Да нет особо никаких чувств. Просто выть от одиночества хочется ствол бы в пасть и И ей тоже. Чужое здесь все. Чужое. А так хоть один родной человек рядом. Свой. Хоть немного легче, понимаешь?
Ничего сказал я мы еще вернемся домой. Юра. И все будет добре. Слышишь меня? Все будет добре
Но я и сам понимал, что это ложь
Одесса, Украина. 14 июля 2017 года
Только верю я,
Что наступит день,
И уйдет зима, и придет апрель.
И тогда мы покажем им всем, Фидель
Как же давно это было. Время, когда можно было без оглядки верить. Время, когда главной проблемой было достать апельсины к Новому Году. Время, когда кого-то можно было назвать братом
Я уезжал из России на Запад антикоммунистом. В девяностые мы служили мы видели, что вообще творится вокруг но при этом большинство из нас реально поддерживали Ельцина, точно вам говорю. Даже в самые тяжелые и смутные дни поддерживали Ельцина. Советский Союз запомнился нам бесконечными очередями, бесконечной говорильней по телеку и веселым хаосом упадка. Жрать нечего, жить весело, куча запретов, на которых всем насрать, все бегают по магазинам и отовариваются, а кому повезло служить в ЗГВ15 те бегают по германским автомобильным барахолкам, скупают дешевые подержанные машины и гонят их домой, на Родину. А Родина их встречает палатками в раскисшем осеннем поле и я вас туда не посылал. Да, не посылал. Да никто ни от кого и не ждал тогда ничего особо. Все всё понимали
Украина дала мне по башке, причем не один раз, а дважды. Первый раз в мае две тысячи четырнадцатого. Когда несколько десятков человек сгорели заживо в Доме Профсоюзов (потом у украинской власти хватило ума отдать это проклятое место под штаб украинских ВМФ), но самое страшное произошло не второго мая. А третьего. Когда к Дому Профсоюзов ринулись любители сделать селфи с трупами. Когда украинский интернет вскипел зловонной пеной шуточек про поджаренных колорадов. Когда произошедшему открыто радовались десятки, сотни тысяч людей. И тогда-то я понял, что мы потеряли что-то очень важное, что-то, что сложно описать словами и невозможно купить деньгами но что-то чрезвычайно важное. Что-то, что дает нам возможность оставаться людьми.
Мы это потеряли.
Второй мой постмайданный приезд в родную Одессу это приезд в составе особой группы полицейских инспекторов ЕС, которые должны были помочь Украине подготовить полицейских детективов на смену прежним, уголовному розыску. Я уже описывал это, не буду ударяться в словеса. Оба моих напарника погибли, одного убили нацгвардейцы и пограничники, когда мы пытались уйти в Приднестровье. Тогда я понял еще одно. Нет, не то, настолько живуча и страшна система той системы уже не было по факту, украинцам удалось ее сломать и разгромить ценой большой крови. Я понял, как страшно то, что пришло ей на смену. Такой мрак такого мрака не было нигде, наверное. В Латинской Америке, в том же Уругвае было антикоммунистическое военное правительство, действовали эскадроны смерти все это прекратилось только в конце девяностых, с концом глобального противостояния двух систем. В Аргентине правила хунта, у нее были военные советники из Франции и наши, белогвардейцы16. Тогда была разработана концепция войны армии против активной части общества, получившая название «аргентинский вариант». Группы офицеров младшего и среднего звена объединялись в ячейки, похищали и убивали людей, о которых становилось известно как о коммунистах, сочувствующих или носителях антиправительственных взглядов. При этом, в отличие от всех других систем они не получали приказа делать это, не отчитывались о выполнении, не говорили, куда дели тела во многом поэтому, до сир пор судьба большей части похищенных в те времена неизвестна, и белые платки ничего не могут сделать17. Это все страшно мы не представляем как это страшно хотя нет, представляем. Тридцать седьмой навсегда останется с нами, как общий грех и грех каждого из нас. Но чтобы генерал вооруженных сил, Герой Украины одновременно с этим был покровителем и куратором банды, чтобы бандиты, военные и правоохранители стали сторонами одной и той же медали, когда бандиты делают то, что не хотят или не могут военные Когда наличие собственной банды становится чудовищной нормой и обязательным условием для продвижения наверх, точно так же как раньше было понятие «блат», наличие людей, лично тебе обязанных. Когда нормой для решения вопросов продвижения наверх становится не компрометация, а убийство конкурента. Когда убийство становится обыденностью.
