Не научил. Он думал лишь о себе и, используя ее тело, не спрашивал, что она чувствует и чего хочет. «Эй, детка, давай трахнемся, я хочу секса» так он к ней относился. Он много у нее брал, но ничего не давал взамен. Он мачо. Мачо не пристало быть чутким и влюбляться в объект своей похоти. Он ей изменял и не особо это скрывал, ратуя за полигамию. «Если ты трахнешься с кем-то, я не обижусь, сказал он ей. Ты тоже не обижайся. Мы должны быть честны друг с другом вот что самое главное».
Почему она не ушла? Что ее удержало?
Безразличие.
Ей было все равно, с кем он спит, она его не любила, она была с ним от нечего делать. Она играла в игру. Он был мачо, она его женщиной. Когда вконец стало скучно и он стал заигрываться, она ушла от него, сильно его удивив: это его роль, он бросает девушек, он не привык к тому, что бросают его.
Адиос. Какой из тебя, к черту, мачо, если ты не довел меня до оргазма?
Оргазм.
Слово без чувства, звуки без ощущений, гулкая пустота. Что с Хрюшей не так? Почему она холодна и не может ни дать, ни взять, ни полюбить? Все из-за отчима так решила она: он разрушил ей жизнь, совратив ее и втянув в липкий обман, закончившийся кошмаром. Он ее не любил, он пользовался ею, она тоже его не любила. Гадкий запретный секс, гадкое чувство вины, шрамы на всю жизнь, спайки в юной душе она умерла и уже не воскреснет от поцелуя мужчины, не вскрикнет на пике, не потечет рекой. В общем-то, ей все равно и лишь изредка больно до слез.
В следующем учебном году она спала с женщиной.
Дело было на вечеринке в общаге. Все, как водится, напились и начались танцы в холле пятого этажа. Было человек двадцать. Мальчики танцевали с девочками, девочки с мальчиками, девочки обнимались в шутку и в шутку друг друга чмокали.
Шутка зашла далеко.
Блондинистая аборигенка общаги, в белой майке в обтяжку и в джинсовых шортах, схватила ее за руку, притянула к себе и быстро поцеловала взасос, скользнув языком в рот. Те, кто это заметил, зааплодировали.
Блондинка ей улыбнулась. Она улыбнулась блондинке.
Я Оля. А тебя как зовут? спросила та, стараясь перекричать музыку.
Аня.
Будем знакомы. Надеюсь, ты не обиделась? Ты красивая, я не смогла удержаться.
Не обиделась.
Ты с какого курса и факультета?
Юрфак, третий курс.
Я с пятого, журналистика. Давай отойдем, поболтаем? Здесь слишком шумно.
Они отошли: сначала в сторону, потом в комнату Оли. Двухместная, чистая, аккуратная, маленький тихий оазис в Содоме и Гоморре общаги, уютное гнездышко.
Соседка уехала к парню, сегодня ее не будет, чувствуй себя как дома, сказала Оля. Хочешь выпить? Есть «Бейлис»: ирландский виски, ирландские сливки.
Они выпили.
Оля выключила верхний свет и включила настольные лампы на тумбочках у кроватей.
Слово за слово и они оказались в постели. Начали с поцелуев, продолжили без одежды, закончили в позе 69. Когда Оля вскрикнула и выгнулась, не контролируя свое тело, Аня узнала вкус ее оргазма. Он был терпким и сладковатым, с нотками миндаля.
Развернувшись лицом к ней, Оля поцеловала ее в губы:
Анечка, спасибо. Ты мое золотце. Еще один поцелуй. Я что-то не так сделала? спросила она. Ты не кончила.
У меня проблемы с оргазмом, у меня ни разу его не было.
Бедненькая. Я тебе помогу.
Развернувшись, Оля стала ее ласкать. Она вела ее туда, где она никогда не была, и каждое прикосновение пальцев, губ, языка приближало ее к цели. Никогда ей не было так хорошо, ни с одним из немногих мужчин, ни с собой, ни вообще в жизни чистое счастье, теплая нежность, дрожь растущего возбуждения. Она любит Олю, Оля любит ее. Почему они не встретились раньше когда ей было плохо и никто не хотел знать, кто она и чего она хочет? Она хочет любви. Хочет тепла. Хочет узнать, что такое оргазм. Хочет стать женщиной.
Остановившись перед вершиной, она поняла, что не может двинуться дальше. Она соскальзывает назад, отлив уносит ее с собой. Прикосновения Оли не могут ее спасти. Не сейчас. Снова нет. Было так хорошо, но сказка закончилась. Она холодна, в ней замерзает влага, она не чувствует ничего и хочет остановить Олю, старающуюся для нее.
Распаленная, возбужденная и расстроенная, Оля поцеловала ее:
В следующий раз у нас все получится. Я люблю тебя.
Тишина разделила их.
