Да. Мне всего лишь требовался умственный толчок в вашем понукающем обществе.
А нет ли возможности так вас толкнуть, чтобы вы поведали, от чего, собственно, бежите? спросил Рипли. А еще лучше нет ли возможности заставить вам передумать и вернуться назад? Хоть малейшая возможность чего-то, знаете ли, хотя бы граничащего с разумным?
Кости брошены, заявила она так, будто читала указ или провозглашала смертный приговор. Окажите любезность уберите с моей головы это уродство.
Поскольку Рипли не был так уж сильно пьян или не пьян вовсе, как ему казалось, он быстро сообразил, о чем речь, но все же уточнил:
Вы о прическе? Разве это не ваши собственные волосы?
Неужели это архитектурное сооружение вообще похоже на человеческие волосы? Оно съезжает вниз и тянет за собой мои собственные волосы. Это в высшей степени неудобно и совсем не мое. Нельзя сделать конфетку из поросячьего хвостика. Я пыталась это сказать, но меня н-не слушали.
Она вдруг разрыдалась, да так горько, что Рипли растерялся, но потом взял себя в руки.
На мужчин, как правило, слезы наводят панический страх, но Рипли был не из таких. Если бы эта рыдающая особа была его сестрой, он подставил бы ей плечо и даже позволил испортить любимый сюртук и шейный платок, а также испачкать румянами носовой платок, потом дал бы денег на какую-нибудь женскую ерунду. Будь это его любовница, он пообещал бы ей ожерелье из рубинов или бриллиантов в зависимости от объема и скорости проливания слез, но эта плачущая особа женского пола не приходилось ему ни сестрой, ни любовницей, ни даже матерью. Помимо всего прочего это была нареченная Эшмонта. Таких женщин, как Олимпия, у его приятеля никогда еще не было, так что это положение с плачущей леди было новеньким, прямо с иголочки, и Рипли требовалось время, чтобы обдумать дальнейшие действия.
Возьмите себя в руки, заявил он, решив приступить к делу. Вам хватило храбрости перелезть через стену, и мир от этого не рухнул.
Нет, рухнул! сквозь рыдания проговорила Олимпия. Я все погубила! Кларенс никогда не будет учиться в Итоне, Эндрю не станет корнетом, а я никому не сделаю добра, и у меня не будет даже библиотеки!
Рипли не мог взять в толк, о чем она говорит, и не видел смысла напрягаться, чтобы понять. Часто ли женщины говорят что-то разумное? Каковы шансы на то, что сейчас именно тот случай?
И он сказал ободряющим тоном, будто жокею перед скачкой:
Умереть это не выход. Вы же можете вернуться. Эшмонт настолько пьян, что поверит всему, что вы ему наговорите. А завтра и не вспомнит ничего так, в общих чертах. Я скажу ему, будто вы случайно выпили спиртное, и
Я не п-пила.
Позвольте с вами не согласиться, сказал Рипли. Вы не просто выпили, а напились и едва не свалились с лесенки кеба. Вот поэтому мы ему скажем, что вы случайно выпили бренди, подумав, что это О господи, ну с чем можно спутать бренди?
С с чаем, прорыдала девушка. Сначала б-бренди был в чае.
Сначала повторил Рипли. А потом?..
Олимпия извлекла из пышного рукава крошечный шелковый, отделанный кружевом квадратик, сняла очки и, вытерев глаза и нос, водрузила очки на место, поправив пальцем, чтобы сидели как нужно, и пояснила:
Сначала я выпила тот чай, а потом то, что было во фляжке Стивена, которую я украла вчера вечером, после того как мама рассказала про брачную ночь. То есть скорее намекнула, так что много чего я так и не поняла, вот и подумала, что бренди укрепит мою решимость, подготовит к неизбежному.
Вашей матушке следовало быть красноречивее, заметил Рипли. Но в то же время Эшмонт, знаете ли, не какой-нибудь неопытный болван.
Вот именно. Он опытный болван!
В любом случае бояться нечего: все этим занимаются, и никто пока еще не умер скорее наоборот.
Да, я знаю: в результате появляются дети, мрачно сказала она. Мне следовало разузнать все самой, вместо того чтобы полагаться на маму. Не уверена, что она понимает, как все связано. Акт спаривания и дети. У нее их в избытке. На ее месте я бы остановилась после трех. Или после трех мальчиков. Хорошая, безопасная цифра, не правда ли?
Рипли даже не думал об этом. Слишком долго у него не было женщины, и в данное время поправить положение не представлялось возможным, однако воображение, которое так охотно подчинялось указаниям маленького мозга пониже талии, услужливо подсказало, что можно все исправить прямо сейчас даже никуда ходить не придется.
