Однажды Ася по рассеянности рассказала об этом несчастье Софье Михайловне. Та немного подумала и сказала:
Да ты влюбилась, подруга!
Асю как током ударило.
Не может быть!
Ася уже успела забыть, что на такие подвиги способна. И вообще, какая может быть любовь в семьдесят лет? Когда уши не слышат, глаза не показывают и руки по утрам какие-то ватные не свои. Спина ладом не выпрямляется, ноги в коленях болят, в голове шумит что-то. Как морской прибой.
Ты влюбилась, повторила по телефону Софья. Он нестарый ещё? Твой избранник.
Да как нестарый. Ему тоже за семьдесят.
Значит, два сапога пара, нето съязвила, нето порадовалась Софья.
И чего теперь? упавшим голосом переспросила Ася.
Забудь и выбрось из головы.
Не могу.
Почему?
Видимо у меня в голове ничего путного нет. Пусто. Выбрасывать нечего.
Ну, тогда расскажи ему обо всем.
Как? Я когда его вижу у меня язык отнимается и в груди что-то трепещет, призналась Ася.
Тогда не говори пока ничего Вот будем вместе гулять. Ты мне его покажешь я с ним заговорю. Посмотрю, как он отреагирует.
Неудобно, промямлила Ася.
Он не один живет? Или один?
Кажется, один.
Квартира у него большая?
Да какое мне дело до его квартиры, обиделась Ася. У меня своя немаленькая. Какое мне дело? И вообще, зря я тебе это всё рассказала.
Ася обиделась и положила трубку. И с какой стати Софья ей советы дает, как поступать? Кто она такая? Даже если Ася человека полюбила, она сама должна решить, как ей жить дальше. Что говорить, что делать. Да может быть она ничего и делать-то не собирается. Для чего ей? Как жила, так и будет жить. Вот только весна эта дурацкая пройдет и всё. И сразу ей легче станет. И всё забудется. Вот только весна пройдет.
Ася нерешительно подошла к зеркалу. Посмотрела на себя с боку в анфас. И тут ей показалось, что правый глаз у неё чуть больше левого. И брови опустились Да, опустились брови и вытерлись. Это точно. Это не кажется, пожалуй. Начало у бровей есть, его ясно видно, а конец исчез куда-то. Ася приподняла указательным пальцем одну бровь, потом другую. Совсем безбровая стала И с какой стати Павел Борисович должен на такую внимание обратить? Что он, с ума сошел, что ли?
Хотя он тоже не лучше. Седой весь, сгорбленный, с тросточкой ходит. Она хотя бы без тросточки передвигается пока и то уже хорошо. И не горбатая она, как некоторые. Ася что есть силы выгнула грудь. В спине что-то хрустнуло и заболело. Совсем не горбатая. Прямая как палка.
Ася надела очки, присмотрелась к своему лицу получше и заметила под левым глазом темное пятно. Кажется, этого пятна у неё раньше не было. Или было? Вот леший всё стала забывать. Не помнит даже про это пятно. Было оно или нет? На руках точно пятен не было, там они после шестидесяти появились. А на лице непонятно когда. Или это грязь? Может она задела рукой что-то пыльное, а потом пальцем на лицо. Такое ведь тоже бывает. Руки у неё длинные и лезут во все стороны, когда она одет. Ищут опору.
Ася пошла, умылась. Снова вернулась к зеркалу. Нет, пятно не исчезло. Значит, с этим пятном сейчас придется жить. Не грязь это.
Ася ещё раз внимательно присмотрелась к своему лицу. Вот и на носу появились какие-то красноватые отметины. Как будто кончик носа кто-то покусал. Какое-то насекомое, что ли А может кишечник у неё плохо работает. Хотя на желудок она никогда не жаловалась. Есть она всегда хочет с самого детства. С самого детства любит уху из свежей речной рыбы. И куриный бульон с зелёным луком тоже любит. И пельмени с мясом. Всё любит, что сейчас задешево не купишь.
И для чего это она к зеркалу подошла? Для чего себя разглядывает?
Ах, да она же влюбилась. Это она для Павла Борисовича к зеркалу подошла и себя разглядывает. Она хочет ему понравиться Или не хочет? Тогда зачем Софье Михайловне всё рассказала? Вот и пойди сейчас разберись, что с ней такое творится. Того и гляди начнет стихи писать, как Софья. Хотя Софья-то помоложе будет. У неё с этим делом проще. У неё и платья красивые есть, и новая шляпа, а у Аси ничего путного нет. Одну новую кофту салатного цвета с синими цветочками купила себе и та вытянулась. Вот как не везет ей.
И Павел Борисович на неё внимания не обращает. И не обратит никогда. Сейчас ведь все старики берут себе жен молодых. Лет на двадцать моложе. Мода такая. Сами чуть дышат, едва передвигаются, шепеляво говорят, а жену им надо молодую и красивую. А для чего, спрашивается? Чтобы ухаживала за ним? Чтобы обмывала его, обстирывала, кормила?
