Невидимый червь начал подпиливать мой душевный баланс. Чего-то не хватало.
Крутого топорика. Или умения раскрошить полено. Прикольного мангала. Или заплыва на середину озера с другими дикими туристами. Суперского спиннинга. Или огромных рыбин, которых они ежедневно таскали невесть откуда. Они смотрели на меня дружески и весело, но без восхищения. Да что уж! Я замечал, что с гораздо большим уважением они глядели на Нюрочку и кружили вокруг нее, особенно когда она колдовала над котелком или давала детям попробовать «картошечку».
А вечером четвертого дня собрались все эти черти общей сходкой и обсуждают:
Завтра идем на остров Саари.
Большой заплыв круто!
Ну, смотрите, как завтра делаем. Через наше озерцо плывем к протокам. Они узкие. Сейчас выберем один, по которому пойдем. Он нас выведет в большую Ладогу.
Шурик, ты чего скучаешь?
Я выдавил снисходительную усмешку.
Да все хорошо, отдыхаю!
Слышь, завтра твой опыт очень пригодится. Первые две лодки пойдут с серьезными бойцами. В середине остальные. И кто-то сильный должен замыкать. Смотреть за всеми.
Так ну все верно. Мы тоже так делали. И на Урале да Только у меня ж лодки нет, мужики! радостно завершил я.
Тебе Макс свою даст. Он сядет в середину на весла.
Да, ты нужен, старичок! Хватит по ягоды ходить! И все заржали.
Не вопрос, солидно говорю я, идем так идем.
Прорвемся понятное дело. Лодка моя пойдет последняя, никто особо не будет мне в спину дышать и смотреть, как я гребу и чего там делаю. Нюрочке с Маней я запретил ехать. Это лишнее. Один как-нибудь справлюсь, оно и полегче будет.
Собрались с утра выходить. Грузимся. Пацан Макса, мальчишка лет одиннадцати, скачет вокруг и просится, чтоб тоже взяли. А Макс не умеет с детьми общаться. Вот я сказал своим: «На берегу!» и все. Никто не прыгает, не канючит, под ногами не путается. А здесь полная анархия.
Ну, па Ну я с вами!
Вовка, я в середине сяду для страховки. Там лодка вся расписана уже.
Па, а в нашей лодке можно?
В нашей лодке дядя Саша идет замыкающим, он следит за колонной.
Па, я ему помогать буду! Я ж с тобой сколько раз ходил! Можно, а? Па! Можно я в нашей лодке?
Вовчик, если дядь Саша тебя посадит к себе, то можно. Но помогал чтоб.
Я все буду делать. Я даже грести могу. Я сильный.
Шурик, возьмешь пацана моего? Он стреляный воробей. Можешь эксплуатировать его по полной!
Я криво улыбнулся и безысходно потряс головой.
Мальчик этот странный, конечно. Сел и уставился на меня, как на что-то диковинное. Первые минут двадцать ничего не говорил, только таращился. И лицо такое ошарашенное делал, как будто мы не в лодке плывем, а какие-то вещи небывалые совершаем. Я что, полный идиот перед ним?
Из маленького озерца, на берегу которого стоял наш лагерь, мы двигались в большую Ладогу. Впереди было узкое место. Постепенно мельчало, и дно ощущалось все ближе. Наша колонна двигалась не спеша. Но потом я стал замечать, что они как будто прибавили ходу.
Сейчас будет глубоко, внимательно глядя на меня, пробубнил Вовчик.
Не сказал бы, уверенно бросил я.
Вовчик глянул на меня немного удивленно.
Будет глубже. Нам надо аккуратнее.
Я смотрел на удаляющиеся от нас лодки, и казалось, они пошли быстрее и увереннее.
Это где мелко надо смотреть в оба, чтобы на мель не сесть. А если выплываем на глубокое место, то не боись! Можно прибавить.
А парень меня не слушал даже. Вертел башкой. С борзым видом.
Там может быть подводный камень.
Ты под водой видишь?
Вода видите, такими кругами ходит? Бывает, когда огромный валун рядом.
Старик, мы в Карелии, тут огромные валуны везде рядом. Вот отстаем мы это действительно непорядок.
Раздражал этот мальчишка. Умничал. Не доверял мне. Вдруг он как заорет:
В сторону, меняйте направление! Левее!
Вот псих! Вскочил, показывает мне на что-то.
Сядь, блин! Ты больной, что ли? заорал я тоже.
Сейчас врежемся, обходите! Куда ж вы правите?!
Он попытался схватить мое весло. Я хотел отпихнуть его руку, весло выскользнуло и, глухо ударившись, поползло в воду. Пытаясь его поймать, я резко наклонился. Не успел. Свесился, чтобы черпануть его в воде.
Что вы делаете?! завизжал пацан. Дурак! Вы дурак! Папа-а-а! Па-а-а!
