Ты, Серег, это не подходи ко мне; не чуди, говорю. Одной рукой Леонид Михайлович отгородился от напарника, другой машинально ощупывал голову.
Да я только мозг твой просканирую и все! Даже не почувствуешь ничего. Эй, Михалыч, ты чего? Пошутил я! Да что происходит-то? Ты ж не всерьез? Эй!
Санитары погрузили тело пожилого мужчины на носилки и потащили в машину скорой помощи.
Молодой полицейский заносил показания в блокнот.
Говорю вам: чисто в прикол развести Михалыча хотел, а он испугался.
Угрожал ему? Лучше говорите правду, иначе очнется ваш напарник, даст показания тогда еще и по лжесвидетельству пойдете, холодно сказал седой, усатый полицейский.
Говорю вам, ничего такого безобидный розыгрыш.
Безобидный? У человека сердечный приступ.
Я вы не поверите разыграл из себя пришельца. Ну.
Инопланетянина как бы. Да кто ж подумал бы, что он купится?
Пиши, как все было. Пожилой полицейский пододвинул к Сергею бумагу и ручку. Придет смена, поедем в участок. И обратился к напарнику: Пойдем покурим?
Полицейские закурили.
Ты ему веришь? спросил седой полицейский.
Наверное, да.
То есть ты допускаешь, что рассказ этого человека правда?
Пожалуй, я не смогу отрицать вероятности такого развития событий.
Скажи еще в пришельцев веришь!
Я имел в виду, что в пришельца мог поверить пострадавший. Хотя, знаешь, если поразмыслить все мы пришельцы в какой-то степени. Вот тебя не так давно на Земле не было, а потом р-раз
Если на то пошло, я не сам пришел меня родители призвали.
То есть ты как бы ни при чем?
А ты что, статью мне за это пришить хочешь?
А вдруг, по неизвестному нам закону есть статья? Может, твое «родители призвали», молодой полицейский слегка передразнил коллегу, есть не что иное, как незаконное проникновение со взломом?
Слушай, друг, ответь мне, пожалуйста: ты как в полицию вообще попал?
Да как-то само собой получилось.
Оно и видно.
А ты как?
Да так же.
Полицейские одновременно затянулись сигаретами и, посмотрев друг на друга с легким недоверием, продолжили молча курить.
Иногда полицейские задумываются о том, как же они сюда попали.
Алексей Береговой.
г. Москва
Автор сборников стихов и публицистики. Начинал в советское время, но столкнулся с жесткой идеологической цензурой.
Из интервью с автором:
Поэзия это, наверное, язык жизненного опыта, затрагивающего глубины чувственного бытия, где нет места лишнему, тривиальному, лживому.
Все мои увлечения живопись, путешествия, подводное плавание приводят в конечном счете к обогащению моего внутреннего поэтического восприятия мира.
Здесь представлена читателю выборка из двух сборников любовная лирика «Луч света» и «На грани миров».
© Береговой А., 2021
* * *Вешние воды оды
Первых сигналов жизни,
Роды, глоток свободы
Переполняя, вышли.
Лопнули почки зрения,
Вдох означает выдох?
На ледяных коленях
Снежных сомнений вывих.
И по-живому режет
Пылкий укор природы.
Вот и набросок свежий,
Вот и кричит свобода.
Ветер гложет крылатые скалы,
Пробивает на взлет пути.
Иногда невозможного мало,
Чтоб себя от себя спасти.
Ветер кружит льняные просторы,
Колесит в янтаре лучин,
Безрассудное манит взоры,
Неизбежное ищет причин.
Стынут рябью зеркальные лужи,
Бледной жрицей зевает Луна,
Беспокойным покой не нужен,
Ложь и правда на все одна.
Мне себя обмануть несложно,
Выбор прост, когда Выбора нет.
На ладонь горизонта подброшен
Безразличный к людскому Рассвет.
Город в окна ко мне заглядывал,
Не жалел ни своих, ни чужих,
Путал, метил, знобил, досадовал,
Неизбежностью одержим,
Город-ворон-тревожная птица,
Город, вот он в меня глядит.
Время жертвую измениться,
Время вымыслов не пощадит,
В неотступное, в непреклонное
Город пал, как в азарт, как в дожди,
И пунцовые тучи-клоуны
Лижут сахар блестящих льдин.
