Вот! Шишкин дунул в расческу и с достоинством указал ею на коробку, в наш хозмаг на Кольцевой завезли, в очереди стоял!
Антонина сразу поняла, что это дюралевая сушилка, точно такую она купила сама, точно такую ей потом подарили Люся Кренделькова, Люба Лесопосадкина и Соня Иванова, когда она устроила им в общаге отвальную отвальная была такая бурная и веселая, что между выстукиванием чечетки и исполнением «камыша» Люся махнула рукой и подарила подруге в придачу к общей сушилке «Горизонт» Васьки Загогуйлы, который она «все равно почти не смотрит».
Проходите на кухню, Павел Семенович, вздохнула Антонина, переложила коробку на пол под неодобрительное хмыканье переобувавшегося в домашние тапочки Шишкина, взяла табурет, внесла его в малюсенькую, оттого целиком залитую солнечным светом кухоньку и предложила завгару на этот табурет сесть.
Он у тебя один что ли?! удивился Шишкин.
Кто?! удивилась в ответ Антонина.
Табурет, конечно! Не ребенок же! раздраженно поморщился Шишкин, как назвала-то, кстати?
Антонина вспомнила прокуренную бытовку, смятое платье в горошек и не без сарказма ответила:
Вы про табурет или про моего сына?
Михаил Сергеевич одобрительно усмехнулся.
Ты не груби старшим, что это у тебя сетевой приемник трещит, не коротнул бы, а то сожжешь хоромы, настроение Шишкина и так невнятное стало портиться.
Антонина поставила на плиту чайник и чиркнула спичкой.
Радиком назвала.
Шишкин вытаращил глаза:
А Радик тут причем?! В смысле это Ну ты даешь, Загубина!
Вам-то что, Павел Семенович? Антонина насмешливо посмотрела на раскрасневшегося Шишкина, чай будете с сахаром или с земляничным вареньем, мама вчера из Иглино летние запасы привезла?
С земляничным, конечно! сглотнул слюну завгар, но тут же опомнился: нет, некогда мне. Я вот что, Загубина, хотел сказать. Тут понимаешь, у меня, сама понимаешь, жена Леля, понимаешь, очень строгая, дети, понимаешь, тоже капризные это им подавай, то Ну это, понимаешь
Да понимаю, понимаю! Не волнуйтесь вы, Павел Семенович! Не виноватый вы! Антонина выключила газовую конфорку под чайником и зачем-то вылила из него воду в раковину.
Ну я пойду тогда, Шишкин встал, вышел из кухоньки, но в коридоре вдруг замялся и робко попросил: ты хоть покажи этого, ну, Радика?
Антонина на секунду задумалась, потом скользнула в комнату и нежно вынесла сопящего младенца.
Павел Семенович вдруг расплылся в улыбке, закряхтел, вытянул губы трубочкой, сказал «у-тю-тю» и добавил:
Ну какой же это Радик!
Когда Антонина унесла сына в комнату, Шишкин сунул в карман одиноко висящего на вешалке пальто, пошитого на уфимской швейной фабрике «Мир», новенький, хрустящий червонец.
* * *Не прошло и получаса, как в дверь Антонины постучал уже сам Василий Загогуйла. Шагнул без приглашения в квартиру, небрежно поставил, почти бросил, на пол легкую картонную коробку:
Вот, Идрисов по блату достал! Тут еще поэт Выдов в очередной раз нашелся, оказывается с каким-то Поповым ходил знакомиться, целую неделю, говорит, стихами боролись, ну и поэму тебе написал, «Вольтова дуга» называется.
Василий достал из левого внутреннего кармана модного дерматинового пиджака от Жоржика Кукина школьные тетрадные листки в клеточку, исписанные мелким, пляшущим «эх, яблочко!» почерком.
Ну, и мы в бригаде тоже по стишку сбросились, добавил он к тетрадным листкам вынутый из правого внутреннего кармана замызганный, но довольно пухлый конверт с зелеными трешками и синими пятерками.
Василий, довольный своей остротой, бережно вытянул из заднего кармана джинс плоскую, сваренную из нержавейки фляжку и поднял журавлиную ногу, чтобы шагнуть на кухню.
Обувь сними! ударила кулаком в хлипкую печень Васьки Антонина, маленький в доме!
Василий, чуть не охнул и тут же испугался: не слишком ли много скопилось в его организме цирроза? Потом пугливым новобранцем быстро сбросил зимние сапоги на каблуках и чуть не встал по стойке смирно. Антонина, положив конверт на коробку четвертой дюралевой сушилки и, протянув Загогуйле домашние тапки, неожиданно поразилась не такому уж и высокому росту всегда такого длинного Василия, а взглянув на его синие с черными влажными пятнами носки, решила задним умом, что не надо было заставлять гостя разуваться.