Ничего страшного не произошло, если судить по-крупному. Ну перевернулись.
Что вы делаете?! завизжал пацан. Дурак! Вы дурак! Папа-а-а! Па-а-а!
Ничего страшного не произошло, если судить по-крупному. Ну перевернулись.
Лето. Озеро. Искупались, считай. Пацан цел. Не утонул. Не ударился. Испугался только. Причин для паники вообще нет. Вон у костра в лагере уже смеются над этим. По шестому разу вспоминают, кто что услышал, как кто обернулся и что увидел. Ну подумаешь
Нюрочка немой старушкой сидит рядом и смотрит на меня цементным взглядом. По-моему, у нее вообще нет чувства юмора. Женщины такой народ, у них это чувство напрочь отсутствует. А мне произошедшее даже нравится, если разобраться. Все хлопают меня по плечу. Интересуются, как я себя чувствую.
Вовчик только противный ребенок все бегает за папой и пытается ему что-то рассказать. Неприятный мальчик. Я слежу за ним и кутаюсь в плед. Я давно обсох, но как-то потрясывает. Адреналин, наверное.
Народ поднимает алюминиевые кружки и чокается.
Ну что, ребят, завтра по плану карельские скалы. Есть тут такое место. Потрясное! Доедем на машинах. Потом пять километров пешком, а потом вверх. Это Макс все не может успокоиться и пытается сделать наш отдых экстремальным.
Круто! Завтра в скалы! Лезем! Решено! басят со всех сторон.
Я поддаюсь воодушевлению и тяну свою кружку в общий букет.
Лучше гор только горы, ребят! Я ж в юности альпинизмом занимался! На Эльбрус ездил. Ох, бригада у меня крутая была. Мы как-то зависли над пропастью
Сбоку что-то жестко хрустит. Я осекаюсь и поворачиваюсь на звук. Нюрочка, резко встав, быстро уходит в темную, неосвещаемую глубь
Пётр Самсонкин
Живой покойник
Митьку Звонарева, тридцатипятилетнего мужика под два метра ростом, кареглазого и чубатого, знает в поселке каждый. Однако больше знают по прозвищу Покойник. Не злобный, веселый сам по себе. Трезвый. Давно не пьет. Завязал окончательно и бесповоротно, хотя свое время и самопальную глушил.
Она-то его в один момент и подвела. После того злосчастного случая получил он прозвище.
Играл в тот памятный вечер в карты. Сговорились: кто продуется, тому идти за выпивкой. Явно не везло ему тогда продул. Пришлось идти на поиски самогонки. Зашел в ближайший дом к Полинке Воробьевой. Самой хозяйки не было, дома один малец.
Сейчас, дядь Митя, найдем.
Вынул он из-под кровати трехлитровую банку, полез за второй. Митьку он хорошо знал, потому с наивной доверчивостью и признался:
Я только точно не знаю, в какую банку мать пшикала. И достает с полки дихлофос. Для крепости. Я сейчас еще разок пшикну.
У Митьки глаза округлились.
Я тебе, паршивец, сейчас так пшикну! матерно заругался он. Мать твоя от тебя окромя пшика ничего не найдет.
А она всегда так делает. Или во флягу, или в банку, раскрывал секреты домашнего виноделия мальчуган.
Убить твою мать мало.
Шапку в охапку и бежать из Полинкиной избы. На улице призадумался: «Куда же идти лучше? Не возвращаться же без проигранной литрухи самогона». Решил к тетке Дарье топать. «Уж она-то наверняка ни дихлофос, ни куриный помет не использует для крепости». Говорят, первач у нее с одного стакана лошадь свалит. Градусов под шестьдесят и больше. С водкой магазинной никакого сравнения.
«Подороже ну да ладно, где наша не пропадала», рассуждал Митька Звонарев, шагая к дому тетки Дарьи.
Литровку картежники уложили быстро. Показалось маловато самый разговор пошел. Сбросились и отправили нового гонца. Скоро с трудом ворочали языками. Расходились поздно, давно уже ночь настала. Митька потерял ориентацию. Еле-еле передвигал ногами, идя в противоположную от своего дома сторону. Соображалка не работала, тянуло ко сну. Споткнулся и упал у дороги, ударившись головой о бревешко. Не чувствовал, как полилась кровь. Свалился и заснул мертвым сном.
Не помнил потом, сколько пролежал, как подобрала его проезжавшая мимо автомашина, как сердобольные люди доставили в больницу «мертвого мужика, сбитого, по всем признакам, у дороги». Бесчувственный Митька не показывал признаков жизни. В больнице долго не стали себя утруждать: коль мертвый в морг его до утра. На том и порешили.
Осень была прохладной. Морг находился в старом кирпичном здании, построенном еще в царский период. К утру свежо стало. Митька пришел в себя от холода. Голова болела. Сразу не разобрал, где он.
Из небольшого окошка струился свет. Осмотрелся кругом.