Громоздились старые дали,
Кочевали в степях пути,
Звонкой оттепелью расцветали
Взгляды, вздохи и нежности.
Почки жались, как птицы в гнездах,
Время лопаться не прогадать,
А на самых далеких звездах
Каплей сока в ветвях березовых
начинала любовь светать.
Пьет полынь, пылит дорога,
Реки дышат тишиной,
У высокого порога
Солнце плавает с луной.
Небо плещется стрижами,
Сосны над обрывом спят,
Сны с ежами убежали
В летний розовый закат.
Камыши скрипят чуть слышно
Под налетами стрекоз,
Солнце тонет спелой вишней
В горизонте алых роз.
На пригорьях тлеют маки,
Шепот листьев у ручья,
Скрип калитки, лай собаки,
Бесконечность, ты и я.
Медяк расплющенный в зените,
Как зеркало, в себя манит,
Я слушаю Вы говорите
Любовь безудержный магнит.
Таблеткой золотой в стакане
Растает солнце, пузырясь:
Когда любовь любить устанет,
Исчезнет и меж нами связь.
Когда любви совсем не станет,
Не стоит ничего покой,
И память превратится в камень,
И время утечет рекой.
В цепи таинственных событий
И ты, и я, и мокрый сад.
И солнца золотые нити
В смолистой пропасти парят.
В плену загадочных явлений
Листвы бунтующая дрожь
В янтарные сольется тени.
Где ты, где я не разберешь.
Звенят цветущие просторы
В хрустальной капле тишины,
Где ты и я, и очень скоро
Зеркальный поворот Луны.
В этом городе все не так:
Шорох шин, канонада улиц.
На дождливых кривых мостах
Льют янтарь фонари, сутулясь.
В этом городе нет души,
Все пропахло виной и страхом,
Жизнь обменяна на гроши,
Смерть отпразднована с размахом.
В этом городе нет людей,
Нас давно заменили тени,
И на паперти площадей
Хочешь трать, а хочешь владей,
Камни, сумрак, зонты, ступени
Будет время и будут стихи,
Лягут в строчки остывшие чувства,
Необъятые воли стихий
Обретут исключенья искусства.
Будет время проснутся мечты,
Поражая беспутным бесстыдством,
Лягут в ночи твоей красоты
С беспощадностью любопытства.
Все проходит, и это пройдет,
Время силы и время бессилья.
Время время мое заберет,
Хоть об этом его не просил я.
Время точно, но это спорно.
Голос космоса тишина.
Пустота не бывает полной,
Смерть одна, если жизнь одна.
Идеал тем ценней, чем дальше,
У свободы один предел.
Совершенство не терпит фальши,
Красота не жалеет тел.
Свет, летящий из ниоткуда,
Растворяется в призмах крон.
Я хотел бы поверить в чудо,
Я хотел бы сбежать отсюда,
Но мир замкнут со всех сторон.
Кто видел свет звезды далекой,
Числом прокладывая путь,
Кто правил мир, давал Востоку
На Запад чуть дыша взглянуть.
Кто покорял пространства реки,
Паря крылами городов
Над тьмой, где чудо-человеки
Творили зеркала прудов.
Кто предвещал волненья муке
столетий развести войска,
Кто в смерть играл, лаская руки
У револьверного курка,
Изнанкой чистоты сияя
Кто нежил боль ненужных фраз
Несуществующего рая,
Реальность обращая в фарс.
Кто птицей странной и неблизкой
День от дня свербил: пора,
Кто посвящал сожженье спискам
Глухие ночи до утра.
Сошлись мосты над небесами,
Узревшим хрупкое руно.
Кто жил навзрыд, сгорел как пламя,
Тому забвенья не дано.
Я ищу в себе горсть земли,
Плодородие черного праха.
Я прикован взглядом Дали
К бесконечным просторам страха.
Я ищу в себе искру огня,
Силу вечную тяготенья.
К суете неземного дня
Я прикован земною тенью,
Стынут сны золотых руин,
В отголосках нечетких смысла
Я остался совсем один,
И слова, и, конечно, числа.
