Здесь же в подвалах тюрьмы приводились в исполнение смертные приговоры. Бетонный коридор с подслеповатым освещением, лестничным маршем, ведущим на нижний ярус секторов пыточных казематов, со склизкими стенами от постоянной сырости.
Серые ступени, потертые, выщербленные от передвижения множества обреченных людских ног, познавших, что такое ад на земле. Узкий туннель без искорки жизни, остальное вокруг без надежды на спокойное будущее.
Везде застывшая тишина, нарушаемая шагами сапог безмолвных конвоиров, с глухими вскриками попавших жертв в паучью сеть окаянного времени.
В нижнем ярусе подвальных помещений, продолжается выпытывание информации в отдельной допросной камере.
Под потолком с овальным сводом Берия, Лаврентий Павлович. Начинающий инквизиторское восхождение по партийной иерархии, к трону всесильного наркома.
С красными ромбами в петлицах, означавших старшего майора госбезопасности, на распоясанном кителе.
В плотно посаженных очках-глазницах, точно приросшим к носовым крыльям, раздувавшимся при каждом нервном отклике на окружающую действительность, взбудораженных зловещим ореолом вокруг него.
Наводивших ужас на всех советских людей, при одном упоминании об этих непроницаемо стеклянных очках-человеке.
Он самолично ведёт бесконечный допрос подозреваемого в тяжком проступке.
Обмахиваясь вафельным полотенцем, с красными пятнами, Берия прохаживался по ограниченному пространству.
Скрипя сапогами, начищенными ваксой до блеска с подворотами, он задал очередной вопрос, с едва заметным кавказским акцентом:
Так значит, вы, японский шпион? Или, кхе, масонский агент? Гмм, товарищ Бокия?
Прошелестела жухлая листва где-то вокруг непроницаемой клетки. Одинокая осень бродила по небу, опадая павшими листьями. Быть снова полной весне, быть листве распустившейся на веточках: только этим сухим и палым, какой барыш с того?!
Желтый огонек потолочной лампы заколебался горящей свечой, вбирая в себя дыхание жизни. Игра. Вопрос ответ.
И у первого игрока козыри на руках.
Говорящие сами за себя, до хруста, в переливающихся желваках на лице. Когда надо докладывать «наверх» Самому.
А второй игрок проиграл. Он всё проиграл. В придуманные карты. Не только жизнь, может даже бессмертную душу.
Где же находится Шамбала, или Беловодье? Где страна тибетских учителей Махатм?
Чёрт возьми, тебя, и всех вас, с трудом сипло отвечал Бокия.
Проклятые экспедиции РГО (русское геогр. общество) в Тибет, оно находиться там. Иди, забери, если сможешь взять, радостно засмеялся с хрипом Бокия, отбитыми легкими.
Чего тут: всё одно помирать теперь.
Что останется потом лишь труха воспоминаний.
Измученный побоями Бокия умер в камере, в тот же день посещения будущего наркома.
Не рассказав никому, что там случилось в конце путешествий,
унеся с собой в неизвестность, тайны загадочных походов в Тибет и на Север»
Тут молодой человек перестал рассказывать.
А, что? И всё? очнувшись от дремы, спросил я.
Почти, ответил Фредди.
Да к черту ахинею! заорал, полностью пробудившись от полудремы. Берия, Бокия, большевики фигня какая-то.
Ты рассказываешь то, чего сам поди не знаешь. Ты же там не был, ещё не
Фредди с горячностью перебил меня:
При чем тут: был, не был. Может был, кто знает.
Пойми смысл, Джоник: ставка больше на кону, чем авантюрная жизнь Бокия, других искателей приключений.
Ведь что есть игра, как не сама жизнь. Можно красиво сыграть, будучи нормальным семьянином, роль отличного мужа или жены. Или поиграть в путешествия, как один знакомый на двадцать тысяч рублей путешествует четыре месяца по горам, каких только красот он ни повидал. Можно поиграть в выращивание, образование детей, дать им то, чего не дали тебе, как вырастили чемпиона фигуриста Плющенко.
Поиграть, обустраивая быт, делая евроремонты в загородном особнячке, или на садовой даче. Сыграть в пьесе Шекспира, трагичным актером на сцене театра.
Или написать книгу про то, как «играл».
Стать летчиком-космонавтом, надев сверху ещё один скафандр. В конце концов, можно поплавать с коралловыми рыбками на рифах. Можно всё в этой жизни.
Только многие не умеют играть, им видите ли скучно.
А ещё большая часть людей «заснули», закаменели в рефлексах жизненной роли, потеряли пластичность мышления, от чего придали Важность и Серьезность своим проявлениям
Только многие не умеют играть, им видите ли скучно.