***
Нельзя войти в одну реку дважды.
Распаленная, возбужденная и расстроенная, Оля поцеловала ее:
В следующий раз у нас все получится. Я люблю тебя.
Тишина разделила их.
***
Нельзя войти в одну реку дважды.
Она не любила Олю, а Оля искала с ней встречи, звала к себе, писала ей сообщения, полные нежности и любви. Лесбиянка со стажем, чувственная и красивая, она не верила в то, что продолжения не будет и что это была случайность, сбой, а не любовь с первого взгляда, не первый шаг на длинном пути, которым пойдут вместе.
Их последняя встреча, солнечным майским днем, в сквере у Новодевичьего, была точкой, после которой их линии жизни разошлись навсегда на белом листе вечности.
«Я не могу лечь в постель с женщиной. Извини».
«Ты обманываешь себя, загляни к себе внутрь там твои настоящие чувства, открой их, дай им сказать».
«Я чувствую, что не должна делать то, чего не хочу делать. Лучше остановиться сейчас, чем зайти туда, где будет больней. Ты меня понимаешь?»
«Нет. Я люблю тебя. Пожалуйста, дай нам шанс».
Оля умоляла ее, глядя на нее глазами, в которых не было ни слезинки в них умерла надежда, они были мертвы, с застывшей пленкой отчаяния поверх серой радужки.
Аня ее обняла:
«Извини. Спасибо».
«Мы еще встретимся, я это знаю, мы одно целое».
Больше они не встретились.
Через три года Оля прислала ей письмо с рассказом о своей жизни: она вышла замуж и ждет ребенка, она счастлива и сожалеет о том, что была так настойчива. Хороший мужик вот чего не хватало ей все эти годы, вот почему спала с женщинами и считала себя лесби, гордясь этим званием и кольцом на большом пальце левой руки. Кто знает может, в будущем все вернется на круги своя, но пока ей хватает мужа. Он любит ее, у них секс каждый день, и результат налицо. Она ждет мальчика, маленького мужчинку. Анечка, как у тебя? Где работаешь? Как с личной жизнью?
Оленька, с личной жизнью никак. Год без мужчины. Это моя карма, мне бы махнуть рукой, нет так нет, но я плачу и ругаю себя за фригидность, завидуя тем, кто может чувствовать больше. Что со мной? Я готова продать душу за один миг оргазма. Я становлюсь одержимой, я все перепробовала тщетно. От мужчин у меня изжога, на женщин не тянет, сама не могу замкнутый треугольник возможностей, где заперта моя чувственность.
Работаю в прокуратуре. Собачья работа, но я мечтаю пробиться, стать прокурором, а в будущем адвокатом. Во мне столько энергии, что на троих хватит, работаю круглыми сутками отсутствие личной жизни тут помогает, есть в этом плюсы, если на то пошло. Вокруг много мужчин, больше, чем женщин, с несколькими из них я спала, но никто меня не зажег. Я фригидная прокурорша кошмар для преступников.
***
На письмо Оли она не ответила, и больше та не писала.
Прошло пять лет.
Быстро продвигаясь по службе, работая на износ, ночами, по выходным, она стервенела. Кот, плед и коньяк в растущих количествах вся ее личная жизнь. Мужчины бывали редко и, как всегда, не задерживались, не выдерживая. Отчаяние, прятавшееся за ворохом уголовных дел, накрывало в минуты досуга. Господи, я обращалась к тебе тысячу раз, и ты не помог мне. Кого молить в следующий раз?
Однажды они допрашивали маньяка. Он изнасиловал и убил пятерых и продолжил бы убивать, если бы не попался.
Его допрашивал шеф, а она вела протокол с деталями жутких расправ. Маньяк ничего не скрывал: хвастаясь подвигами, он был на сцене, он наслаждался славой, в его маленьких острых глазах она видела превосходство.
«Я прыгнул на нее сзади и повалил на землю» записывала она. «Она закричала, и я закрыл ей рот варежкой. Я сказал ей, чтобы она заткнулась, а то прирежу ее. Она и заткнулась».
Смакуя подробности, все больше входя в раж, он рассказал, как душил и насиловал жертву. По тому же сценарию он расправился с остальными. В конце концов он нарвался на мастера спорта по самбо и оказался в снегу, с выдернутой из сустава рукой и смещением третьего шейного позвонка, скрученный болевым приемом. Подарок для полицейских, следователей и широкой общественности. Сейчас он в шейном корсете, пристегнут наручниками к столу старший механик Шариков, мелкий, невзрачный, гордый. Ему светит пожизненное. Его кумир маньяк Душкин, убивший сорок шесть человек, он мечтает сидеть с ним в одной камере и просит этому поспособствовать в обмен на признательные показания. Следователь поддерживает в нем надежду, ссылаясь на связи во ФСИН ложь без угрызений совести.