Ты представляешь, Антонина, произнес за спиной Кириллова одними губами Горбачев, этот начальник генштаба Ахромеев против американских предложений! Ведь до чего додумался: «Это ловушка, говорит, в результате американцы сохранят свой основной стратегический потенциал: тяжёлые бомбардировщики, крылатые ракеты и базы вокруг СССР, где расположены тактические ракеты с ядерным оружием, способные достигать территории СССР!».
Антонина вздохнула. А Горбачев продолжил:
А ихний Рональд тоже фрукт! Сидим, разговариваем себе, вдруг этот Рейган встает и уходит! Не, ну так же не делается, мы ему встречные предложения, мы даже своего Ахромеева уже не слушаем, а президент США берет, встает и уходит!
Игорь Кириллов сделал многозначительную паузу и чуть добавил в регистр своего голоса мужественности: «На состоявшейся по итогам встречи пресс-конференции Михаил Сергеевич Горбачёв заявил, что Рейкьявик это прорыв в холодной войне!»
Камера взяла крупным планом катящуюся по щеке Раисы Максимовны крупную слезу умиления.
А ничего, сказала вернувшаяся от Лесопосадкиной Люся, молодая, симпатичная, одевается не как предыдущие бабуси.
Ничего не молодая! вдруг резко возразила Антонина, лицо злое, надменное, самовлюбленное. И деньги государственные на личные наряды тратит!
Люся удивленно посмотрела на подругу, а Михаил Сергеевич нахмурился:
Не о том говоришь, Антонина, не о том! Мы, между прочим, с Рейганом не только о разоружении говорили, отныне повседневным и признанным пунктом повестки дня советско-американских переговоров станут права человека! Еще скажу: мы договорились, правда устно, что необходимо Варшавский блок и блок НАТО распустить хватит воевать! Вот как приеду, так начнем распускаться, может, заодно и Прибалтику в свободное плавание отпустим давно просятся пусть себе.
Ой, Михсергеич, родименький! всплеснула руками Антонина, страшно-то как! Не обманули бы нас американцы!
Ты чего, Тоня?! встревожилась Люся.
А Генеральный разнервничался:
Ну ты, Загубина, как будто сговорилась с Ахромеевым! Ловушка! Обманут! На слово верить нельзя! Кроме вас тут что, одни дураки остались?!
22 ноября
Привет, Загубина! бодро сказал Ричард Ишбулдыевич, бодро входя в комнату.
Здрасьте, устало ответила Антонина, только что пришедшая со смены.
Как жизнь?! еще бодрее спросил Ричард Ишбулдыевич.
Мы же утром перед выходом на маршрут виделись ничего не изменилось, Антонину стал утомлять физкультприветный тон коллеги.
Н-да потерял темп коллега, телевизор работает?
Работает Антонина присела на кровать и мечтательно посмотрела на подушку.
Тут это перешел к делу Ричард Ишбулдыевич, Загогуйла говорил, что у тебя старый ненужный радиоприемник есть, на помойку собралась его выбрасывать. Так ты это, лучше отдай его мне!
Он не ненужный, он нужный, на помойку я его не хотела, я его слушаю, речитативом проговорила Антонина.
Да что там слушать-то, когда телевизор есть! Ричард Ишбулдыевич быстро потерял терпение.
Ну много чего, сонно растягивая слова, проговорила Антонина.
Например? насмешливо спросил Ричард Ишбулдыевич и презрительно осклабился, вот что сегодня ты такого услышала?!
Антонина вдруг встала и отчеканила:
Я услышала, что в американском городе Лас-Вегасе негритянский боксер Майк Тайсон стал новым чемпионом мира в тяжелом весе, нокаутировав во втором раунде другого негритянского боксера Тревора Бербика!
Ну ты, Загубина, даешь! попятился к двери Ричард Ишбулдыевич.
6 декабря
Люба Лесопосадкина ходила вокруг Люси Крендельковой и наставляла:
Зайди и потребуй! Так и скажи: «Библиотека создана не только для библиотекарей и председателей профкомов!»
Люся стояла у дверей библиотеки и не заходила, а только хныкала:
Там этот вожак комсомольский. Подшивку «За рулем» листает.
Но Люба не отступала:
Вот так и скажи: «Не только для библиотекарей, председателей профкомов и комсомольских вожаков!»
И тут Люся преобразилась:
Тоня!
Антонина, поддерживая рукой небольшой аккуратный животик, шла по коридору общежития в сторону Красного уголка, где Васька Загогуйла только что положил с разбоя шар в правую угловую лузу.
Загубина! еще раз крикнула Люся.
И тут Люся преобразилась:
Тоня!
