Вы имеете в виду комиссаров? брезгливо поморщившись, спросил Деникин. Были у нас такие уже. Вроде бомбиста Савинкова, который почему-то так пришелся по душе Лавру Георгиевичу. Штафирки, которые будут учить нас, генералов и офицеров-фронтовиков, как надо воевать
Ну почему именно штафирки улыбнулся Фрунзе. Кстати, ведь я тоже из их числа. К тому же принцип единоначалия никто отменять не собирается. Комиссар отвечает лишь за моральное состояние личного состава, не более того. Вмешательство в ход боя есть для него непростительный проступок, за которым немедленно должно следовать служебное расследование. Но если говорить о вашем, сплошь офицерском, подразделении, то для него можно найти и боевого офицера в достаточно высоком звании, и в то же время разделяющего взгляды большевиков на общественное переустройство России
А такие офицеры разве есть? саркастически усмехнувшись, спросил Деникин. Я что-то о подобных и не слыхивал.
Есть, Антон Иванович, как не быть У большевиков много кто есть в запасе, усмехнувшись, ответил Фрунзе, переложив на своем столе несколько бумаг. Вот, к примеру, господа генералы, войсковой старшина Миронов Филипп Кузьмич, помощник командира 32-го Донского казачьего полка. Воевать начал еще в Японскую, получил там две Анны и Владимира с мечами. На Германской войне получил Георгия 4-й степени и Георгиевское золотое оружие.
Вполне достойный офицер задумчиво сказал Деникин, и что, вы хотите сказать, что он тоже большевик?
Ну, если он и не стопроцентный большевик, то вполне сочувствующий нашим идеям, сказал Фрунзе. Так что, господа генералы, возьмете такого комиссара в ваш батальон?
Придется взять, развел руками Деникин. 32-й Донской полк, это, если я не ошибаюсь, 3-я Донская казачья дивизия? Помню ее, помню Она была рядом с нами во время Великого отступления. Казачки тогда показали себя героями.
Ну вот и отлично, подвел итог этой затянувшейся беседы Михаил Васильевич, а о более конкретных вещах вы позже переговорите с товарищем Бережным. До свидания, товарищи, попрощался с нами нарком.
Мы вышли в приемную, и генералы вопросительно посмотрели на меня видимо, желая заняться этой самой конкретикой.
Идемте, господа, сказал я им, вздохнув, мое авто внизу, сейчас отправимся в штаб и будем там с вами думу думати
17(4) ноября 1917 года. Вечер. Таврический дворец. Зал заседания Совнаркома.
Полковник ГРУ Бережной Вячеслав Николаевич.
Сегодня Сталин созвал на совещание всех наркомов предстояло принять окончательное решение, что делать с «незалэжной» Украиной. Нам было необходимо получить общее добро Совнаркома на проведение показательной экзекуции, чтобы и другим «незалэжным» в будущем неповадно было задирать хвост трубой и воображать, что они что-то значат в мировой политике. Мания величия для стран, которые никогда ранее не были самостоятельными и не имеют абсолютно никакого опыта государственного строительства это опасное заболевание. И лечить его чаще всего приходится хирургически.
Уже в самом начале заседания, что называется «сходу», Сталин сделал краткий доклад о положении на Украине, добавив в качестве «прогноза» информацию, почерпнутую из нашей истории. Прямо скажу: сведения эти вдохновили наркомов по полной. Во всяком случае, особых возражений по поводу необходимости как можно быстрее покончить с местечковым сепаратизмом ни у кого не было. Лишь наша «мать Тереза» добрейший Анатолий Васильевич Луначарский растекся мыслию по древу и начал петь свои «песни нанайские» по поводу «невинных жертв» и «прав наций на самоопределение».
Но Сталин довольно быстро осадил его, заявив, что если мы сейчас быстро и решительно не покончим со всеми этими «самостийниками», то «невинных жертв» будет в несколько сот, а то и тысяч раз больше, а «нациями» не стоит считать одуревших от шизофренического бреда об «особой истории украинского народа» интеллигентов, взращенных в университетах Львова под заботливым присмотром австро-венгерской разведки.
Анатолий Васильевич лишь развел руками, и больше доброхотов порадеть о «бедных и несчастных» украинских «романтиках-патриотах» не нашлось.
Выступивший после председателя Совнаркома Михаил Васильевич Фрунзе кратко рассказал о планах действий частей, посылаемых на Украину для подавления мятежа. Правда, для того, чтобы не дразнить гусей, он ничего не сообщил о формируемом под моей эгидой генералом Деникиным особого добровольческого офицерского батальона. Во-первых, этот батальон еще не сформирован, а посему говорить о нем еще рановато, а во-вторых, кое-кто из присутствующих здесь наркомов может опять начать препираться с наркомвоенмором по поводу «буржуев и дворянах в золотых погонах, которые поедут в Киев бороться с нашими братьями по классу». Ведь не докажешь им, что Деникин, отец которого был по происхождению крепостным крестьянином, в образ «буржуя и дворянина» как-то не вписывается. А вот тот же Анатолий Васильевич Луначарский, отец которого был действительным статским советником, как раз и есть буржуй и дворянин.
