Надежда Белякова
Соль. Рассказы
Посвящается моему мужу Л. В. Мудрову
Ты че?
За окнами зимняя тьма и падающий снег. В библиотеке пусто, посетителей нет. И в этот вечер явно уже и не будет.
Тем вечером Анастасия, библиотекарь в Доме творчества писателей, что находится в Ругачеве еще со времен СССР, домой не торопилась. Как не торопятся домой супруги после бурного домашнего скандала прошлым вечером. Но к ней и это не относилось, потому что она не замужем. Печалилась она, и задумалась о чем-то своем, старательно стирая пыль, стоя на одном месте. Судя по тому, как старательно Анастасия протирала книги одних авторов и менее чутко других, сразу становилось ясно, что авторов своих фаворитов она протирала особенно тщательно и даже нежно.
Ее внимание отвлекли голоса за окном: кто-то нарочито басовито читал стихи, в ответ вспыхивал кокетливый женский смех и даже раздавались повизгивания.
Анастасия посмотрела в окно, но ничего, кроме ярко светящихся огней коттеджей, разбросанных по территории Дома творчества писателей, не увидела, но зато поняла, что библиотеку пора закрывать. Анастасия усмехнулась, смущаясь даже наедине с самой собой, заглядевшись на портрет своего литературного кумира Эдуарда Оболенского. В честь его завтрашнего юбилея в тот день она кропотливо клеила и разрисовывала фломастерами стенд с его книгами и этим портретом пятнадцатилетней давности. И осталась довольна своей еще не доделанной работой. Посмотрела на настенные библиотечные часы и, вслушиваясь в доносившийся с улицы смех, кокетливые повизгивания и подхватывающий их общих хохот постояльцев Дома творчества писателей, Анастасия самой себе сказала:
А, понятно! С ужина возвращаются. Писатели, творчество! Да, поэзия без любви, без увлечений невозможна.
Скрипнула и приоткрылась дверь. Это бухгалтер Татьяна Ивановна заглянула и окликнула ее:
Ой! Насть! Ты что это домой-то не идешь?! Сумерничаешь? Да никто уж не придет. После ужина писателям не до чужих книг. Им чужие ро́маны ни к чему! Своих достаточно! Ха-ха! Жописов, дописов и мудописов дома оставляют и
Дверь за нею закрылась, но вскоре попрощаться до завтра заглянула в библиотеку и повариха Рая с большущей и тяжелой спортивной сумкой. И Рая тоже удивилась, что Анастасия не идет домой:
Ну что ж ты домой-то не идешь? У тебя Кольке уже четырнадцать, за ним ведь «глаз да глаз» нужен.
Анастасия, не переставая стирать только ей заметную пыль на книге Эдуарда Оболенского, пояснила:
Так завтра же юбилей, 50 лет Эдуарду Николаевичу Оболенскому. Нужно еще доделать юбилейный стенд.
Повариха, выразительно хлопнув себя по крутым бедрам, возмутилась:
Да что ты все с этим Оболенским носишься?! Он к нам уж лет пятнадцать носа не кажет! Ну ладно! До завтра, Настя.
Вздрогнув от громкого удара с силой захлопнутой двери, Анастасия опять осталась в библиотеке одна. Вдруг она заметила, что нет на месте справочника Союза писателей. Анастасия удивилась, воскликнув сама себе:
А где же справочник Союза писателей? Кому понадобился?
Анастасия машинально протерла пыль и с картотеки. Стала нервно перебирать библиотечные карточки, чтобы посмотреть, кто же взял справочник. И с усмешкой произнесла мало ей симпатичное, но звучащее как заклинание определение категорий постояльцев, проживающих в Доме творчества:
«Жопис, допис и мудопис»
«Жопис» жена писателя, «допис» дочь писателя, «мудопис» муж дочери писателя. Так заполнялись путевки для членов семьи писателей и картотека библиотеки. Сами писатели в библиотеку редко заглядывают. Писатели пишут, а «жопис, допис и мудопис» читают, но только не писателей своих членов семьи, а что-то совсем иное.
Но, судя по картотеке, никто не брал справочник, годами лежавший на видном месте без дела и никому не нужный уж много лет. И никто его никогда не брал. А теперь исчез! Это растревожило Анастасию.
Потом она залезла в стол, чтобы достать пачку цветной бумаги и клей. Она, вырезая из цветной бумаги цифру «50» и слова «лет», стала умело клеить поздравительный плакат юбиляра. Вот и готов стенд. Но опять Анастасия в тревоге задумалась о том, почему же нет на месте справочника Союза писателей.
Да, тихо. Все разошлись. Можно и позвонить. Все ж межгород. Да и, чтобы Колька ничего не слышал, лучше позвоню отсюда, а не из дома. Господи, ведь я хотела как лучше, а вот как вышло. Нет! Сначала нужно проверить, не поехал ли Колька в Москву. Вот ведь нарывной он у меня! подумала Анастасия и позвонила сыну.
