Глава 4
В гостиной я застал графа Воронцова, Николая Николаевича и мистера Салливана. Семен Романович и Новосильцев выглядели несколько смущенными, а полицейский негодующим. Вздувшиеся багровые прожилки придавали его физиономии вид садовой грядки с раздавленной клубникой. Он с ожесточением теребил свои бакенбарды и с плохо скрываемым раздражением смотрел на хозяина дома.
При моем появлении инспектор Салливан оживился, явно рассчитывая обрести в моем лице сторонника. Но последовавший далее разговор составил впечатление беседы сумасшедшего с душевнобольным.
Добрый вечер, мистер Воленский, сэр! воскликнул полицейский.
Здравствуйте, инспектор, ответил я.
Хорошо, сэр! Мы поймали разбойников! с воодушевлением сообщил он.
Похвально, сказал я. Но что это за разбойники?
Хорошо. Это те самые разбойники, что напали на вас в лесу, уточнил инспектор. Будьте спокойны, сэр, негодяев ждет виселица!
Однако до меня дошли разговоры, что к убийству Артемия Феклистова они отношения не имеют, сказал я.
Салливан развел руками и цокнул языком, словно раздосадованный тем, что кто-то расстроил меня пустячными разговорами. Он прошерстил пальцами бакенбарды и признал:
Хорошо, сэр. Оно действительно так. Вашего друга кто-то еще укокошил. Но разбойников-то мы поймали!
Мистер Салливан, строгим голосом произнес граф Воронцов, что нам с пойманных разбойников, если убийца гуляет на свободе?!
Хорошо, сэр! Это вы верно подметили! согласился инспектор. Убийца гуляет на свободе! Но разбойников-то мы поймали!
Помилуйте, мистер Салливан! подключился к разговору Николай Николаевич. С таким же успехом вы могли поймать первого встречного! Возможно, он тоже заслуживает виселицы! Но преступление остается нераскрытым, пока убийца не пойман!
Инспектор Салливан побагровел, явно посчитав упрек Новосильцева незаслуженным.
Хорошо-о, сударь! протянул он. Тут позвольте с вами не согласиться! Мы изловили не первого встречного, как вам угодно было выразиться! А мы поймали именно тех разбойников, на которых указал мистер Воленский!
Послушайте! вскипел я. А если бы я сказал вам, что пропало столовое серебро и вы нашли его, вы и тогда посчитали бы, что дело об убийстве можно закрыть?!
Хорошо-о-о, сэр! повысил голос инспектор и посмотрел на нас так, словно уличил в сокрытии главной улики. А что, у вас серебро украли?
Так мы препирались битый час и ни до чего не договорились. Инспектор Салливан ушел, уверенный, что исполнил свой долг, а в благодарность получил оскорбление. А мы так и не поняли, продолжит ли Скотланд-Ярд расследование убийства Феклистова или закроет дело.
Ума не приложу, как я завтра уеду? вздохнул я. Неужто если бы несчастье случилось со мной, Артемий и пальцем не шевельнул бы, чтобы найти и покарать убийцу?
Друг мой! воскликнул Семен Романович. Вы рассуждаете так, словно вынуждены бросить покойного друга стервятникам в пустыне. А как же я и Николай Николаевич? Мы не останемся равнодушными к соотечественникам!
Не знаю, удастся ли нам докопаться до истины, поддержал его Новосильцев, но в одном будьте уверены: мы сделаем все возможное, чтобы раскрыть преступление.
Простите, господа, ответил я, нисколько не сомневаюсь в этом. Но Семен Романович, вы же более не являетесь
Но это не служебный, а человеческий долг, перебил меня граф Воронцов. В любое другое время вы должны были б остаться. Но сейчас на чаше весов судьба мира и тысячи жизней.
Что ж, вы правы, вынужденно согласился я. Завтра утром я отправляюсь в обратный путь.
Ночью меня мучила бессонница. Я чувствовал себя предателем по отношению к покойному Артемию Феклистову. А кроме того, не давали покоя мысли. Все было бы просто, окажись убийцами наши незадачливые грабители. Но раз душегубцы не они, то кто?
Зачем кому-то понадобилось убивать Феклистова? Он помчался вдогонку за каким-то старым знакомцем, будучи уверенным, что этот знакомец обрадуется встрече. Значит, можно с уверенностью предположить, что убил его кто-то еще. Но куда пропал этот знакомец? Почему он не вступился за Артемия? А если вступился, но не смог защитить, то почему убежал, почему не оказал содействия полицейскому расследованию?
Затем я вспомнил сомнения Артемия относительно порядочности графа Воронцова. Феклистов не исключал, что, оказавшись в бедственном положении, Семен Романович не погнушается подстроить ограбление. Выяснилось, что граф Воронцов еще до нашего приезда узнал о том, что император лишил его имений. Если следовать логике Феклистова, Семен Романович мог подготовить ловушку заблаговременно, и несчастный Артемий в эту ловушку и угодил. Выходило, что и я ни на секунду не могу чувствовать себя в безопасности.
