пока не могла его надежно скрыть от дневных птиц. Предупреждающее каркнула из переплетения веток ворона. Филин не обратил на это внимания. Пока горластые соберутся, пока накричатся вдосталь, набираясь смелости А его (вернее ее) цель была уже близко.
Дверь сторожки была приоткрыта. Птица влетела внутрь, захлопав крыльями так, что полетели перья и не слишком изящно плюхнулась на пол. Последовал почти беззвучный хлопок.
Учитель, у меня получилось! Ой!..
На полу вместо птицы сидела на пятой точке обнаженная девушка и ее взгляд только что встретился с холодными, темно-серыми глазами. У учителя был гость. Ирина машинально прикрылась рукой, хотя понимала, что особого смысла в этом движении нет. Зигфрид уже отвернулся, глядя в окошко.
Вижу, что получилось в голосе Леся звучала неприкрытая насмешка. Вон сколько перьев.
Простите. Я не ожидала
Вижу, что не ожидала. Одеваться будешь, или так сойдёт?
Для учителя никогда не имело особого значения, одета она, или нет. Но Зигфрид Чего это его принесло сюда? После той ночи в кирхе Арнау, когда немец перебил участников черной мессы, они не встречались, а ведь времени прошло изрядно.
Лучше одеться. Хотя он наверняка тоже видит сквозь одежду, как и Лесь. Ведьмак есть ведьмак.
Она вышла в соседнюю комнату, натянула джинсы и рубашку. Привычное платье осталось на поляне, в лесу, где она обернулась филином.
Потом нужно будет вернуться за одеждой. Но что ему здесь надо?..
Она вышла к мужчинам.
Здравствуй, Рыжая.
По-русски он говорил без акцента. Разве что если сильно вслушаться, можно было обратить внимание на не совсем верную постановку ударений и паузы в сложных словах, как у эмигранта, долго прожившего за границей.
Здравствуйте.
Можно на ты. Так будет проще. Отвечая на твой незаданный вопрос: да, я вижу сквозь одежду.
Он что, и мысли читает!?
Нет, мысли я не читаю. Не умею.
Не смущай девочку, усмехнулся Лесь.
Я и не смущаюсь. Ещё чего? А вы как здесь? Можно мне чаю?
Немец галантно, если этот термин мог быть применен в данной ситуации, пододвинул ей полный стакан с отваром.
Возьми. После превращения всегда хочется пить. Организм как это?.. Дегидрирует.
Обезвоживается.
Да. Это слово. Я ездил в Рим, в Италию. Сейчас возвращаюсь. Решил свернуть к вам. Должен был свернуть.
Ирине ужасно хотелось поинтересоваться, зачем, но она подумала, что вряд ли стоит лезть с такими вопросами, особенно если учитель сам не спешит их задавать. Горячая вода провалилась в желудок. Ирина ощутила сильнейший голод и потянулась к лежащему на столе караваю, накрытому полотенцем. Превращение сожгло всю энергию в организме и не удивительно, что тот хотел ее восполнить.
Я подзабыл русский язык, сказал немец. Между мирами знание языков не нужно. Не было практики. Может получиться, что меня сложно будет понять.
Нет, ты хорошо говоришь, Ирина сказала это уже набитым ртом.
Есть печенье. Хочешь?
Было бы неплохо.
Зигфрид наклонился, пошарил в стоявшем рядом с ним рюкзаке и вытащил большую, яркой расцветки, пачку.
Вот. Это из Италии.
Да ты что!?
Она ножом надрезала яркий пластик, вытащила прямоугольный крекер, попробовала.
Хммм Странный вкус. Ненастоящий какой-то.
Да, ты правильно заметила. Это ароматизатор. Не натуральный лимон. Но есть можно, я проверял.
Ирина посмотрела на Леся. Тот махнул рукой. Ешь, если хочешь.
Ну ладно
Она вытащила ещё пару печенюшек. Зигфрид посмотрел на открытую пачку и сказал:
Я был в Ватикане.
И как там?
Ирина одернула сама себя. Всё-таки надо было сначала думать, а потом говорить. Ну какое ей дело, что Зигфрид там делал? Однако тот не обратил внимания.
Мой исповедник давно умер. В тридцать девятом году он был уже не молод. Но обо мне не забыли, хотя кардинал и был очень удивлен, увидев меня. Это правильное слово: ненастоящий. С церковью сейчас так же. Прошло время, когда священники умирали мученической смертью. Знаете, кто сейчас возглавляет Инквизицию? Йозеф Ратцингер, служивший в Вермахте. Я, когда узнал об этом, подумал: Неплохо ему англичане тогда по башке дали, раз он в священники подался. Но все-же церковь есть церковь и не все там утратили веру. Мы побеседовали с одним человеком и я решил приехать сюда.