Антонина, поддерживая рукой небольшой аккуратный животик, шла по коридору общежития в сторону Красного уголка, где Васька Загогуйла только что положил с разбоя шар в правую угловую лузу.
Загубина! еще раз крикнула Люся.
Антонина подошла.
Люба Лесопосадкина тут же приоткрыла дверь в библиотеку:
Загубина, заходишь и требуешь: «Библиотека создана не только для библиотекарей, председателей профкомов и комсомольских вожаков!»
А я умираю от Жанны Агузаровой! донесся через приоткрытую дверь восторженный голос Сони Ивановой.
Чего требовать-то? спросила Антонина и бесстрашно добавила про себя, что очень ее, Лесопосадкину, недолюбливает.
Что значит, чего?! одновременно удивились Люся и Люба, «Бурду», конечно! Так прямо им и скажи: «Я беременная, а библиотека создана не только для библиотекарей, председателей»
Антонина распахнула дверь и шагнула в малюсенький читальный зал.
У меня один знакомый, Рустик Кайбышев, тоже из комскомитета ездил в Оренбург на межобластное совещание, ну там возили их перед ужином туда-сюда, и в одном интернате, не поверишь, Сонь, музыкальный кружок организовали, в котором тринадцатилетние пацаны с такими голосами! Саша Антонов сидел на столе рядом с подшивкой «За рулем» и размахивал руками.
Соня! твердо произнесла Антонина, дай мне, пожалуйста, журнал «Бурда», ведь он не только для библиотекарей, председателей
Соня, не сводя глаз с Антонова, достала из ящика письменного стола четыре журнала и все четыре, не сводя глаз с Антонова, протянула Антонине.
Эти пацаны, не поверишь, Сонь, уже группу сколотили, «Ласковый май» называется, солист у них то ли Миша Шатунов, то ли Юра Ушатаев. Рустик Кайбышев кассету с их концертом привез, на два дня мне дал, хочешь послушать?
Хочу, без раздумий согласилась Соня и, возможно, сразу на два дня.
Антонина вышла.
16 декабря
На «Восьмиэтажках» Антонина притормозила на светофоре, в приоткрытую переднюю дверь легко протиснулся маленький, худенький Идрисов. Идрисов проскользнул в кабинку, присел около инструментального ящика и, сияя медным пятаком, которым не расплатился за проезд, радостно сообщил:
Началось!
Антонина с трудом объехала перпендикулярно припаркованный «жигуленок» Жоржика Кукина:
У меня тоже вот-вот начнется, сегодня последний день работаю, и добавила в микрофон: Следующая остановка «Дворец Орджоникидзе».
Идрисов потер руки:
Казахи в Алма-Ате Советскую власть в свои руки берут!
Как берут?! Антонина открыла двери, прижалась животом к рулю и слегка зажмурилась.
А так! Не захотели наши братья и сестры, чтобы Горбачев без народного спроса казахского Куняева на русского Колбина поменял! стал заводиться Идрисов.
Михаил Сергеевич главный! Право имеет! возразила Антонина, закрыла двери и объявила: Следующая остановка «Улица Конституции».
Кто главный?! Я сам, например, себе главный! Эх, молодежь в Алма-Ате Советскую власть свергает, а мы тут сидим в троллейбусах и ничего не делаем! Надо же тоже чего-нибудь требовать, собираться, протестовать, а то так и пройдет жизнь, как у пингвинов! Надо же бурлить, свергать, электрические провода рвать, троллейбусы переворачивать, поджигать и вообще! Как буревестники, альбатросы, грифы! уже кричал Идрисов.
Вы не выпимший? осторожно спросила Антонина.
Идрисов окатил ее презрительным взглядом:
Чего?! дыхнул на Антонину трезвым перегаром омлета из пяти яиц, закушенным двумя головками чеснока и запитым полулитрами кофейного напитка «Утро», у меня, к вашему вороньему сведенью, отгул, я триста граммов крови, чтобы зря не пропадала, роддому номер три сдал! А студенты в Алма-Ате, к вашему воробьиному сведенью, Советскую власть вместо зачеток в свой карман кладут! Да что с тобой говорить! Ну-ка выпусти меня, вон Васька с опущенными дугами ремонтников ждет, пойду его свежим воздухом свободы порадую.
* * *Антонина прошла мимо набитой водителями бытовки Шишкина.
Да не бил я его! узнала она голос Загогуйлы.
Ему чуть пятнадцать суток не дали, начальственным баском Шишкина сказал, видимо, сам Шишкин.
Триста грамм крови за один присест из такового маленького организма! кажется, тенорок Шептунова, решила Антонина.
При Брежневе кроме денег еще и стакан красного вина наливали?! донесся до Антонины хор из нескольких удивленно-задумчивых голосов.