После первой бутылки Саша попросил всех ответить на два вопроса: «Почему я здесь?» и «Чего я боюсь?»
Слава первый взял слово:
Я хочу пить, спать, трахаться, общаться и очистить мозг от шлака. Я боюсь, что кончится водка, прежде чем я достигну нирваны, вырвавшись из круга сансары.
Маша долго думала, но ничего не придумала.
Хочу хорошо провести время, сказала она. Все равно делать нечего. А чего я боюсь, не знаю. Ничего.
Забеременеть, подсказал Слава.
От тебя, нашлась Маша.
Все засмеялись.
Следующим был Костя. Он умел говорить и обожал слушать себя.
Я люблю приключения и хочу знать, каково это выйти в день или в ночь после нескольких дней взаперти, в изоляции, без сотового и часов словно из джунглей, где нет цивилизации. Я прыгал с парашютом, покорял Эльбрус, нырял с аквалангом теперь я здесь. Будет непросто, но весело, я это чувствую. Саш, спасибо за приглашение. Чего я боюсь? Боюсь, что надоест раньше, чем откроется дверь наружу. Кира, твой черед.
Порозовев от волнения, Кира сказала:
Можно я пропущу? Я пока не готова.
Значит, мало выпила! Слава налил ей водки, полную рюмку. Пей до дна! И скажи-ка нам, что ты думаешь обо всем этом.
Кира выпила, и он кивнул, глядя на нее плотоядно. Маше это не понравилось. Наблюдая за ним в профиль, из-под черных ресниц и прядей черных волос, упавших ей на лицо, она улыбалась, так как все улыбались, но в глазах радости не было.
Меня позвал Костя, сказала Кира. Я не хотела, он уговорил.
Тебе нравится здесь? спросил Саша.
Честно?
Как на исповеди.
Пока не знаю, не поняла.
Спасибо за откровенность. Чего ты боишься?
Кира ответила не сразу.
Потерять над собой контроль, сказала она после паузы.
Не бойся, здесь все свои. Контроль над собой не стоит того, чтобы все время думать о нем и держать себя под уздцы, чтоб, не дай бог, не наделать глупостей, по меркам нашего общества. Освободись. Позволь себе быть собой. Поль, твоя очередь. Что ты нам скажешь? Саша смотрел ей в глаза. Почему? Чего?
Я тебя люблю, поэтому я здесь. Я боюсь узнать что-то такое, чего знать не хочу, о ком-то из нас, в том числе о себе.
Она смотрела на Сашу:
А что скажет нам психолог и психиатр, социолог и чуточку социопат, поэт и прозаик жизни?
Скажу, что рад всех видеть и хочу посмотреть, что будет дальше с каждым из нас. Хочу лучше узнать себя и измениться. Хочу, как сказал Слава, очистить мозг от шлака. Хочу выйти в день или в ночь, как сказал Костя, не зная, что там. Экзистенциальный эксперимент. Путешествие без маршрута. Выход из зоны комфорта, как любят сейчас говорить, в сумерки, где можно столкнуться с демонами, а можно и встретить ангелов. Чего я боюсь? Пожалуй, лишь одного не получить удовольствия.
За это и выпьем! За удовольствие! подытожил Слава. Рванув со старта, он разбавлял пиво водкой, но никто не взывал к его разуму. Мамы здесь нет. Третье правило: «Пьем водку и пиво», Слава соблюдает буквально. Он большой, толстый и всех перепьет, даже смешивая напитки.
Вторая бутылка ушла за два тоста, и Саша поставил в проигрыватель альбом «The Doors». Гипнотический вокал Моррисона стал фоном для разговора, а в паузах когда все молчали Джим приглашал их на другую сторону, куда большинству вход заказан.
Что за музыка? спросила Кира. Необычная. Мне нравится.
Doors, ответил Саша. Джим Моррисон. Вся его жизнь была экспериментом. И он достиг своей цели.
Какой?
Умер.
Жуть. Как?
От передоза. Обычная смерть рок-звезды в двадцать семь. Двери открылись и закрылись. Но он до сих пор жив, он с нами, здесь, в этой комнате. Искусство дарует бессмертие.
Не всякое искусство, возразил Слава, налив себе пива. Я барабанщик в сраной дворовой группе и не стану бессмертным, а сдохну в день смерти.
Поработай над этим, время еще есть.
Пофиг. Сдохну так сдохну. Не стоит рвать задницу ради того, чего нет. Бессмертия нет. Трупу все равно, он не помнит, не чувствует, не знает, что он труп. Так что буду бухать и не думать об этом. Слава сделал глоток пива. А ты? Уже продал душу дьяволу, как Фауст и Паганини?
В процессе.
Голосую за Славу, Маша подняла руку. Ну его нафиг, надо жить и не париться, не думать о всякой хрени. Заниматься сексом, радоваться.
Хороший минет стоит месяца жизни, так я считаю, сказал Слава. А твой, обратился он к Маше, двух.