На чем? поинтересовалась Ирина. Машины нет.
Немец сдержанно улыбнулся.
Ты ожидала увидеть во дворе танк? Я ездил в Италию на соревнования по конному спорту. А обратно Получилось так, что кое-кто не продлил аренду транспорта, на котором везли лошадей. Я сказал: Давайте я их пригоню своим ходом. И пригнал. Зерно по дороге найти не проблема, напоить их тоже, ну а обращаться с лошадьми в походе меня учить не надо.
Ну да И на границе у тебя с ними проблем никаких, по определению. Ведьмак может попросту внушить таможеннику, все что ему нужно. Лесь тоже на шабаши в Польшу катается регулярно, через границу, без всякого загранпаспорта
Два жеребца стоят в вашем сарайчике, едят сено. Ты их не заметила?
Нет. А можно покататься? Я бы за одеждой съездила.
Зигфрид удивленно посмотрел на Леся. Тот пожал плечами.
Если их хозяин не против. Ты только учти, что это не наши колхозные клячи, а настоящие кони.
* * *
поэтому я приехал к Леснику. Раньше я никогда не был в таком положении. Быть где-то хозяином и использовать знание земли это непривычно. Я и так всегда был самым сильным, куда бы не приходил. Лишь несколько раз мне приходилось отступать.
Конь Зигфрида оступился и он слегка качнулся в седле. Ирина, ехавшая чуть сзади, спросила:
Зачем тогда было это делать?
Другого выхода не было. Помнишь, как там, в кирхе, тебя поймали в ловушку? Как легко это вышло? Они были очень сильны и даже когда я объявил себя наследником, все висело на волоске. А вообще сложилось очень удачно. Защитник одолжил мне щит, место тоже подошло (я родился неподалеку) и ты помогла.
Я?
Да. Ты ведь молилась, как я и просил.
Не знаю. Я не умею. И молитв тоже не знаю.
Это не важно. Слова здесь не главное.
Ирина вспомнила ту ночь, когда Зигфрид, прикрывавший ее щитом, сделал первый шаг вперед, по ледяному камню. О чем она тогда думала? Забыла Но уж точно не Отче наш про себя повторяла.
Даже если бы я не справился, их добила бы Татарка.
Ты мог бы и не нападать на них.
Тогда бы напали они и мне пришлось обороняться. Тебя я защитить в этом случае вряд ли сумел бы.
Ну я не знаю Договориться как-то?
Зигфрид обернулся через плечо и воззрился на нее с неподдельным изумлением.
Со слугами Сатаны не может быть никаких договоров. С ними я буду договариваться только сталью и огнем.
Как тогда, в сорок первом?
Он отвернулся и довольно долго они ехали молча. Кони почти бесшумно ступали по ковру опавшей листвы и только птицы пели в кронах деревьев.
Надеюсь, ты не думаешь, что все люди одинаковы? наконец спросил Зигфрид. Даю тебе слово, что за всю свою жизнь я не убил никого, кто не стоял против меня с оружием в руках. Никогда я не убивал сдавшихся в плен, не уничтожал мирных жителей и не сжигал их дома, если только это не происходило в бою, когда нет выбора. На последней войне мои солдаты не выполняли приказов об уничтожении евреев и комиссаров. Насильников и мародеров мы расстреливали.
Ты не мог тогда вообще не приходить?
Не мог он покачал головой. Ты не понимаешь, что значит присяга для таких, как я. А вот Лесник это знает, поэтому он был так спокоен. Я не мог не выполнить приказ. Все очень просто, Рыжая. Долг есть долг и деваться тут некуда.
Но что, если страной правит
Кто-то вроде Гитлера? Да, тогда все плохо. Приказ останется приказом, а присяга присягой. Потом на него было организовано покушение, но уже без меня, а я разобрался, кто дергал за ниточки, но было слишком поздно. Там, между мирами, я просил, чтобы когда мое наказание закончится, мне дали возможность отомстить. Бог услышал меня. Вот и твои вещи!
Они остановились на широкой поляне, посреди которой под кучей веток лежало платье Ирины и ее кинжал.
Ты увидел? спросила она.
Да. Такое оружие сложно не заметить.
Он повернул коня и отвернулся, давая ей возможность переодеться. Ирина спрыгнула с конской спины (она ехала без седла, второго у Зигфрида не было, только попона) и вытащила сверток. Стянула джинсы и рубашку, закрепила ножны на бедре правой ноги, надела платье. Подумала, что конский пот, пропитавший внутреннюю сторону джинсов, уже совершенно не раздражает ее кожу. Раньше она после поездок краснела и чесалась, теперь нет. Привыкла.
Услышав, что она снова вскочила на коня, Зигфрид оглянулся и тронул своего. Спросил ее: