Разговор о питомце показался мне совершенно неуместным. На обитом красным бархатом стуле возлежал черный кот. Звериным чутьем он уловил мою неприязнь, приоткрыл глаза и окинул меня презрительным взглядом.
Вошел камердинер Жан Каню и поставил на стул вещи. Кот едва успел выскочить из-под дорожного сундука. Граф Воронцов негодующе покачал головой, но промолчал, Николай Николаевич выдал короткий смешок, а я сказал:
Французы с куда большим уважением относятся к лягушкам, чем к кошкам.
Жан вытянул губы трубочкой и обиженным голосом отозвался:
Все бы вам, барин, смеяться надо мной-с.
Мистер Блотт, помогите с вещами, велел граф Воронцов находившемуся тут же лакею. А вы, друг мой, пройдемте в гостиную. Скоротаем время за чашкой чая. Скоро будет ужин. Как раз и ваш друг подоспеет.
Мы прошли в гостиную. Граф Воронцов предложил мне сесть на диван у камина, а сам занял кресло напротив. Я решил не откладывать разговора по делам:
Ваше
Просто Семен Романович, попросил меня граф.
Семен Романович, я имею указание его императорского величества действовать как можно быстрее, сказал я. Если возможно управиться за день, то завтра же вечером я хотел бы отбыть в Россию.
Жаль, промолвил граф Воронцов. Мудрые начальники отправляют молодых людей за границу с расчетом, чтобы посланник успел не только задание выполнить, но и неоценимый опыт приобрести.
Государь вполне это осознает, я поймал себя на мысли, что защищаю императора, однако в данном случае счет идет на недели, а то и на дни. Государь в приватной беседе указал мне, что если я поспею в срок, возможно, удастся избежать войны с Англией.
Я ожидал, что мои слова вызовут усмешку, иронию, но граф Воронцов отнесся к ним со всею серьезностью.
К сожалению, мой друг, Павел Петрович не ошибся, кивнул он. Война может начаться в любую минуту. И если вам удастся предотвратить военный конфликт, вы окажете величайшую услугу и России, и Великобритании. Я твердо убежден, что два великих государства должны сохранять мир.
Право, я ума не приложу, как моя миссия может повлиять на военный вопрос, признался я.
Граф Воронцов едва заметно повел плечами, и это движение выдавало смущение.
Я могу лишь гадать и строить предположения Не удивлюсь, если единственный человек, знающий ответ на этот вопрос, сам император. Он отнюдь не всегда делится своими замыслами. А зря. Но если есть шанс избежать войны, его нужно использовать.
Вот почему нельзя терять ни минуты. Я должен как можно быстрее отправиться в обратный путь.
Мы все приготовили, заверил меня граф Воронцов. Задержки не будет. Завтра же после обеда вы сможете отправиться в обратный путь. Но давайте же выпьем чаю. Как-никак вы с дороги. А потом продолжим.
Он позвонил в колокольчик, появился слуга.
Мистер Блотт, велите подать чай и позовите Екатерину Семеновну, распорядился граф.
Дочь Семена Романовича отличалась красотой необыкновенной и в свои семнадцать лет могла запросто вскружить голову кому угодно. На груди ее я заметил фрейлинский шифр императрицы Марии Федоровны, чему удивился, ибо государь император отказывал в пожаловании шифров находящимся за границей.
Поздоровавшись с нею, я бросил мельком взгляд на Новосильцева: уж не ради ли молодой графини он находится в доме Семена Романовича. Однако тот не выказывал каких-либо особенных чувств.
Моя дочь частенько помогает мне. Граф Воронцов обнял ее за плечи. Пожалуй, правильно сказать, что секретарские обязанности целиком на ней. Так что Катя знает все тонкости британо-российских отношений.
Полно вам, папенька, покраснела девушка. Давайте пить чай. Вы уморите Андрея Васильевича.
Нужно отдать должное английскому чаю он оказался превосходным. Или показался таким из-за подступившего чувства голода. Рискуя испортить аппетит перед ужином, я налегал на бисквиты.
Как вы добрались? спросила Екатерина Семеновна. Разве навигация уже открыта?
Мы с лейтенантом Феклистовым Артемием Савельевичем доехали сухопутным путем до Кенигсберга, там нас встретил граф Коррильо, мальтийский рыцарь, и препроводил на прусское торговое судно «Brunhild». Я называю его просто «Брунхильда».
Довольно расспросов, вмешался граф Воронцов. Катенька, теперь ты не даешь нашему гостю отдохнуть и подкрепиться с дороги.