Ножи обножили ножны,
Скоблили скупое скобки,
И, путаясь в невозможном,
Казались движенья робкими.
Порхали в мазурке залы,
Бросая озноб на плечи,
Алмазного неба жало
Вонзалось грядущим в вечер.
Травила надежда души,
Дразнили желанья пленом,
А мир уже был нарушен,
А мир уже знал Шопена.
В бескрайней, как сон, свободе
Шептали признанье губы,
Взлетали холсты мелодий
Над миром пустым и грубым.
Прости меня, время, за ветреность чувств,
За участь забыть и забыться,
За то, что из всех бесполезных искусств
Я выбрал не измениться.
Прости меня, время, за поздний испуг
Упасть в пустоту одиночеств,
Что в птичьей когорте, летящей на юг,
Я больше не слышу пророчеств.
Прости меня, время, что слов не ищу
В бесмертии леденящем
И в миг тишины зажигаю свечу
Ушедщего в настоящем.
Как насчет перерыва на вёсны?
Расчехляя то крылья, то весла,
Завивая, как кружево, кудри,
Зависая в берцовой пудре.
Как насчет перерыва на счастье?
Раздувая прозрачное платье,
Обливаясь духами сирени,
Пряча нежное в свето-тени,
Как насчет перерыва на жизни?
Утро глаз изумрудных брызнет
Не захочется расставаться,
Навздыхаться, нацеловаться.
Как насчет перерыва на вечность?
На безумной весны беспечность,
На любимого взгляда пропасть,
Как насчет перерыва на робость..?
Мир застрял на случайной ноте,
В позе, в выстреле, в повороте,
В лишнем жесте, в застывшем кадре,
В каждом шаге на эскалаторе,
Мир застрял, как солдат на фронте,
Как хронометр на ремонте.
Мир застрял ни войны, ни мира
от Гомера и до Шекспира.
Что ж Аленушка смотрится в воду,
Что ж Офелию сводит с ума?
Несвобода всегда несвобода,
Ожиданье всегда тюрьма,
Что ж! Проявленный в негативе
Черно-белых краев небес,
Мир застрял и в моей квартире
Без тебя, без надежды, без
Заплелись твои волосы в лето
Вихрем бабочек, роем стрекоз,
Задохнулись сиреневым цветом
Быстротечной лаванды борозд.
Твои губы обветрены зноем,
Травы шепчут тебе «не жалей»
Расплатиться стыдливым покоем
За бескрайнее буйство полей.
Между нами немощь расстояний,
Гул ветров, бескрайняя зима,
Между нами мира изваяние
Копия, иллюзия, тюрьма.
Между нами беглые эфиры,
Звезд потухших и зажженых свет,
Между нами все преграды мира,
Но для душ границ Вселенной нет.
Искры нас безвременьем объяты,
Пьют свободу, метят в никуда.
Им, как нам, отмерено когда-то
Полюбить друг друга навсегда.
Поднят занавес время расплаты,
Отыграть, не сорваться на фарс.
Зритель помнит, как было когда-то,
Зритель замер, как будет сейчас?
Поднят занавес, страх испарился,
Долго ль сделать неверный шаг?
Я с тобой, словно с прошлым, простился,
Я вступил в ослепительный мрак,
Время дрогнуло, остановилось,
Заполняя пробел бытия.
Я отдам вам себя на милость,
Но уже это буду не я.
Как ветер на соленых парусах
Врывается в безлюдные широты,
Как стрелка замирает на часах
В небрежном ожидании кого-то,
Как буря валит одряхлевший лес,
Как радуга ликует небосводу,
Весна идет с судьбой наперевес,
Из странных Богом потаенных мест,
Любовью заступая в несвободу.
Игорь Пузырёв.
Игорь Пузырёв.
г. Санкт-Петербург / Ленинградская обл., д. Сарожа
Проживает: Ленинград деревня на границе Вепсского леса. Окончил Педагогический институт им. А.И. Герцена, исторический факультет. Работает в коммерческой компании. Публикации в журналах «Октябрь», «Аврора», интернетиздания «МОЛОКО», Лиterraтура, «Лицей».
Из интервью с автором:
Участие в литературных конкурсах с различной степенью тяжести под девизом: «Напиши рассказ в пять тысяч знаков или умри».
