Nympholiada. Тайна, «подсказанная» Лувром. Роман в стихах - Сергей Лемехов

Вопрос еврейский уж наверно существует,

Пройдя по всем, что ни было, векам.

Но пусть антисемит не торжествует,

А судит всё по истинным делам.

Однажды  время близилось к закату 
Рамзес по номеру, который забывал,
Прогуливался по низовьям Нила
И женщину нежданно повстречал.

 Откуда ты, прекрасная?
 Роксана.
 Я прежде здесь тебя не замечал.
Такая красота и гибкость стана! 
И положил начало всех начал.

Восток горел зарёю новой,
А фараон всё повторял и повторял:
«Я очарован кудрями знакомой,
И голову, боюсь, что потерял»

Его пример мгновенно поддержали,
А Йосиф удивлялся невпопад:
«Как?! От кого так много нарожали
Овечки кроткие кудрявеньких ягнят?»
Рамзес-наследник (евнух от рожденья)
Секрет раскрыл, не в силах поддержать,
И повелел для пущего гоненья
Детей по матушке евреями считать.

Лет двадцать всё спокойно, чин по чину,
Никто не смел запретов нарушать,
Но и ему послал Господь мужчину,
Чтоб дело дедушки достойно продолжать.

Тогда отцы  хозяева «ягнят» 
Смирились, и «Господь не обессудит»,
Но чтобы как-то блудных отличать,
Решили: крайней плотью уд убудет.

Придя на смену  третьим после деда, 
Рамзес Великий, пробы не страшась,
Запретный плод еще разок отведал,
И вся история по кругу завелась:
В гареме ночью, днём на троне спит,
И многократно отлучиться норовит.

Полвека в сладостных утехах пролетело,
Но только стали вдоль по Нилу замечать,
Что дети, появляясь то и дело,
Его богатства силятся прибрать.

Всё подсчитав по строгости порядка,
Собрались евнухи в кружок соображать:
Откуда эта новая повадка
Еврейских женщин часто так рожать?

Само собой, мелькнули подозренья,
Что это всё давно не просто так.
Пора решительно пресечь ночные бденья! 
Вопрос впервые поднимался так.

Но посудите: быть могло иначе?
Им не казался заговор игрой:
«Они весь Нил поразберут на дачи
И закрепят Египет за собой!»

Посыпались вопросы, предложенья,
Известные своею полнотой;
Жрецы искали верное решенье,
Как всё своё оставить за собой.

И, пожимая руки ближним членам,
Решили следовать за правильной канвой:
Не запрещая крови течь по венам,
Потоки внешние умерить головой.

И около трех тысяч лет назад, промежду прочим,
Цивилизация из глубины веков
Тогда впервые предложила  Авва, Отче! 
«Предохраняйтесь!» всем, без дураков.

Но некому призыв ума услышать.
Защита позже, в прошлом веке помогла.
И с фараоном вышла незадача 
Он видел все из своего угла.

Быть осторожным он не отказался,
Но отказался от завистливых друзей,
А тех, кто возражать ему пытался,
Казнил в два счета  просто, без затей.

А днём сидел, грустил на царском троне
И, отклоняя долгий список всех потерь,
Он оставался при одном своем резоне,
А мысли  как скорей уйти в постель:

«Да знаю, знаю: нильских объегорят.
Но ведь за всё приходится платить!
Меня еврейки негою изводят,
А как на свете без любви прожить?!»

И двадцать долгих лет долина Нила,
«Чужих» лаская женщин на пирах,
В срок плодородно воспроизводила
Цветы забвения во всех густых садах.

А их букеты полнили гаремы,
Что усложняло всем решение дилеммы:
«Любить нельзя вельможам запретить,
Но как же с Нилом, в самом деле, быть?»

Охрана во дворцах не знала слада:
«Свои», бывало, до утра сидят;
Под окнами  любители услады:
Носы в стекло, а на душе разлад.

Известный Моисей пришел на помощь,
Хоть фараона этим сильно огорчил.
Но он ведущим был, а не ведомым 
И разрешение, в конце концов, пробил,

Де: «Уходите! Скатертью дорога!
Раз не желаете с природой в мире жить
И судите любовь к еврейкам строго.
О них, а не о вас могу тужить.

И никакая пойма Иордана
Не потягается с египетской рекой,
И очень скоро новая Роксана
На Нил потянет женщин за собой».

Теряя лица, иссушая тело,
Палящим солнцем продолжая жизни дело,
Вокруг Синая сорок лет водил людей,
Борясь с тлетворностью рамзесовых идей.

Условия порядком изменились,
Но мысли у мужчин не распрямились.
Ведь если кто-то где-то по ночам,
То в тайне не остаться ловкачам.

Пришлось решать вопросы кардинально 
По старине, всерьёз, патриархально:
Ввиду недейственности всех «Не возжелай!»,
Нарушивший отчаянье познай!

Не крайней  всею отвечает плотью,
А женщине при всех по заду тростью.
И поспешили из пустыни в города 
«Чтоб больше ни одной ногой туда!»

Все дальше помнят, как дошли и поселились;
Самсон, Давид При нём слегка угомонились.
И только-только обрели покой,
Как Соломон увлек соблазны за собой.

Семьсот наложниц! Это вам не шутка.
И понеслась по-новому раскрутка 
Со всех концов диковинной земли
В Ершалаим дороги пролегли.

Восток там Ближний, и не за горами.
Свои монахи в этот раз полны слезами;
И чтобы как-то ограничился приток,
Стеной решили отделиться под шумок,

Мол: «Мы еврейкам нашим цену знаем сами
И не торгуем как домашними гусями.
К тому же надо кончить панибратство 
Не разводить во всех харчевнях святотатство».

Гостям предложен паспортный режим:
«Купи кирпич»  налоговый зажим.
Рассчитано, конечно, не на бедных 
На тех, кто вкус чужих плодов запретных
Предпочитает, и кого ланит
Еврейских женщин на Восток манит.

И сорок лет великого правленья
Они не знали безработицы явленья.
Хватило стену выстроить, полхрама, и притом
Благоустроить каждый третий дом.
И всё, заметьте, от торговых инвестиций 
В развитие благ деловых традиций.

Но горе тем, кто меру плохо знает 
В шестом до нашей вавилонцев проморгали.
Решили те: кто сеет, тот и жнёт,
И повели евреев в новый гнёт.

Конечно, стену тоже разобрали
По кирпичам, что им же закупали.

Известно, что арабов на верблюдах
Барханов знойные не остановят груды:
По синусоиде пустыню обойдут,
А тень оазиса под пальмами найдут.
Шатры раскинут да воды напьются
И нежностям любовным предаются.

Но где верблюд водой обзаведется,
Сакральна память места, не сотрётся.
Неколебимо, словно херувим,
Считает всё давным-давно своим.

На берегу великого Евфрата
Навуходоносор с точностью Сократа
Определил: кто миру властелин,
Не должен подносить себе кувшин.

На Междуречье много своей глины,
А к наслажденьям путь теперь недлинный.

Приходится de facto принимать,
Что Вавилон решил евреев расселять
От стен родного Иерусалима
Вглубь на Восток, к слезам неумолимо.