Выступивший после председателя Совнаркома Михаил Васильевич Фрунзе кратко рассказал о планах действий частей, посылаемых на Украину для подавления мятежа. Правда, для того, чтобы не дразнить гусей, он ничего не сообщил о формируемом под моей эгидой генералом Деникиным особого добровольческого офицерского батальона. Во-первых, этот батальон еще не сформирован, а посему говорить о нем еще рановато, а во-вторых, кое-кто из присутствующих здесь наркомов может опять начать препираться с наркомвоенмором по поводу «буржуев и дворянах в золотых погонах, которые поедут в Киев бороться с нашими братьями по классу». Ведь не докажешь им, что Деникин, отец которого был по происхождению крепостным крестьянином, в образ «буржуя и дворянина» как-то не вписывается. А вот тот же Анатолий Васильевич Луначарский, отец которого был действительным статским советником, как раз и есть буржуй и дворянин.
Правда, я зря так плохо поначалу подумал о Луначарском. Видимо, до него наконец дошло, чем грозит Советской власти такое явление, как национализм, густо замешанный на русофобии и он после выступления Фрунзе попросил слова и, выйдя на трибуну, предложил Сталину включить в состав Особой бригады агитотряд, который занялся бы разъяснением «обманутым товарищам из Малороссии» того, что произошло совсем недавно в Петрограде, и что несет простому народу Советская власть.
Я считаю, товарищи, горячился на трибуне Луначарский, что все происходящее сейчас в Киеве это результат неверия местных граждан во Временное правительство, которое много обещало, но так ничего и не сделало из обещанного. И этим воспользовались некоторые демагоги, которые стали говорить рабочим и крестьянам, что счастливая и богатая жизнь на Украине может наступить лишь после того, как они отделятся от России. Дескать, такие работящие и умные люди, как украинцы, могут жить припеваючи, имея жирные черноземы, залежи угля, металлов, Черное море с его портами. А Россия только веками выкачивала с Украины зерно, мясо и уголь. Вот товарищи и поддались на уговоры этих «сирен». И надо их разагитировать, доказав, что только в союзе с Россией они могут обрести счастье и достаток.
Анатолий Васильевич, неожиданно перебил Луначарского Сталин, а почему обязательно Украина и Россия? А почему нужно противопоставлять друг другу части одного и того же народа? Вот возьмите, к примеру, мою родную Грузию. У нас там тоже живут не только картвелы, но и картлийцы, гурийцы, имеретинцы, кахетинцы Много у нас разных племен и народностей. Но все мы вместе грузины. А чем, собственно, отличается от русского малоросс? Только языком, но не настолько, чтобы не понимать друг друга. Вот я был в ссылке в Сибири. Там в некоторых деревнях и станках общаются между собой на своих, особых говорах. Иногда их даже бывало трудно понять. Но они себя считают русскими, и даже обижались на меня порой, когда я спрашивал, какого они роду-племени. Поэтому я не стал бы особенно напирать на то, что Украина и Россия это что-то разное. Пусть языки немного разняться, но душа-то у народа одна, как и едина его общая история!
Вы совершенно и абсолютно правы, товарищ Сталин! пылко воскликнул Луначарский. Действительно, с этой «особостью» надо бороться. До добра она не доведет. Правда, не надо напирать и на принудительную русификацию.
Я сам ведь родом из Полтавы, смущенно улыбнулся Анатолий Васильевич, и прекрасно знаю, что это такое знаменитое хохляцкое упрямство. Если какой-то селянин упрется и будет настаивать на своем его ни за что не переспоришь. Поэтому пусть каждый говорит так, как он хочет. Действительно, понять русскому малоросса или малороссу русского всегда можно.
Ну вот и хорошо, товарищ Луначарский Сталин улыбнулся в свои прокуренные усы. Вам и карты в руки. Давайте, формируйте агитотряд, и вместе с товарищем Фрунзе и товарищем Бережным отправляйтесь в Киев.
Я вообще-то начал было Луначарский, но потом, подумав, махнул рукой, и, поправив свое «чеховское» пенсне, сказал: хорошо, товарищ Сталин. К какому сроку надо быть готовым? Ведь сформировать агитотряд не так-то просто. Придется работать с актерами, литераторами, музыкантами а это сами знаете какой народ.
Знаю, Анатолий Васильевич, улыбнулся Сталин, поэтому, чисто по-большевистски, могу дать вам целых два дня. Мало? Что поделаешь больше времени у нас нет
Луначарский опять вздохнул и развел руками, но, ничего не ответив председателю Совнаркома, сел на место.