Ася хотела додумать начатую мысль до конца, но тут ей позвонила Софья.
Ну что, решилась? спросила сходу подруга.
На что решиться должна я? растерялась Ася.
Познакомиться с этим, как его там?
Зачем? ляпнула Ася.
Как зачем? Чтобы зря не страдать.
А я и не страдаю вовсе. Что мне Я не страдаю.
Ты в окно посмотри.
Для чего?
Он на улице или нет? Если прогуливается где, я приду и с ним поговорю.
Ася нехотя подошла к окну. Посмотрела во двор.
На детской площадке сидит. С малышами беседует.
С малышами, обрадовалась Софья. Значит, он человек хороший. Сейчас я все твои проблемы решу.
После этого разговора Асю охватило жуткое волнение. Ей даже захотелось куда-нибудь спрятаться. Куда-нибудь залезть, так чтобы не нашли. Ну как это можно к незнакомому человеку на улице подойти и начать разговор ни с того ни с сего. Он же может подумать о ней плохо. И одета она не так чтобы здорово, и выглядит немолодо. Возле глаз морщинки заметно Нет, лучше ей никуда не соваться, никуда не ходить. Лучше ей дома сидеть в таком виде. Вот возьмет сейчас и исчезнет из дома. Пройдет мимо Павла Борисовича и шмыгнет за угол
Шмыгнет-то шмыгнет, только что потом Софье Михайловне скажет? Как свой поступок объяснит? Испугалась. Опять её заколотило. Нет, пожалуй, это нехорошо. Это слабость, это её вечное малодушие. А как с малодушием бороться? Как?
И тут Ася вспомнила о недопитой бутылке «Цинандали». Побежала на кухню, открыла шкаф. Вот она, её смелость, вот она, её решительность стоит в уголке. Сейчас выпьет залпом всё, что осталось в высокой бутылке из темного стекла и совсем перестанет волноваться. Только по утрам она никогда раньше не пила и закуски хорошей для этого дела у неё нет, одна овсяная каша на половинном молоке, которую она до конца не доела.
Ася решительно выпила вино, закусила кашей и сразу почувствовала прилив смелости. Прямо так и зажгло в животе от бодрости духа.
А что, собственно, такого страшного с ней может произойти? Ну, поговорят они с Павлом Борисовичем о том, о сем. Ну, посидят немного на лавке. И что? Ничего тут страшного нет, ничего необычного. Мало ли стариков по лавкам сидит, когда на улице тепло. Кто они такие, о чем говорят это со стороны не определишь. Может, они о погоде беседуют, о детях говорит.
И в это время в коридоре раздался звонок. Ася от неожиданности даже вздрогнула. Это Софью Михайловну черт принес. Она уже тут, уже припалила. Надо же, как быстро. Когда нужно спешить вечно Софья опаздывает, а тут прилетела как бешеная. Сейчас начнет над ней издеваться. Начнет делать губы коромыслом. Учить. Как будто Ася сама ничего не понимает. И зачем только она связалась с этой профессоршей.
Звонок прозвенел вторично. Ася уже шагала к двери, а звонок всё звенел.
Ты уже собралась? спросила Софья вместо приветствия, как только перешагнула порог.
А чего собираться-то мне. Я всегда готова, едва ворочая языком, ответила Ася.
Ты чего это? Пьяная, что ли? удивилась Софья.
Откуда ты взяла? ответила Ася.
Да язык у тебя заплетается.
Не может быть, стала отрицать Ася, выкатывая от усердия глаза. Я ничего не пила.
А вчера?
И вчера не пила.
Значит ты по жизни пьяная, отрезала Софья.
Нет, не пила я, снова стала отрицать Ася, придерживаясь рукой за дверной косяк. Правду говорю я.
Это для смелости, да? спросила Софья. Для смелости?
Не пила, мотала головой Ася.
Это потому что ты стесняешься его, да?
Нет.
Потому что влюбилась.
Не-а.
Вот, дура! А я для неё всё бросила, сюда прискакала, сломя голову, а она всё испортила.
Ничего не портила я.
И что мне с тобой делать теперь?
Ничего. Я вот сейчас оденусь. Пойду и сама ему всё расскажу. И про себя и про тебя всё расскажу. Какая ты вредная. Всегда мне настроение испортишь.
Ася неуверенными шагами направилась к шифоньеру, чтобы выбрать себе подходящее платье и в это время сильно пошатнулась. Софья Михайловна метнулась вперед и умело подхватила её под руки.
Упади ещё да сломай себе чего-нибудь, взволнованно проговорила Софья.
Не хватай меня, огрызнулась Ася. Я сама.
В конце концов, Софья Михайловна усадила Асю на диван и сама села рядом.
А может и правда не ходить никуда, начала она рассуждать вслух. Для чего тебе эта обуза? Это переживание Без любви оно как-то спокойнее. Как-то проще Вот ты ещё ничего сказать ему не успела, ничем себя не проявила, а уже переживаешь. А переживать нам, старым людям, нельзя. Не дай Бог давление поднимется или ещё чего.