© Пузырёв И., 2021
К волшебному острову
К чему привязаны концы
Небесной сети? И навес
На чем же держится?
И где тот «стержень полюса небес»?
Стать бессмертным можно по-разному.
Можно хоть сейчас отведать персик с дерева Бессмертия, что растет в саду Си-ван-му на горе Куньлунь и одаривает плодами один раз в три тысячи лет. Съесть его сразу стихнет ветер, а душа встретится с покоем. Или прочитать волшебную формулу, написанную на бумаге: прочитал и стал бессмертным. Лучше вслух, но губы плохо слушаются.
Тугой поземок, приносимый дыханием Паньгу откуда-то с далекого юга, взлетает над козырьком укрывшего его тороса. Любые ветра дуют здесь с юга на юг. Идти дальше сил нет. И желания нет тоже. Чудесный покой, холод уже не просто забрался под куртку-пуховку, а живет в душе, освоившись в ней новой леденящей истиной, вытеснив никчемное тело наружу. На апрельский мороз.
Вдаль гонят ветер и воды океана белый остров, в непредсказуемое уплывают яркие трепещущиеся птицы. Флаги. Хлопают, размахивая полотнищами, не стонут радуются своему, пусть и низкому полету на крепком древке. Всего-то в двадцати километрах отсюда. На Северном полюсе.
Можно поставить в этот ряд свой красный пятизвездный. И тогда, может быть, тоже стать бессмертным уже сегодня в седьмой день пути. Если разрешит Нефритовый Император.
Стяг такого далекого теперь Китая будет долго радоваться всем десяти Воронам-солнцам, сидящим на дереве Фусан, и дрейфовать в сторону пролива между Шпицбергеном и Гренландией. Нескончаема череда людских символов: вот ближний финский государственный флаг, который никогда не догонит норвежский, стремящийся вдаль за французским. Знамена уползают извивающимся на тысячу тысяч ли драконом. А потом они тонут в пучине, у которой нет дна, но на их месте окажутся новые неистребима вечная жажда достичь полюса славы. 90 градусов северной широты и без значения какой долготы. Полюс славы уходит Северный всегда остается!
На месте уже второй день метет. Вчера разбудил сильный ветер, и сегодня он, но уже с другой стороны пришлось переставлять палатку. Получилось кое-как, но она держится за торосом, присыпанная снегом. Пуховый спальник не греет перья сковало уходящим из одежды последним влажным теплом. Все колом, лишь руки можно погреть над легким примусом, теперь горящим постоянно, но на малую мощность. Руки покраснели, а ног почти не чувствуется, хотя бы пальцы и шевелятся под принуждением. В ожидании.
Может, это начало превращения? Уход даоса в небо, когда тело наполняется веществом небесной энергии и навечно обретает бессмертие?
Флаг когда-то обязательно утонет. Тело даоса нет!
Уже второй день ни шагу к цели. Северный полюс все дальше справа. Этого нельзя заметить. Это нельзя почувствовать, надо просто верить остров, поддерживаемый черными черепаха ми, уплывает со средней скоростью семь километров в сутки. За двое четырнадцать, больше дня человеческого пути, но думать о расстояниях теперь не нужно. Сначала казалось, можно дойти в один день. Даже с волокушей в сто десять килограммов. На второй день пришла сила. Третий усталость. Четвертый немогота. Пятый вера. Шестой метель. Сегодня полный покой и отсутствие мирских желаний. Наверное, уже началась спасательная операция, но на радиомаяк сверху поставлен вверх дном котелок, а для уверенности, что его сигнал заглушен и не смогут найти, все обернуто поверх фольгой и завалено волокушей. Пока не нашли значит, работает! Или пока не ищут
Старенький самолет, оторвав лыжи от снега Хатанги, сразу заиндевел иллюминатором, оставив для просмотра лишь свои дряхлые внутренности. Чрево летящего дракона. В лагерь на льдине под 89-м градусом только на нем. Можно, конечное, прямо с материка: пешком, и на собаках, и на снегоходах, только Партия наказала до своего очередного XIII съезда установить флаг Китая на Северном полюсе. Вот он среди вещей упакован в непромокаемую «герму» всегда готов! От 89-го градуса до полюса всего 110 километров