Долго сын не брал трубку. Наконец она услышала подростковое мрачное полу приветствие:
Ну чё? Кто там?
Анастасия, словно оправдываясь, залепетала:
Коленька! Сынок! Это я мама! Коленька! Не езди в Москву! Прошу тебя! Пожалуйста! Он ни в чем не виноват. Ничем меня не обидел! Он хороший, уважаемый человек! Да если б я знала, сынок, что ты все так поймешь, я бы никогда, никогда ни словечка тебе не сказала бы! Никогда, Коленька! Родной мой, не езди к нему в Москву, прошу тебя!
Но словно повзрослевший голос Коли в трубке прогудел злобно и отчужденно:
Ничем не обидел? А то, что тебе ни разу не помог?! Про сына узнал бы! А нам легко было все эти годы? Ты и в столовке сверхурочные уборщицей подрабатывала Эх! Мама! Да, мне тебя жалко! Тебе так тяжело было, а он, гад, ни разу не приехал! Денег бы хоть раз прислал бы! Вот поеду в Москву. Найду гада! И морду набью! Будет знать! Думает, если писатель, то ему все можно!
Анастасия умоляла сына:
Коленька! Москва большая! Где ты его найдешь? Не дури, сынок!
Но Коля, не дослушав, по-взрослому рявкнул на нее:
Ха! Мам! Да ты во всем такая. Да тебя вокруг пальца любой обведет. На обед в магазин выходила? А, вот! А я заглянул в библиотеку и спер справочник Союза писателей России. И адресок этого гада уже выписал! Все пакуюсь!
Это было последнее, что Анастасия услыхала в телефонной трубке стационарного телефона библиотеки. Потому что Коля, не прощаясь, бросил трубку. Только короткие гудки остались между нею и сыном. Анастасия ясно осознала, что добежать до дома, чтобы удержать сына от поездки в Москву, она уже не успеет. Она почувствовала, что ее охватывает паника, что она тонет в отчаянии и бессилии.
Потому что в ее сознании одним грохочущим и беспощадным комом сложились все разрозненные детали жизни ее сына-подростка. Его увлечение и дружба с теми, кого называют «черные копатели». Он часто отправлялся с ними, как он гордо называл свои занятия, в экспедицию. Они копали и, что пугающе досадно, находили оружие времен Великой Отечественной войны. И уж такие умельцы оказались друзья-приятели Коли, что умудрялись восстанавливать, реставрировать это оружие, приводя его в боевую готовность. И как же Анастасия ругала себя за то, что не запретила, не остановила Но внутренний голос, словно в насмешку, одернул ее коротким: «А что можно было сделать?» Мальчишка рос без отца. И эта взрослая компания дарила ему чувство присутствия в его жизни недостающей мужской части семьи. Большой дружной семьи, с пахучими свитерами, запашистыми носками, взрослым мужицким юморком и ужинами из только что открытых консервных банок на их охотничьих привалах у костра, пока готовится на огне добытая ими дичь. Эта его причастность к миру настоящих, сермяжных мужиков, упоение взрослостью и приобщение к их общей тайне поиск и восстановление оружия перевешивала все старания Анастасии приобщить его к чтению, чтобы увести от этой сермяжности. И все попытки отвлечь Колю от этого мира охоты, зачастую с тем самым восстановленным «черными копателями» оружием, все оказалось напрасным. Все, что было так дорого Анастасии, не имело никакой ценности для ее сына Коли.
И тут Анастасия ужаснулась страшной догадке, от которой у нее ноги подкосились. Она подумала: а не с пистолетом ли поехал ее Коленька в Москву?
Она собралась и достала из глубины своего рабочего стола старенькую записную книжечку еще советских времен, в которой хранились имена многих людей из прошлой жизни, до появления сотовых телефонов. Имена, так и не перекочевавшие в сотовый телефон, потому что с кем-то жизнь развела, а кто-то и покинул этот мир и ни в том, ни в другом случае уже не позвонить номер стал ненужным и забытым. Пролистав ее потрепанные страницы, Анастасия нашла нужный номер телефона. Сообразив, что нужно прибавить современный код Москвы, в надежде, что номер не изменился за столько лет, набрала номер. На том конце кто-то взял трубку. Анастасия облегченно вздохнула.
В трубке прозвучал женский голос. Но это был голос автоответчика:
Литературный секретарь Эдуарда Николаевича Оболенского слушает вас. После короткого гудка оставьте свое сообщение. Мы вам обязательно перезвоним!
Анастасия буквально завопила в отчаянии:
Послушайте, послушайте! Эдуард Николаевич в опасности! Понимаете я очень виновата! Я очень виновата! Помогите! Мой сынок, Коленька! Он добрый! Но он хочет побить Эдуарда Николаевича!!! Я боюсь за Эдуарда Николаевича!