Должно быть, Адам Келли видел куда больше, чем можно было предположить. Мария и сама не сразу заметила золотистые линии, струящиеся по всей комнате, что уж говорить про адепта. Они пронизывали пространство и материи, складываясь в сложную геометрическую фигуру, но что странно, печать словно бы не была закончена. Возможно, тот, кто ее создавал, не успел ее завершить или успел?
Кто, черт возьми, вас сюда впустил? слишком резко воскликнул старший печатник, так что Мария аж вздрогнула от неожиданности. Бурьйин?! Николай Степанович? громко позвал Келли, Какого дьявола здесь делают посторонние?!
Мы не посторонние, Адам, Кощин мягко улыбнулся завидев своего бывшего ученика, переступил через наполовину стертый порог комнаты. Он держал свою шляпу в руках, а вот зонт куда-то подевался. Позвольте представить вам Мария, надежду и опору третьего отдела Адама Сэмюеля Келли. Затем указав на девушку, Кощин мягко, с присущим ему почтением и деликатностью в голосе представил старшему печатнику свою молодую спутницу: Лапкина Мария Александровна, дипломированная выпускница Соболевского университета и моя протеже.
Прошу прощения, печатник выглядел несколько растерянным, но уж точно не раскаявшимся. Очень приятно познакомиться.
Сомневаюсь. Мария, словно не заметив Келли и его напускного сожаления, сконцентрировалась. Золотистые линии замысловатой печати были словно окутаны неким туманом, мороком, и чтобы увидеть печать полностью, потребовалось немало усилий.
Довольно любопытно. Кощин, так же изучавший печать, снова улыбнулся, но совсем не так, как обычно. В его серых глазах зажегся огонек неподдельного интереса ко всему происходящему. Очень любопытно!
Более чем, профессор! Думаю, мы имеем дело с отступником с Африканского континента, проговорил Келли, осторожно пройдя в центр комнаты и указав на золотистую едва видимую линию. Видите вот этот луч? Он сокрыт мороком тщательнее остальных, известная уловка тамошних ренегатов.
Да, вижу. Кощин подошел ближе, но прежде обратился к своей протеже:
Мария Александровна, вы не могли бы оставить нас с Адамом наедине на некоторое время?
Девушка только кивнула в ответ, выбор у нее был небольшой. Или, вернее сказать, не было никакого вовсе. Она вышла вон из комнаты, а оставшись один на один с собой, достала тонкую длинную сигарету, закурила. Сизый ароматный дымок полупрозрачными облачками поплыл по коридору, проникая сквозь щели и дверные проемы в соседние комнаты. Ей на мгновение показалось, что все взгляды сосредоточены на ней одной. Но нет, жандармы, как и адепты, прибывшие из третьего и четвертого отдела, занимались своей привычной работой, не обращая на нее никакого внимания.
Конечно, кто спорит, ей не хватало опыта профессора и его бывшего ученика Келли, однако это не означало, что ее можно было выставлять за дверь, как паршивого котенка. Поджав губы, Мария прошла в тесную комнатку, где никого не было, выглянула в окно. Дождь прекратился. На плоской крыше соседнего здания шипел и потрескивал детрансформатор, обеспечивающий жильцов дома теплом и светом. На ночном небосклоне сгрудились дождевые тучи, скрыв собой густую россыпь звезд.
Затянувшись сигаретой в очередной раз, Мария отправила несколько колец табачного дыма к потолку и вдруг замерла. Сквозь щели в комнату проникало едва заметное зеленоватое свечение. Затянувшись еще раз, она затушила окурок носком туфли, огляделась. В потолке был явно различим лаз на чердак, а на полу поверх всевозможного хлама валялась старая, ссохшаяся от времени стремянка. Подняв и приставив ее к стене, Мария быстро задрала узкую юбку до середины бедер, аккуратно встала на первую ступеньку лесенки, опасно скрипнувшую при этом. Беспокоиться о том, что ее могут увидеть в эдаком непристойном виде, ей было некогда.
Потребовалась, казалось, целая вечность и немалая доля храбрости, чтобы взобраться по скрипучей стремянке на чердак, но то, чему она стала свидетельницей, стоило приложенных усилий. Среди картонных коробок и ящиков на голом, пыльном полу сидела маленькая девочка, обхватившая голые изодранные в кровь коленки руками. Окутанная зеленоватым свечением, она горько рыдала, но ни единого звука не срывалось с ее дрожащих губ.
Спустя некоторое время Мария снова была в тесной комнатке чердачного помещения, а вместе с ней профессор Кощин и Адам Келли. Адепты обоих отделов оставались внизу, именно они выстроили из табуретов и прочих предметов мебели подобие лестницы.
