Имея перед глазами такой пример, как вы и наши наставники, не осмелился бы посрамить офицерскую преемственность!
Ах, льстец Всегда был услужлив. Постой же, в службу таких привычек не бери. Службу служить душой не кривить.
Слушаюсь, ваше высокородие!
Валерий, вели товарищу не ломаться. По-простому, по-семейному. Голодны?
Как февральские волки.
Сейчас распоряжусь мясные кулебяки разогреть. Сергей Александрович, не возражаете, мы с Валерием ненадолго оставим вас, по канцелярской надобности.
Разрешите пока библиотеку посмотреть?
Извольте, сударь мой. Не скучайте.
Затворяя дверь кабинета, Валерьян Валерьевич взволнованно потер виски, размышляя, с чего бы начать. Валерий свободно раскинулся в отцовском кресле:
Все анахоретом, папенька?
Да ведь К чему мне общество? Суета и прах земной, пустые пересуды. Я с утра почту разберу да дела улажу усаживаюсь за военные мемуары. Мне и не скучно ничуть. Ты вот что, Валерий Говорят, ты в отставку подавал?
Отрапортовали уже
Не «отрапортовали», а радеют о несмышленой юности.
Да все уладилось Полно, отец, не тревожьтесь.
Удивительное легкомыслие. Посуди сам: могу ли я не тревожиться, коль скоро ты задумал увольняться в гражданскую службу, да еще и в начале столь блестящей карьеры? И как же я тобой гордился, уверенный, что ты продолжишь нашу семейную традицию!
Папенька, к чему вы клоните?
К тому, что даже помыслы такие непозволительны.
Этого не повторится. По крайней мере, пока не принудят меня совершать военные преступления.
«Военные преступления»! И ты туда же! О tempora, o mores!
Отчего такая аффектация? Вам это не свойственно.
Да оттого, что устои государства должно охранять от недоброжелателей, как зеницу ока. Для блага России.
Все пекутся о благе России, но толкуют это благо по-своему.
Вот то-то и оно. Развелось умников и каждый почитает себя пророком, утверждая, что способен вершить судьбы Отечества. Презрев Богом данную власть, клевещут на помазанника Божия. Божий страх потеряли. Августейшую фамилию с грязью смешали! Не понимают, что Его Величество последний оплот империи, костью стоит в горле иноземным завистникам. Заметь, Валерий! Либеральные дурни, как правило, в одну и ту же дуду дудят. Рубят сук, на котором посиживают, да песенки попевают. Взбесились. Власть им подавай. Гордец он хуже лиходея. А наши заморские злопыхатели тому и рады, казну потратить готовы против российского самодержавия. Хочешь его сохранить защищай, не щадя живота своего.
Уважаю вашу позицию.
Так не покинешь армейскую службу?
Не покину.
Вот спасибо, сын, вот утешил, старик поцеловал Валерия в лоб, а уж я для тебя расстараюсь деньжат припасти, знаю, что жалованье ваше по молодому делу грошовое.
И, сменив тон, ехидно полюбопытствовал:
А что твоя невестушка?
Однако Вы упорно не желаете называть Валерию по имени. Вы относитесь к ней с предубеждением?
Ты знаешь, я человек прямолинейный
И?
Полагаю, что твоя суженая вроде изящной бонбоньерки с конфетами. Поднимешь крышку, а там вместо шоколада леденец из тех, что продают россыпью.
Чем же худ леденец?
Зяблик соколу не пара.
И кто же из нас двоих зяблик?
Не ерепенься, к тебе не идет.
Ну, допустим. Пусть зяблик. Зачем же вы дали благословение на брак?
Разве ты меня в ту пору послушал бы? Посмотрел бы на себя со стороны. Дышащий страстью дракон: сверкающий взор, восторженные речи, пламенеющий лик! Герой рыцарского романа, понимаешь ли, не подступишься.
Вы предсказываете роману грустный финал?
Зачем невеста не жена, дозволено и разневеститься. По крайней мере мне претят чопорные девицы.
На что вы меня толкаете, отец?
Полно, Валюша, ты, разумеется, сам можешь свою судьбу решать. 22 года не шутка. Я в твоем возрасте ого-го! в русско-турецкую в атаки ходил. Твой выбор тебе с ней и жить. Но, чур, не сетовать потом. Жениться легко ужиться трудно Прости, сынок, что наставляю. И давай-ка в столовую: Алена, верно, ужин подала. А мне в храм Божий пора, не обессудь. А может, вместе?
Нет, папенька.
Мне Всенощной пропускать нельзя. Я же и в хоре, и старостой.
Помолитесь за меня!
Уж это непременно.
Отъезжая на следующий день, Дружной подмигнул товарищу:
Смотрю, папаша твой того гляди в монахи подрядится.