И вот сейчас, когда я уже к пятому десятку иду вот сейчас я начинаю понимать, что мы на самом деле потеряли в те проклятые годы. Человечность мы потеряли то, что нельзя описать словами но и без чего нельзя жить.
Нет, меня вряд ли можно назвать коммунистом. Просто я начал понимать то, что до этого не понимал.
В Одессу я летел через нейтральную Вену там был рейс до Одессы, с пересадкой. В Вене на меня откровенно косились на людей с бородой в Европе косятся, сейчас это немодно, по понятным причинам. Немного спасало то, что борода была коротко пострижена и очки они придавали мне сходство с барбудос18.
Аэропорт Одессы встретил мелким дождем и обглоданными костями нового терминала рядом со старым, советским еще. Придурок на букву С начал не одну, а две стройки нового терминала Одесского аэропорта, и аэропорт для бюджетных авиакомпаний, на базе бывшего военного аэродрома. Не закончили, как водится ни один.
Впрочем, после Латинской Америки я отношусь к этому с пониманием. Там еще круче все
До аэровокзала к моему удивлению, нас подвезли на вездесущих украинских Богданчиках. Наверное, аэропортовские автобусы советского времени вышли из строя от старости. В здании аэровокзала остро пахло каким-то средством для мытья окон. Ну, здравствуй, Одесса
Одна сплошная Гавана, твою мать
* * *
Щипало в носу и хотелось плакать от того, что я теперь здесь чужой. Что я свой в Аргентине, в Уругвае и чужой на Украине. Свой среди чужих, и чужой среди своих.
Но я держался. Нельзя раскисать
Снимать квартиру я пока не стал посмотрим еще, что к чему. Не сезон, так что снять всегда успею. Вместо этого я купил с рук смартфон и походил по городу, ища бесплатный вай-фай. Он нашелся рядом с Оперным театром. Хорошее место
То, что я собирался сделать называлось «распределенным звонком». Это значит, что вы берете два телефона и ставите на них специальную программу. Один телефон вы прячете и отходите настолько далеко, насколько позволяет зона вай-фая. В принципе можно звонить и с другого конца города, если у вас есть там точка доступа к Интернету. Вы получаете удаленный доступ к спрятанному смартфону и звоните со своего, который у вас но система распознает звонок как с того, который спрятан. При этом голос идет в цифре, между вашим и спрятанным телефоном по Интернету, а между спрятанным телефоном и абонентом уже по обычной сотовой сети. Ваш же телефон, который у вас в руках сеть не видит, и определить его местонахождение не может. Систему эту придумали наши, русские ребята и в последнее время ей охотно пользовались самые разные люди, от террористов и наркобаронов и до любителей скачивать интернет-контент на халяву. Короче говоря, в вопросе обхода правил мы, русские снова оказались на высоте.
Зайдя на сайт полиции Одессы я посмотрел личный состав и нашел там своих знакомых. Тех, с кем мы учились в Польше. Один из них, Никита Плачков был заместителем начальника полиции Одессы по «криминальным проважденьям». Я помнил его трудолюбивый старательный парень. Что показательно куратором их пары был представитель Скотланд-Ярда.
Для чего я это говорю. Да для того, чтобы вы понимали он своего человека в замначи протолкнул. А мои оба на кладбище. Вот, это и есть все, что надо знать и помнить об этом.
В связи с тем, что полиция Украины была «видкрытой для громадян» рядом с каждой фотографией и именем был номер сотового. Я не надеялся, что по нему ответят потому послал СМС и стал ждать.
Через десять минут телефон зазвонил.
Алло
Алло. Кто это?
Александр Беднов. Из Швеции.
Молчание.
Надо поговорить.
О чем?
Об Этинзоне прости, Игорь, что я тебя, мертвого в это втравливаю, но это нужно не мертвым. Это нужно живым.
О чем говорить?
Много о чем.
Молчание
Где и когда? наконец сказал Плачков
Я перезвоню.
* * *
Минут черед десять четыре до боли знакомые белые Тойоты Камри вынырнули на площадь, с визгом затормозили у оперного театра. Опера, которых послал Плачков, с автоматами и в бронежилетах начали окружать здание. Автоматы тоже были до боли знакомые МР5 «украинского» варианта с удлиненным стволом производятся в Турции специально для гражданского рынка Украины. От гражданского полицейские и военные отличаются только режимом автоогня.