Спустя некоторое время Мария снова была в тесной комнатке чердачного помещения, а вместе с ней профессор Кощин и Адам Келли. Адепты обоих отделов оставались внизу, именно они выстроили из табуретов и прочих предметов мебели подобие лестницы.
Я подумала, тут без вас не обойтись, Ермак Васильевич, едва сдерживая плещущие через край эмоции, произнесла Мария.
И правильно сделали, обернувшись к печатнице, ответил Кощин. Затем он осторожно приблизился к девочке, убрал прядь светлых волос с ее лба и заглянул в зеленые омуты глаз. Тише, малышка, не плачь. Никто тебя больше не обидит.
Глава вторая
Брусиловская, 6:32
Ванная, до самых краев наполненная горячей водой, творила чудеса с Марией. Вздымающийся пар и легкая циркуляция воды смывали усталость минувшего дня. Запах жасмина, лаванды, шалфея и розмарина, витающие во влажном воздухе, заставляли отвлечься от мирской суеты и на какое-то время забыться.
Да-а-а-а
Закинув руки под голову, Мария прикрыла веки с неестественно длинными ресницами. В этот раз мысли молодой девушки не витали где-то за гранью реальности, но однозначно были далеки от уютной ванной комнаты меблированной квартиры. У нее никак не выходила из головы маленькая светловолосая девочка, предположительно семи-восьми лет. Ее размышления снова и снова возвращались обратно, к моменту их первого знакомства, если его можно назвать таковым. Тогда малышка неслышно произнесла простые, казалось бы, слова: «Я не могу». И вот они-то и не давали Марии покоя.
Выяснить природу зеленоватого пульсирующего свечения ей было не под силу. Все же ее познания были слишком скудны по сравнению с Келли, и уж тем более с профессором. Только потому она, разодрав коленку в кровь, спустилась обратно в тесную комнату и бросилась к Кощину.
Ермак Васильевич обсуждал что-то с Адамом, когда она буквально ворвалась в комнату. Кажется, они говорили о неправильно проведенных лучах печати и их смыкании. Благо профессор не стал тогда задавать никаких вопросов, а просто последовал за ней Возможно, это спасло малютке жизнь, а возможно, и не только ей одной, но и всем присутствующим!
Что по-настоящему обеспокоило тогда Марию, так это неподдельное изумление на лицах Келли и Кощина в тот момент, когда они увидели девочку. Они далеко не новички в своем деле, причем работали в разных отделах, можно сказать, всю жизнь
Они ее не увидели, не почувствовали! Как это вообще возможно? вслух размышляла Мария. Ладно, Келли, он уперся рогом в неведомую печать и зациклился на ней, но профессор?
Вода уже остыла. Сигарета в старинном костяном мундштуке, зажатом между пальцами, дотлевала, а печатница продолжала пялиться в морщинистый потолок, пытаясь разгадать тайну происшествия на Старогуева. Обычно неординарные идеи приходили к ней сами собой, но здесь она чувствовала себя совершенно беспомощной.
Наконец выбравшись из ванны Мария вытерлась махровым полотенцем, прошла в весьма скромных размеров кабинет. Тут повсюду висели всевозможные заметки, перемежавшиеся с зарисовками, книги, сложенные в стопки и перетянутые бечевкой, стол, заваленный разноцветными папками с вырезками из газет и много чего еще.
Обмотавшись полотенцем, она плюхнулась в строе скрипучее кресло, зажгла очередную сигарету. Единственное окно ее кабинета выходило на Брусиловскую, сейчас она еще тонула в густых предутренних сумерках. Но пройдет некоторое время, и улица заполнится торгашами, нахваливающими свой товар, и нищими, дворовыми девками и простым рабочим людом, который спешит на работу.
Третий отдел независимой организации печатников занимался преступлениями совершаемые искаженными, а так же и их выявлением. И то, что Адам Келли пригласил профессора быть экспертом в этом расследовании, конечно, польстило старику. Последние годы Ермак Васильевич занимался исключительно преподавательством, и возможность тряхнуть стариной пришлась ему по нраву. Может, поэтому он и приблизил печатницу к себе, позволил обращаться к себе, когда возникнет в том нужда? Девушку это несколько не радовало. Не этого она ожидала, когда на втором курсе историографии в аудиторию вошла комиссия из шести человек, и тогда (довольно громко) прозвучало лишь две фамилии.
Мария затянулась сигаретой и откинула голову на спинку кресла. Когда Кощин в сопровождении Адама и еще двух адептов вышел из здания, патрульного дилижанса уже не было, а ждать транспорта из Бюро не было времени.