«Какое твое дело?».
Не могу сказать, не следил.
Виктор презрительно фыркнул. Он понимал, что хозяин все знает и не говорит только потому, что не хочет.
Рука на сенсор, моментальная регистрация. Гость нахально перегнулся через стойку, пытаясь взглянуть на экран монитора. Усмехнулся и шагнул к выходу.
Ставлю на пятерых, смотритель!
Хозяин проводил его испепеляющим взглядом. «Не угадал! Остался лишь один. И зачем тебе это знать, урод? Что выиграешь?».
Кирилл Андреевич держал любопытство на коротком поводке. Однажды он получил идеальную работу и теперь не хотел ее терять. Интроверт по натуре он мечтал лишь о том, чтобы жить в уединении, и, по возможности, не общаться с людьми. Эти двадцать восемь существ, ежедневно следовавших через контору сначала в одну сторону, потом в другую, людьми не были. Он знал точно. Кто они и что им надо на Земле не его дело. Пусть делают что хотят.
А вот и я! Заспалась сегодня.
Смеющиеся карие глаза, тонкие губы Воздушное, бледно-розовое платье. Сердце у Кирилла тихонечко екнуло.
Здравствуй те Ирина
Каждый раз, когда приходила Она, он с трудом усмирял сердцебиение, приводил в покой душевное равновесие. Но не отпускал на волю чувства и фантазию: Ира тоже не человек, лишь привлекательная оболочка для некоего создания с милым характером. А кто ему сказал, что с милым? Может, она хитра, и на самом деле характер ее жесток и немилосерден? Нет-нет, с гостями ухо надо держать востро, не расслабляться и никому не доверять!
За вашей дверью сегодня тепло и солнечно! Я проверяла прогноз. Должен быть удачный день!
«Удачный для чего? Для археологических раскопок? Захвата власти? Выкачивания ресурсов?». Кирилл едва заметно тряхнул головой. «Неважно. Не мое дело».
Конечно, Ирина. Хорошего дня! он тоже натянул на лицо улыбку.
Сканирование, регистрация. Карандаш скрипнул по бумаге. Гостья ушла легко, беззаботно, будто на веселую прогулку. Не то, что остальные. В воздухе остался висеть едва уловимый аромат духов. Кирилл хрустнул пальцами, сбрасывая с себя оцепенение.
В середине дня затишье и чаще всего он в это время читал, иногда смотрел фильмы. Снова пил чай. Сегодня не заметил, как голова его склонилась над раскрытым томиком Пушкина задремал.
Лакированная дверь скрипнула, медленно приоткрылась. «Странно, никогда она не скрипела». Распахнулась, впуская в контору прохладную темноту. Кирилл вздрогнул, проснулся. Дверь на месте, заперта.
Черт, приснится же
И в этот момент дверь действительно открылась, только другая, пропуская первого из возвращающихся. Хозяин поблагодарил свою интуицию, не давшую проспать еще минуту: ему не хотелось, чтобы кто-то застал его в таком виде.
Гость молча бросил на сканер нефритовые четки. Компьютер обработал информацию, выдал на монитор: «Грегори. 15 марта, 17.14. Синие, 3». Кирилл Андреевич старательно перенес запись в свою книгу-журнал. «Три. Хм, немного». Судя по молчанию и раздосадованному выражению лица, Грегори и сам это понимал. Он отвернулся, вышел через дверь, покрытую лаком.
Слева и справа от Кирилла Андреевича, у самых его ног, стояли стеклянные вазы, одна самодедского стекольного завода, другая неизвестного иностранного происхождения. Он запустил руку вглубь выдвижного ящика, нащупал там два пакета с фишками, изъятыми когда-то из детской игры. Он мог безошибочно, на ощупь определить какой именно пакет ему нужен. Три синие фишки упали в импортную вазу. Да, немного. Немного чего? Он не знал. И никогда не спрашивал, что именно означают цифры, появляющиеся на мониторе после возвращения очередного посетителя.
У каждого гостя своя маркировка синяя или красная. Словно две разных команды. Хотя Кирилл прекрасно понимал, что это, скорее всего, разделение по их профессиональным обязанностям. Чем бы они там не занимались Для него это была лишь забава, развлечение в однообразных буднях.
Пришел еще посетитель, потом другой, третий. Синие фишки налево, красные направо. Объявился недовольный своей синей единичкой толстяк Дмитрий, обсудил с Кириллом безразличную для того московскую погоду. Легкой пушинкой пролетела Ирина десять красных фишек направо. Улыбнулась, оставила для хозяина (чем сильно его смутила) такой же воздушный, как она сама, презент пирожное из абрикосовской кондитерской.
Последним, уже в десять вечера, явился Аркадий сухонький, пожилой мужичонка. «Интересно, они сами выбирают себе внешность? И если да, то зачем ему тело старика?». Аркадий положил на сканер наручные часы: каждый из гостей мог использовать для сохранения и передачи данных любой понравившийся предмет.