Хороший минет стоит месяца жизни, так я считаю, сказал Слава. А твой, обратился он к Маше, двух.
Она не смутилась:
Трех.
Что стоит года твоей жизни? Костя поддел Славу, дабы продолжить шутку.
Такой день, как сейчас, серьезно сказал Слава.
Все замолчали. Работая челюстями и слушая музыку, каждый о чем-то думал, а Джим призывал проще относиться к жизни. Она такая, какая она есть.
Time to live
Time to lie
Time to laugh
Time to die
Takes it easy, baby
Take it as it comes
Как думаете, который час? спросил Саша, когда молчание стало в тягость.
По моим ощущениям, час ночи, сказала Полина. Хочется спать.
Пожалуйста, сказал Саша. У нас демократия.
Я в душ. Если хочешь, составь мне компанию, с намеком улыбнулась она.
С удовольствием.
Можно с вами? пошутила Маша.
Там тесно, не поместимся. Полина за словом в карман не лезла. Сходишь со Славой, вы ж молодожены.
Типа того. Маша обняла Славу, а тот засунул руку ей в джинсы и стал ее гладить. Молодожены. Знакомы неделю. Медовый месяц.
Полина и Саша пошли в душ и там занялись сексом под струями теплой воды. Закончив с этим, вымыли друг друга и вернулись в зал румяными, расслабленными, посвежевшими. Их встретили шуточками и улыбками. Третья бутылка водки, на четверть пустая, стояла в центре стола. Маша клевала носом. Слава пил пиво. Костя скучал. Кира читала вкладыш от диска «The Doors».
Симпатичный, сказала она. Жаль, что умер.
Сейчас ему было бы семьдесят, а так ему двадцать семь и он не стареет, заметил Саша. Кто следующий в душ? Кто хочет чая?
Выпили чая и кофе. Воду набрали из ванны согласно четвертому правилу, и все пришли посмотреть, сколько в ванне воды. Воды было много, полная угловая ванна. Появились сомнения, но Саша всех успокоил: сто восемьдесят литров на шестерых сущая чепуха, не заметите, как закончится.
После чая Слава и Маша пошли в душ: Маша пошатываясь, Слава с плотоядной ухмылкой, и вернулись не скоро. Мылись они шумно. Маша громко стонала, темп нарастал, шлепки тела о тело были слышны в зале. За столом смеялись.
Когда Слава и Маша вернулись, пьяные и довольные, Кира пошла в душ одна, а Костя остался в зале, делая вид, что так и должно быть.
Слава не понял:
Ей будет скучно. Кто потрет ей спинку?
Я могу, вызвалась Маша. С удовольствием.
Слава глянул на нее подозрительно:
Что это значит? Лесбос?
Би, ответила Маша. Мне нравится.
Слава был озадачен, и не он один. Неожиданно и откровенно. Дальше больше. Маша пошла в ванную, и никто не стал ей мешать, даже Костя. Усмехаясь, он смотрел шоу из первого ряда и ждал, что будет дальше.
Ко всеобщему удивлению, Маша осталась в ванной. Прошло десять минут, прежде чем Кира и Маша вернулись взявшись за руки как первоклассницы.
Увидев лица товарищей, они рассмеялись.
Расслабьтесь! Программа «Розыгрыш»! крикнула Маша. Классно мы вас?
Молодцы, сказал Саша. Костю чуть инфаркт не хватил.
Ладно вам, подал голос Костя. Женщина не мужчина, справился бы, сердце у меня крепкое.
Допили третью бутылку. Полина и Кира не пили. Машу вырвало в туалете. Все чувствовали, что пора закругляться. Джим Моррисон пел третий час то чисто и глубоко, то пьяно и хрипло и был единственным, кто не устал.
Костя и Кира легли в спальне как VIP-персоны, Полина и Саша на диване в зале, а Маша и Слава в зале на надувном матрасе. Маша была в отключке, Слава перенес ее на матрас на руках.
Выключили свет. Уснули.
Когда Саша проснулся, первое, что он почувствовал сильную головную боль и тошноту, в кромешной тьме, под звуки храпа в спертом воздухе зала. «С вентиляцией плохо, подумал он. Это проблема».
Кажется, он выспался, но не был уверен в этом из-за похмелья. Раскрывшись во сне, Полина лежала в стрингах и лифчике, на животе, а он подумал о том, что ему все равно, с мужской точки зрения. Похмелье отбивало желание. Вчера было страстно, сегодня тошно. Что за окном? Утро? День? Окна надежно заклеены, в три слоя картона, на них плотные шторы, и свет не проникнет сюда, в убежище, где времени нет и есть лишь бытие, здесь и сейчас, последовательность действий, эмоций и слов. Люди привыкли к минутам, неделям, годам, к дням рождения, будням и праздникам там, за окном, трудно принять мысль, что все относительно и времени нет вне связи с пространством.