Сев за стол, Василий налил из своей фляжки в нетронутую Шишкиным массивную кружку Туймазинского фарфорового завода три «булька», выпил и тут же приосанился:
Сев за стол, Василий налил из своей фляжки в нетронутую Шишкиным массивную кружку Туймазинского фарфорового завода три «булька», выпил и тут же приосанился:
Когда в Афганистане в ГРУ служил, мы ночью в душманском тылу по «булькам» наркомовские сто грамм наливали вот привычка и осталась.
У тебя же, Василий, плоскостопье, какое ГРУ? Антонина хотела усмехнуться, но лишь вздохнула: И эту байку в вашей компании обычно рассказывает Ричард Ишбулдыевич.
Ну и что? Общая такая шутка. А ты что же, не в нашей теперь компании? осклабился Загогуйла.
Не знаю, задумчиво сказала Антонина и отстраненно посмотрела в окно. На кухнях противоположного дома под не очень яркими лампочками, одиноко висевшими на кривых проводах, сидел уставший после рабочего дня рабочий класс, тыкал вилками в еду на тарелках и тоже о чем-то беседовал, у меня теперь компания в комнате сопит.
Василий крякнул и налил в кружку еще три «булька».
Тебе по понятным причинам не предлагаю! Вчера Луизка-практикантка домой в Тимашево ездила, у нее мать почтальонкой сутки-трое работает, времени много такой самогон варит! Вот привезла канистру, ничего уже не осталось со дна слил, жаль тебе попробовать нельзя.
Антонина поставила на стол сковородку с холодной яичницей и протянула Василию вилку:
Знаю я эту почтальонку! Кто победил-то?
В смысле? поперхнулся Загогуйло.
Ты же сам только что говорил про Выдова с Поповым, как они целую неделю стихами на брудершафт, бились!
Что-то ты, как в гололед, притормаживаешь! хохотнул Васька и размазал вилкой желток по сковородке, Выдов сказал, ничья у них вышла, Попов ему на память собаку подарил, гипсовую полметра высотой. Тебе, кстати, не нужна для интерьера, у нее только передняя нога отломана, но ее можно эпоксидкой приклеить?
Лучше Лесопосадкиной в Красный уголок отдайте, она же культмассовый сектор. А Попова я помню, он к нам в школу приезжал, в актовом зале стихи про Родину и ее врагов читал, а Таньке Будановой и Мотьке Крамаровой за то, что одна спросила, когда коммунизм наступит, а другая правда ли будто Пушкин негром был, книжки свои подарил. До сих пор, наверное, в нашей школьной библиотеке под стеклом лежат.
Да! Насчет победителей! Тут, в твоем дворе вроде бы кроличья шапка завгара стала мелькать? Смотри, и ему передай, чтобы смотрел, он только в нашем депо завгар, а за воротами ему рога моментом обломают!
Антонина вдруг глупо улыбнулась и предложила Василию магазинных пельменей, которые варятся быстро, а если их потом обжарить на сливочном масле, то приобретают золотистую корочку и со сметаной становятся очень даже съедобные.
Ты чего так обрадовалась? скривился Василий и тряхнул пустую фляжку, не надо пельменей!
Антонина и сама не могла понять, отчего поднялось ее настроение. Поняла через неделю, когда у дверей ее квартиры Павел Семенович Шишкин вцепился в меховой ворот полушубка Василия Степановича Загогуйлы, а тот вцепился в лацканы новенького польского плаща на искусственном меху Шишкина, только вчера купленного у буфетчицы Верки за новогоднюю премию с четвертой, давно отложенной на новый спиннинг с набором разноцветных блесен. Шишкин и Загогуйла, сопя и кряхтя в свирепом молчании, возили друг друга спинами по стенам подъезда, стряхивая на серый бетонный пол нежную белую штукатурку. Выглянувший в это время на лестничную площадку широкообразованный молодой стоматолог Лева Сидоров, поинтересовался тогда у соседки:
Что за Гамбургский счет такой в нашем подъезде?
На вопрос Антонина радостно ответила:
Да так, из-за меня дерутся, и нежно добавила: Дураки!
Из приоткрытой двери в квартиру Левы Сидорова раздался задорный телевизионный смех членов рабочего коллектива АЗЛК Генеральный секретарь только что рассказал им, после радужных перспектив, одну из своих искрометных пятнадцатиминутных шуток, добавив под общее веселье, что велел прекратить тратить деньги на никому ненужное глушение когда-то вражеских, а сегодня всего лишь вещающих плюрализм радиостанций.
* * *Интеллигентный с легкой гнусавинкой голос без всякого шума, треска и свиста удивленно сказал: «би-би, и совсем растерявшись, добавил: си»
Глава третья
Сквозь асфальт развитого социализма
3 февраля
Я покурю в форточку? Люся чиркнула спичкой.