Последним, уже в десять вечера, явился Аркадий сухонький, пожилой мужичонка. «Интересно, они сами выбирают себе внешность? И если да, то зачем ему тело старика?». Аркадий положил на сканер наручные часы: каждый из гостей мог использовать для сохранения и передачи данных любой понравившийся предмет.
Про погоду говорить не буду, уже сказали, наверное, промямлил он, Хотя и в самом деле замечательно. Тепло, птички поют.
Компьютер выдал: «Аркадий. 15 марта, 22.05. Красные, 18». Кирилл Андреевич заполнил еще одну графу журнала. Чуть стыдливо, смущаясь своей игры, отсчитал восемнадцать фишек целая горсть, непростительно громко брякнувшая в самодедскую вазу.
Гость с любопытством вытянул шею, едва заметно улыбнулся. Он был в курсе этого развлечения. Часто появляясь последним, он любил поболтать у стойки, и как-то само собой получилось, что Кирилл стал делиться с ним своими житейскими подробностями.
Не считал еще?
Кирилл отрицательно помотал головой.
Нет. Примерно поровну.
Хорошо. Что ж, дай знать, какое вино приговоришь после ужина.
Аркадий подмигнул и ретировался.
После одиннадцати вечера никто не мог проходить через двери. Кирилл встал со скрипучего кресла, сладко потянулся. Подхватил обе вазы и вышел из конторы. Его квартира напрямую соединялась с местом работы еще одним коридором. Десять шагов и ты дома. Удобно!
Хозяин приготовил ужин, проверил запас продуктов в холодильнике раз в неделю он заказывал их с доставкой в ближайшем супермаркете. Пожалуй, курьер единственный человек, с которым Кирилл Андреевич время от времени общался. Да и то по необходимости.
Можно было включить окна, загрузить любой вид, но он просто задернул занавески. Что там на самом деле уютный дворик, или шумный проспект ему наплевать.
Закончив с ужином, хозяин поставил перед собой вазы и под бормотание телевизора принялся считать фишки. Синих шестьдесят восемь, красных семьдесят три. «Значит, наливаем красное!». Еще одна маленькая традиция выпить за победу той или другой «команды». Терпкое краснодарское чуть кислило. Он поморщился, но допил до конца. Ничто человеческое Кириллу было не чуждо, и сам себе он нехотя признавался, что за «красных» болел больше, чем за «синих». Конечно, в немалой степени потому, что среди первых была Ирина, а среди вторых Виктор. Но вино ему больше нравилось белое!
Будильник, такой же старенький, как лежавшая на прикроватной тумбочке «Ракета», специально был оставлен в прихожей, чтобы утром пришлось вставать, сбрасывая остатки сна. В этот раз не помогло. Трезвон стал замедляться, стихать, и, наконец, умолк. «Наверное, это старость. Уже лень вставать, чтобы нажать на кнопку».
Кирилл Андреевич откинул одеяло, полежал так с минуту, сделал над собой усилие и поднялся. Прошел в туалет, облегчив страдания переполненного мочевого пузыря, потом в ванную помыть руки, почистить зубы, умыться. Каждый раз он думал, что сначала надо бы позавтракать, а потом чистить зубы. Но не закончив утренний моцион он просто не чувствовал себя человеком.
Яичницу с нарезанной кружками сосиской, ломтиками помидора и обжаренным хлебом он запил водой. Кофе будет там, за стойкой, чтобы окончательно проснуться и настроиться на рабочий лад.
Каждый новый день похож на предыдущий. Но Кирилл Андреевич не роптал, не жаловался. Наоборот, он со страхом представлял себе, как бы сложилась его судьба, если бы однажды не явилось существо оттуда и не предложило ему работу. Кем бы иначе стал Кир, станционный смотритель, хозяин конторы? Что бы с ним было на злой, нетерпимой, человеческой Земле? Кирилл передернул плечами.
Кофе, циферблат ровно восемь. Вскоре пошли посетители: удрученные, уверенные, веселые, грустные разные. В момент затишья хозяин успел пообедать, посмотреть старую советскую комедию, от безделья полистал исписанный карандашом журнал. Почитал свои старые пометки. Достал прошлогодний журнал, потом пятилетней давности, наконец стряхнул пыль с картонной обложки самого первого, датированного семнадцатым марта 1998 года. Ровный, почти каллиграфический почерк. В каждой строке, в каждом слове счастье, наслаждение новой работой, радость от соприкосновения с некоей тайной, недоступной для остального человечества. Потом это прошло, нивелировалось привычкой и обыденностью происходящего.
Кирилл аккуратно убрал книги учета в стол, вдохнул пыльный воздух, поправил шеренгу карандашей. Все хорошо. Все так, как должно быть.