Сидит, стало быть, наш бортного дела умелец под липой, всматривается пытливым взором в премудро устроенный птичий домик, а в голове уж вспорхнула мысль, словно та незнакомая птаха со своего гнезда: «А хорошо бы наловчиться, пусть бы и не совсем так, как птица эта, а хотя бы сходно» Здесь остановилась мысль, будто споткнулась, требуя новых слов. А вместо этих небывалых слов в голове почему-то роились старые привычные: пчела, птица, леток, солома, травинки. И как-то само собой вдруг возникли эти недостающие слова, произнесённые, наверное, в знак своего рождения, вслух «ПЛЕСТИ ПЛЕТЁНКИ», и потекла дальше беспрепятственно Юркова мысль. ПЛЕСТИ ПЛЕТЁНКИ разные: из соломы ли, из травы ли, а может, даже из тонких гибких веток для людской пользы.
Однако пора уже было возвращаться к матушке, захватив с собой свой маленький, но замечательный трофей, Юрок упругой и резвой трусцой поспешил в сторону селения. Пробегая, как всегда, по дороге к дому вдоль пологого овражка, он обратил вниманье на заросли ивняка, спускавшиеся неширокой полосой с пригорка до самого овражного дна. Конечно, они, считай, каждый день попадались ему на глаза, но раньше бортник не придавал им никакого значенья. Нынче же заросли эти открылись ему неведомой доныне стороной. Острый взгляд бортника зацепился за молодые тонкие побеги. Выхватив из-за пояса нож, Юрок быстро нарезал их столько, сколько мог удержать в охапке, и продолжил прерванный путь.
Дома же, повечерив вдвоём с матушкой и поблагодарив за еду богов, Юрок, выйдя из хижины, подошёл к охапке принесённых из лесу ивовых побегов, посмотрел на них. Потом присел на корточки рядом и стал раздумчиво укладывать зеленовато-бурые прутья на траву. Десяток первых, из тех, что немного толще, положил прямо перед собой с промежутком промеж них в ладонь, другие, которые тоньше, он стал один за другим продёргивать-протаскивать поперёк первых, огибая их то сверху, то снизу точно так, как делала это давешняя дивная птичка с травинками. Словом, начал Юрок плести свою первую плетёнку. А как сплёл, позвал матушку похвастать: «Глянь-ка, мама, говорит, чего я тут сотворил. Может, на что и сгодится?»
Как же шили наши далёкие предки? Ответ на этот вопрос представляется очевидным.
Прежде чем приступить к шитью, надо было позаботиться о достаточном количестве шовного материала, в качестве которого, в отсутствие ниток, служили либо подходящие жилы (сухожилия), специально для этого особым способом подготовленные, либо узкие и как можно более длинные нарезанные из мягкой кожи полоски-шнурки. Заготовив же припас жил и шнурков, можно было начинать и сам пошив, для чего древний швец брал в руки, разумеется, заранее выкроенные из выделанной кожи или шкуры детали, складывал-соединял их определённым образом, прокалывал шилом три-четыре отверстия, протягивал через них жилку либо кожаный шнурок, стягивал в этом месте сшиваемые детали кроя, затем дальше по шву снова прокалывал отверстия, и всё повторялось, пока эти детали не оказывались полностью сшитыми. Соединение деталей кроя при этом могло быть двух типов: с плоским швом, когда края деталей просто накладывались друг на друга с небольшим нахлёстом или швом-складкой, когда края подгибались и сшивались, образуя как бы складку, обращённую наружу. Именно шов-складку было накладывать проще, потому скорее всего его и использовали швецы каменного века везде, кроме тех мест одежды, где предпочтительней оказывался плоский шов. Последнее, о чём, пожалуй, стоит упомянуть, это то, что именно модельерами и конструкторами одежды каменного века скорее всего была придумана ШНУРОВКА как способ подвижного соединения деталей одежды.