Рипли заставил себя сосредоточиться на том, что она говорит. К счастью, леди уже сменила тему:
Я не могла взять в толк, почему он сделал предложение именно мне. Сомневаюсь, что его положение было таким уж безнадежным. Вы бы удивились, если бы узнали, что девушки в большинстве своем готовы простить мужчине пороки и слабости, если этот мужчина герцог. Или, может, хотя бы не удивились.
Положим, таких дамочек нашлось бы немало, да только не того сорта, чтобы из них вышла герцогиня, которая требовалась Эшмонту. При всех его недостатках даже у этого оболтуса имелась гордость к его же собственной невыгоде. Даже в пьяном угаре не женился бы он на девице непривлекательной, низкого происхождения и не знакомой с правилами приличия. Не выбрал бы он особу глупую, скучную или вздорную. Само совершенство вот что требовалось Эшмонту, и неважно, что он его вряд ли заслуживал.
Я приказала себе не заглядывать дареному коню в зубы, сказала Олимпия.
Почему дареному? не понял Рипли. Он вас хочет. Разве этого недостаточно?
Она покачала головой.
Не вижу смысла.
Должно быть, она действительно близорука. Не носи она на себе клейма «яд», Рипли и сам занялся бы ею давным-давно.
Все как раз очевидно: будь вы мужчиной, поняли бы.
Вот я и пошла сегодня в библиотеку, чтобы выяснить подробности.
Стоило ли тянуть с этим до дня свадьбы? Нет, даже не дня, а до того самого момента, когда вам полагалось сказать «да». Причем в не самом лучшем физическом состоянии.
Я старалась не думать об этом, но мысли лезли в голову сами собой. Вы когда-нибудь пытались избавиться от каких-нибудь мыслей?
Мне редко приходится особо уж стараться.
Вы просто гоните их прочь?
Да.
Хорошо быть герцогом, со вздохом проговорила Олимпия.
Неплохо, согласился Рипли.
Гораздо, гораздо лучше, чем сыном герцога, Рипли знал это по собственному опыту и опыту своих друзей. Он не мог с уверенностью сказать, что их отцы составили бы троицу самых плохих отцов среди британской аристократии, но побороться за этот титул они бы точно могли.
А вот я не могу, сказала она. Если что-то засело в моей голове, мне это нужно понять, а если я не понимаю, это не дает мне покоя. Но в библиотеке я нашла только книгу по скотоводству и только тогда наконец поняла, что к чему. Нас в семье семеро, но девочка только одна. Наверняка те, кто уговорил его жениться или заставил хитростью, твердили ему: «Вот девица Гонерби. Для получения потомства лучше не найдешь. Отличные шансы, что родится наследник, да еще несколько про запас на всякий случай».
Зная Эшмонта, я нахожу ваши предположения исключительно малоправдоподобными. Вы наделяете его способностью рассуждать, каковой у него отродясь не было. Насколько я понял, вы привлекли его внимание тем, что в один прекрасный день выказали ему свою доброту.
Доброту! воскликнула она. Просто не могла допустить, чтобы его переехал кеб.
Вы очень быстро приняли решение и проявили изрядное проворство в действиях.
У меня шестеро братьев, которые вечно попадают в разные переделки, так что действовала я инстинктивно.
Он воспринял это иначе, особенно, когда вы доставили его домой. И пока вы ехали, он, похоже, хорошенько вас рассмотрел, и вы пробудили в нем желание. А поскольку вы леди, для этого необходимо жениться.
Вряд ли бедняга Эшмонт мог предполагать, какую веселую жизнь могла устроить ему эта благовоспитанная девушка.
Она покачала головой.
Нет-нет, тут что-то еще. Я не из тех особ, от которых мужчины теряют голову.
Вполне вероятно, что она права. Скорее всего, Эшмонт сразу забыл бы о том происшествии, если бы не интриги дядюшки Фреда. Впрочем, Рипли не собирался просвещать девицу на сей счет. Он мог бы подсказать ей, как можно управлять Эшмонтом но нет: она далеко не глупа, быстро догадается сама.
Я из тех, на ком женятся из практических соображений, продолжала рассуждать Олимпия. Чтобы вела дом, брала на себя за все ответственность, произвела наследника и еще несколько про запас, когда все остальное неважно.
Эшмонт так не считает.
Она отвернулась к окошку кареты.
Но з-знаете ли вы Слезы опять потекли по ее щекам. У нас тоже было не все гладко: ведь нас должно было быть девятеро, и папа с мамой очень страдали. Вряд ли Эшмонт сумел бы меня утешить, случись у нас такое. И я знаю, что еще могли сказать Эшмонту в пользу женитьбы: «И никаких сомнений насчет кукушки в гнезде! Нечего и сомневаться никто и никогда ее даже пальцем не касался».