Матушка Владычице, склоняясь над вышиванием, шептала Степановна, Пусть хоть вовсе меня сынок забудет, но лишь бы Бога он не забывал, наставь Ты его, Заступница усердная, на путь истинный, верни его к вере чистой, сердечной.
Почти уже готов был образ. Радовалась душа Степановны, глядя на Лик Богородицы, и слезинки скатывались порой из глаз старушки, прячась в морщинках её лица. И вот сейчас стояла Степановна на остановке, поджидая автобус из города, что приезжал в деревню два раза в день, в шесть утра, да в четыре часа пополудни. Мимо проплыло деревенское стадо, напустив пыли, мыча протяжно и гулко на все лады. Следом ехал на своей лошадке пастух с кнутом в руке:
Здорово, Степановна! Далёко ли собралась?
Здравствуй, Мишаня! Да вот в город надо бы съездить мне, к вечеру вернусь, а может, и какая попутка подвернётся, наших кого встречу, в городе-то, ответила пастуху Степановна.
Ну, счастливо съездить, уже почти проехав мимо, крикнул Миша.
И тебе доброго дня, сынок, с Богом! крикнула старушка, стараясь перекричать бурёнок.
Новый день начался в родной её сердцу деревне, выкатывалось из-за горы солнце, прогоняя туман с речки Вертушки, высушивая капли росы, блестевшие на крапиве, горланили на заборах петухи, просыпались ребятишки, хозяюшки уже вовсю хлопотали по хозяйству, кормили скотину, шли в огород, повязав волосы платочками. Привычная картина.
Здесь родилась Степановна и выросла, здесь вышла замуж за кудрявого тракториста Матвея, народили они сыночка Павлушу, одно всего дитя дал им Бог, так уж вышло. Всю жизнь и прожили на родной земле, работала Степановна в колхозе, как и все. Дружно жили, весело. Колхоз крепкий был, добротный, не бедствовали. Работали много, но никто не жаловался, земля она руки хозяйские любит. Ленивых да нечестных не привечает деревенский народ. Нынче, конечно, уже было не то, колхоз развалился в девяностые, прежней мощи не было, но не пропала деревенька, кто-то из городских выстроил тут деревоперерабатывающий завод, и нашлась всем работа.
И как-то незаметно и пролетела вся жизнь, вот уже и Матвей годков двадцать, как покоится на погосте, за деревней, в кудрявых берёзах, вместе с отцами и дедами. И ей, Степановне, уж почитай, восьмой десяток стукнул. Вспоминая прожитые годы, Степановна никогда не печалилась, всё она в жизни успела, достойно прожила, и умирать не страшно. А когда, уж это одному Богу ведомо. Заслонив рукой глаза, старушка смотрела на бегущую вдаль дорогу, высматривая автобус, щурилась.
Наконец показался вдали ПАЗик, развернувшись перед Степановной, притормозил. Старушка забралась в открывшуюся дверь и устроилась поудобнее на сиденье, ехать было минут тридцать, по пути автобус заезжал ещё в две такие же деревеньки. Заурчал мотор, тронулись в путь. Замелькали за окном придорожные столбы, поля, да холмы. Вот выехали с грунтовой, тряской дороги на трассу и автобус поехал плавно, мерно гудел мотор, в открытый на крыше люк задувал лёгкий, приятный ветерок, укачивая, убаюкивая пассажирку.
И вот уже перед взором её возникла их деревенская церковь, была она раньше, да и сейчас, на несколько деревень одна деревянная, выстроенная ещё отцами, сразу после окончания войны, она и сейчас была ещё крепка, силами местных жителей отремонтировали и отреставрировали колокольню, шатёр и небольшой купол, с венчавшим его крестом. Увидела себя Степановна молоденькой, тридцати с небольшим годочков, в ситцевом нарядном платье, белом платочке на голове: на дворе воскресенье, семья собиралась к службе. Матвей ждал на крыльце. А она одевала к первой исповеди сыночка Павлушу, достала из шкафа, перешитую из отцовской, голубенькую рубаху, чисто умыла мальчишку, и вытерла насухо его загорелое лицо холщовым полотенцем, затем пригладила непослушные вихры (ну весь в отца), и придирчиво оглядела сына с головы до ног:
Помнишь ли, о чём сказывала? волнуясь, спросила она у Павлика.