Молодой Шевцов зыркнул острым взглядом:
Кто дал вам право Позвольте откланяться. Признателен за компанию.
Что ты, Лера? Не сердись, братец. Уж я вперед дерзить не стану.
Шевцов не ответил, но лицо его смягчилось.
* * *Подпоручик справился об убитых в морге Александровской больницы. В списке погибших его внимание привлекла фамилия Чернышов. Оказалось, что это мастер с Путиловского завода, 1850 года рождения. Осведомившись о месте жительства покойного, Шевцов отправился по полученному адресу.
На Первой Рождественской завернул в нужное парадное. Бесконечно долго поднимался на второй этаж; клацанье кованых сапог эхом отзывалось в лестничной винтовой спирали или так ему чудилось? Переборов пакостный нутряной холодок, медленно приблизился к ровно покрашенной двери и постучал костяшками пальцев. Открыла несуразная прыщавая юница с печальными глазами, держащая на руках пышнощекую трехлетку.
Вы к кому?
Чернышов Николай Николаевич здесь проживал?
Вы из жандармерии? Ваши сегодня приходили уже.
Нет, я не из Я по другому вопросу.
Войдите, посторонившись, пропустила офицера девочка, Мама! Там опять насчет папы пришли.
Шевцов вошел в чистенькую кухню с большими солнечными окнами на улицу, украшенными ярким тюлем с рисунком из крупных георгинов. Жалко смотрелась на его фоне измученная бессонницей, с выплаканным блеклым лицом, нелепо и небрежно одетая женщина, сидящая на простом стуле. К ее коленям припал костлявый мальчонка пяти-шести лет, с подсохшими, грязными разводами от вспухшего носа к щекам. Его рыжие волосы торчали неопрятными клоками.
Шевцов собрался с духом:
Вы вдова? Мои искренние соболезнования.
Благодарствуйте. Вы знали моего мужа?
В некотором роде в момент гибели
Вы были там?
Шевцов замялся.
Я был в оцеплении у Нарвских ворот.
Вы стреляли?
Отдавал приказание.
Боже мой. Зачем вы здесь. Или вам мало того горя, что вы нам принесли?
Я пришел просить прощения, сударыня. И если я только могу хоть чем-то быть полезен Денежными средствами, либо помощью детям в получении образования
Женщина взорвалась рыданиями. Пехотный подпоручик Шевцов поежился, чувствуя, что под мундиром покрывается гусиной кожей.
В дверях возник мрачный малокровный мальчик лет десяти одиннадцати:
Мама! Что?
Девочка, обхватив спину женщины, уговаривала с усталой безнадежностью:
Мамочка, ну не надо, успокойся!
Ой, Манечка, кровинушка Скажи, чтобы господин офицер ушел.
Отрок полоснул обозленными глазами:
Зачем маму тревожите? Что вам?
Шевцов поник головой:
Конечно, я понимаю Еще раз прошу прощения если только возможно
Он сконфуженно удалился.
Господин офицер! Задержитесь, на лестничный пролет выбежала долговязая юница, мама сейчас не в себе А нам еще жить В посмертной пенсии для семьи папане отказано как участнику беспорядков Передайте эти деньги мне.
Непременно Разумеется, оживился Шевцов, поспешно извлекая портмоне. И вот что: предоставьте мне возможность оказывать вам ежемесячное вспомоществование. Вплоть до совершеннолетия. Сколько вас у отца?
Четверо. Еще сестра три года, Варюшка. Поскребыш.
То милое дитя, что было у вас на руках? Скажите, а вы случайно не состоите в родстве с
К графьям Чернышевым не имеем никакого отношения. Все спрашивают. У нас и фамилия иначе пишется.
* * *В просторной столовой Валерия Леонидовна на правах хозяйки потчевала любезного гостя. Мать ее давно умерла, а отец так и не сумел утешить себя новым союзом, встретив ревнивое сопротивление единственной, боготворимой, своенравной дочери. Впрочем, позднее, перепоручив дитя Мариинскому обществу воспитания благородных девиц, он дозволил себе негласные отношения с незамужней дамой лет тридцати, навещая ее скромную квартирку в доходном доме.
Передавая Шевцову вазочку ароматного черешневого варенья, тонкокостная, рыжеволосая Лера в светло-лиловом поплиновом ниспадающем платье воодушевленно делилась только что прочитанными газетными новостями:
Наше порочное самодержавие покрыло себя очередным позором вы слыхали, Валерий?
Что такое? Отчего столь нелицеприятная, можно даже сказать, жесткая характеристика?
Как? Разве не преступление цинично устроить кровавое побоище, расстреляв безоружный народ, включая женщин и детей!