Нужно отдать должное английскому чаю он оказался превосходным. Или показался таким из-за подступившего чувства голода. Рискуя испортить аппетит перед ужином, я налегал на бисквиты.
Как вы добрались? спросила Екатерина Семеновна. Разве навигация уже открыта?
Мы с лейтенантом Феклистовым Артемием Савельевичем доехали сухопутным путем до Кенигсберга, там нас встретил граф Коррильо, мальтийский рыцарь, и препроводил на прусское торговое судно «Brunhild». Я называю его просто «Брунхильда».
Довольно расспросов, вмешался граф Воронцов. Катенька, теперь ты не даешь нашему гостю отдохнуть и подкрепиться с дороги.
Я ничуть не устал, возразил я.
Но граф Воронцов перехватил у дочери инициативу и более не умолкал. Он говорил о стране и англичанах, словно задался целью устными рассказами компенсировать мне недостаток времени для знакомства с Англией. Он хотя и скептически, но в целом с одобрением относился к местным законам и традициям. Из вежливости я соглашался с доводами графа и лишь однажды заметил:
Вот только дышишь здесь не воздухом, а угольной пылью.
А как там наш император? вдруг спросил Новосильцев. Его роман с Наполеоном продолжается? Доходят слухи, что всерьез затевается поход в Индию.
Вы говорите таким тоном, каким говорят о несусветных глупостях, заметил я.
А вы иного мнения? живо поинтересовался он.
Индия куда ближе к Москве, нежели к Лондону, ответил я. И полагаю, вас не смущают английские колонии?
Новосильцев ничего не ответил, а только вскинул брови так, словно решил для себя, что не стоит снисходить до споров со мной.
Что-то ваш друг запропастился! с нарочитым беспокойством воскликнул граф Воронцов явно чтобы сменить тему.
Должно быть, встретил какого-то знакомца по морской службе, предположил Новосильцев.
Если так, эта встреча не на пять минут, промолвил Семен Романович.
Как вам чай? спросила меня Екатерина Семеновна.
Чай превосходный, ответил я. Я бы с удовольствием попробовал английский кофий.
О, это мигом, отозвался граф Воронцов.
Кофий оказался с горьким привкусом, и я проглотил его, взяв на заметку поручить мосье Каню преподать урок местному повару.
Лакей, подавший мне кофий, задержался в гостиной. Он имел столь невозмутимый вид, что мне в голову не пришло заподозрить неладное. Но граф Воронцов по каким-то признакам, известным человеку, прожившему много лет в Лондоне, почувствовал неприятности.
Что-то случилось, мистер Блотт? спросил Семен Романович.
Пришел инспектор полиции мистер Салливан, промолвил лакей.
Вот как! Граф Воронцов оживился. Неужели появились новости о Камышове?
А кто такой Камышов? поинтересовался я.
Семен Романович ждал от полиции известий об этом человеке, что и пробудило мое любопытство.
Инспектор Салливан хочет побеседовать с человеком, только что прибывшим к вам, сэр, сообщил мистер Блотт.
Со мной? удивился я и повернулся так неловко, что опрокинул кофейную чашечку.
Николай Николаевич подхватил ее, поставил на стол и с укоризной произнес:
Это «Веджвуд».
Простите, смутился я и, чтобы сгладить неловкость, произнес: Так значит, полиция здесь не сидит сложа руки.
Граф Воронцов и Новосильцев, удивленные тем, что интерес блюстителя порядка к моей персоне не стал для меня неожиданностью, вперили в меня испытующие взоры. Они ждали объяснения.
На подъезде к Лондону нас пытались ограбить, сообщил я.
Да? воскликнул Новосильцев. Слава богу, все обошлось!
Здесь это обычное дело, посетовал граф Воронцов. Отправляясь в дорогу, нужно брать с собой несколько гиней
А мы взяли пистолеты, улыбнулся я.
И что? нетерпеливо поинтересовался Николай Николаевич.
Говорят, нарушили английские традиции промолвил я с усмешкой.
В каком смысле? с нажимом в голосе спросил граф Воронцов.
Дали отпор и обезоружили разбойников!
Втайне я порадовался тому, что Феклистов задержался и нет нужды объяснять, что это была его инициатива.
Граф Воронцов вздохнул с облегчением и сказал:
На обратном пути вас будет сопровождать охрана. А теперь, мистер Блотт, ведите сюда инспектора. Только пусть он оставит в холле свой плащ.
Поклонившись, мистер Блотт удалился, а через минуту вернулся и привел полицейского с землистым лицом и густыми бакенбардами непонятного цвета местами рыжими, а местами цвета прошлогодней золы.