А ещё большая часть людей «заснули», закаменели в рефлексах жизненной роли, потеряли пластичность мышления, от чего придали Важность и Серьезность своим проявлениям
Да-да, красиво-прекрасиво: игра, жизнь, чемпионы.
А причем тут я? Ты, и все другие?! Мы же обычные люди, которые прозябали и прозябают дальше. Нам доступен лишь кусочек хлеба, немного зрелищ, кусочек любви, кусочек счастья: одним словом объедки со стола, а не витать в облаках. Вот что я думаю об этом!
Окей, тогда скажи: что ты хочешь от жизни, что хочешь найти или потерять?
Что если я, тут Фредди запнулся. Дам тебе небольшой шанс
Давно наступила безлунная ночь на улицах, я стал совсем нетрезвым.
Фредди, помоги.
Я, шатаясь, оперся на подставленное щуплое плечо.
Идем же. Фредди подхватил меня под руку.
Я сшибал столы и стулья в заполненном до отказа ночном зале, валил людей, что-то говорил, кого-то обнимал, хлопал по плечам, пожимал руки.
Но людям насрать на тебя, на меня, им по барабану всё вокруг. Заверните дерьмо в красивую обертку, они сожрут эту упаковку с начинкой как голодные гиены. Будьте покойны.
Я вывалился на крыльцо, перед этим от души пнув и широко распахивая дверь на выход.
Фредди тянул меня дальше и дальше, к моему жилищу, расположенному в доме барачного типа, на окраине Эн-ска.
В кромешной темноте улицы, я обо что-то мягкое споткнулся, чуть не свалился на землю. Оно тявкнуло в ответ, потом заскулило и затаилось. Тут я догадался, наконец, включить карманный фонарик, который всегда был в моей куртке. Блеснули глазёнки, из волосяной завесы.
Ты откуда тут? спьяну удивлённо поинтересовался у мохнатого существа, оказавшейся собакой.
Обычным псом, помесью крупного пуделя с алабаем, размером с овчарку. Естественно, он не мог говорить, поэтому пес пролаял, чуть куснул ладонь, когда я его потрепал по загривку, покрытому курчавой сырой шерстью.
Слушай, обратился я к Фредди. Надо его взять с собой.
Этого что ли зверя? С такой грязной образиной! Фуу! А у меня кот есть, где я сейчас живу.
Ничего не грязный, он мокрый. Утром обсохнет, придет в порядок. Видишь, вроде умный и понимает, а так пропадёт, или пристрелит кто-нибудь ради забавы.
А как ты его назовешь? Его надо назвать именем.
Я задумался. Да, верно. Надо наречь нового спутника.
Что ж, пусть будет Арте
Я хотел было проговорить «Артемон», как звали верного пуделя из сказки с Мальвиной.
Но понял, что так не пойдет.
Пусть будет Арт. Пойдем с нами, Арт.
Пёс послушно поплёлся позади, соблюдая дистанцию.
Наверно, если бы вместо собаки оказался бродяга под забором, то вряд ли бы предложил помощь.
Человек не знает, не помнит, что такое добро, что такое верность, не говоря о других добродетелях. Не умеет пользоваться этим качеством, возможно, так было раньше, но не сейчас.
Хотя раньше тоже так было, поговаривали умные люди.
***
Примечания на полях.
Человек человеку волк «Homo homini lupus est».
Даже пресловутый Зигмунд Фрейд согласился с латинской цитатой римлян, написав в научной работе:
«Всегда есть искушение сделать ближнего своего средством удовлетворения агрессивности, воспользоваться его рабочей силой без вознаграждения, использовать как сексуальный объект, не спрашивая согласия, лишить имущества, унизить, причинить боль, мучить, убивать. У кого хватит смелости оспаривать суждение, имея весь опыт истории?»
Хочется тоже заметить к этой великой цитате римлян, Фрейд ошибся. Немного.
Людиволки из Фрейдистского понимания, в современном обществе выглядят, по крайней мере честными, благородными рыцарями, или пушистыми фриками, которые делают всё напоказ. Волки вам не бумеры, не зумеры.
Общество опустилось до уровня этого определения людей в эволюционном прогрессе, в кавычках.
Теперь цитата звучит так: человек человеку зумер!
***
Когда Фредди волочил пьяного Джоника домой, он пытался ему объяснить что ему нужно. Сначала он вроде излагал мысли связно и четко, а потом, пошло лишь одно бормотание:
« Фредди, дружище ты мой, я бесстрастен, как судья на процессе, когда от моего решения зависит чья та судьба.
Я не знаю кто я. На самом деле.
Кто сотворил со мной, уже не узнать.
Это было, было там. Я уже не помню кто я.
Не знаю, пройду ли тест Тьюринга.