Но в таком духе можно было рассуждать, если не знаком с графом Воронцовым лично. Уж не знаю, каким образом его отец заработал прозвище «граф Роман большой карман», но его сын был человеком чести в этом я не сомневался.
Почти не сомневался.
На этом «почти» размышления мои были прерваны. Скрипнула дверь, и в темноте нарисовалась изящная фигурка в ночной сорочке.
Ты ворочаешься и ворочаешься. Я все слышу через стенку, и мне тоже не спится, прошептала Элен де Понсе и юркнула ко мне под одеяло.
Я обнял ее разгоряченное, только что из постели, тело. Сорочка скользнула вверх через голову и белым привидением улетела за изголовье. В этот раз я никому не мстил, а наслаждался дарованной милостью.
Этот офицер он был твоим другом? спросила она потом.
Как сказать, вздохнул я. Мы познакомились недавно, но могли бы стать друзьями. Да что могли! Уверен, мы стали бы друзьями!
Это тяжело терять близких людей
Она прильнула к моей груди, и я покрепче ее обнял.
Ты уверена, что в России устроишься лучше? спросил я.
И прикусил язык. Граф, граф! Глупо задавать такой вопрос обнаженной женщине, находящейся в твоих объятиях. Такой вопрос лишь укрепит ее во мнении, что ты и есть тот человек, кто позаботится о ней.
Как-нибудь устроюсь, ответила она, немного помолчала, словно размышляла, стоит ли посвящать меня в свои планы, и добавила: Граф Саймон написал рекомендательное письмо своему старшему брату.
Вот как, промолвил я, вспомнив, что Семен Романович говорил про друга, которому нужна французская гувернантка.
А еще я вспомнил, какой отеческой заботой светились глаза графа Воронцова в разговоре об Элен, и понял, что даже думать кощунственно о какой-либо угрозе со стороны Семена Романовича.
У меня отлегло от сердца. И я проникся особенной нежностью к Элен наверное, оттого, что она избавила меня от мучительных подозрений. Не попадись мне на глаза в неподходящий момент эта с виду ангельская, а на самом деле порочная Николь, все могло бы сложиться совсем иначе.
А впрочем, и так сложилось неплохо.
Утром завтрак прошел чинно. О политике уже не спорили. Екатерина Семеновна и Элен проронили несколько слезинок и, обязавшись непременно писать друг другу, успокоились. На прощание Новосильцев крепко пожал мне руку, а Екатерина Семеновна, расчувствовавшись, одарила поцелуем. Мистер Блотт погрузил в карету корзины со снедью, чтобы было чем подкрепиться по пути в Дувр. И я попрощался с гостеприимным домом графа Воронцова.
Мы с Семеном Романовичем в его карете отправились к банку. Возле «Френсис Бэринг и Ко» нас поджидала подвода и четверо гвардейцев во главе с Оливером Годеном. В моем присутствии вскрыли кладовую и погрузили четыре кованых сундука в повозку. Граф Семен обнял меня и расцеловал по-отечески. Здесь мы простились. Я пересел в хэкни-коач11 так назвал нанятую для меня коляску граф Воронцов, и спровадил Жана на козлы. Семен Романович отправился восвояси.
На выезде из Лондона нас поджидала карета виконтессы и подвода с ее вещами.
Граф, присоединяйтесь ко мне, позвала она. Дорога неблизкая, скоротаем время за приятной беседой.
Я взял футляр с пистолетами, спустился на землю и направился к экипажу мадемуазель де Понсе. А ее горничная, напротив, пересела в мою карету. Она вновь задела меня, и сердце мое вновь затрепетало, хотя, что там можно было почувствовать через верхнюю одежду?! Я обернулся вслед девушке и столкнулся со взглядом кота, которого она прихватила с собой. «Ну что уставился, сэр?» молчаливо вопрошал меня черный котяра.
Я стиснул зубы от злости, когда подлый французишка, даже не спросившись, пересел с козел в карету, поближе к Николь.
Ну, что же, в путь?! восторженно прошептала Элен.
В путь! Поехали! скомандовал я.
Капитан Годен гарцевал вровень с нашей каретой, а его гвардейцы распределились по двое по бокам от подводы с сундуками. Англичане выглядели так, словно участвовали в параде. Тревога охватила меня. Выправка выправкой, но как насчет храбрости и ловкости, случись нам угодить в засаду?!
Я открыл футляр и достал пистолеты. Элен посмотрела на меня с удивлением.
Не знаю, мадемуазель, насколько путешествие с нами окажется безопасным, лукаво улыбнулся я.
Ты думаешь, что разбойники могут напасть на поезд, который охраняют пятеро вооруженных гвардейцев?