Помню, протянул мальчишка, Да не маленький я, мам, и в храме не в первый раз, всё я знаю, и как руки сложить и как к Чаше подойти.
Ишь ты, строго сказала мать, Деловой какой, да я тебе про исповедь толкую, не забыл ли, что сказать-то хотел отцу Алексию?
Не забыл, пошли скорее, мам, нахмурившись, ответил Павлик.
И вот они уже в церкви. Плывёт по воздуху сладостный фимиам, окружает клубами густого пряного дымка, исходящего из кадила, мерцают звёздами огоньки свечей, певчие стройными голосами славят Пресвятую Троицу, отец Алексий читает молитвы для тех, кто приготовился сегодня к Таинствам Исповеди и Причастия. Первыми подходят к исповеди дети. Степановна вытягивает шею, чтобы разглядеть через головы взрослых маленького Павлушу, он уже накрыт епитрахилью и что-то говорит батюшке, тот склонился к мальчику близко-близко, смотрит на него строгими и в то же время такими ласковыми, отеческими глазами, спрашивает о чём-то, кивает понимающе.
Помню, протянул мальчишка, Да не маленький я, мам, и в храме не в первый раз, всё я знаю, и как руки сложить и как к Чаше подойти.
Ишь ты, строго сказала мать, Деловой какой, да я тебе про исповедь толкую, не забыл ли, что сказать-то хотел отцу Алексию?
Не забыл, пошли скорее, мам, нахмурившись, ответил Павлик.
И вот они уже в церкви. Плывёт по воздуху сладостный фимиам, окружает клубами густого пряного дымка, исходящего из кадила, мерцают звёздами огоньки свечей, певчие стройными голосами славят Пресвятую Троицу, отец Алексий читает молитвы для тех, кто приготовился сегодня к Таинствам Исповеди и Причастия. Первыми подходят к исповеди дети. Степановна вытягивает шею, чтобы разглядеть через головы взрослых маленького Павлушу, он уже накрыт епитрахилью и что-то говорит батюшке, тот склонился к мальчику близко-близко, смотрит на него строгими и в то же время такими ласковыми, отеческими глазами, спрашивает о чём-то, кивает понимающе.
Сердце матери трепещет, в волнении она прижимает к груди свои ладони, шутка ли, первая в жизни исповедь у её сына! Как отзовётся она, чем останется в детской душе? Найдёт ли отклик в чистом, юном разуме? Возгорится ли в нём пламя веры истинной, веры нерушимой, веры отцов, дедов и прадедов? Тем временем отец Алексий уже прочитал разрешительную молитву и благословил Павлушу на Причастие. Степановна почувствовала, как к глазам её подступили слёзы радости и благодарности Господу за всё свершившееся:
Поздравляю, сынок, прошептала она сыну, подошедшему к ней.
Спасибо, мам, ответил мальчик.
Вскоре подошла очередь и самой Степановны с супругом. Шла служба, запели уже Символ Веры и вот оно, то ради чего и свершается в храмах с апостольских времён и поныне Литургия, ради чего и существует наша Церковь и вера православная Таинство Евхаристии. Отец Алексий с диаконом вышли на амвон и священник воздел руки с Чашей:
Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога живого, пришедый в мир грешные спасти, от них же первый есмь аз. Еще верую, яко сие есть самое пречистое Тело Твое, и сия самая есть честная Кровь Твоя. Молюся убо Тебе: помилуй мя, и прости ми прегрешения моя, вольная и невольная, яже словом, яже делом, яже ведением и неведением, и сподоби мя неосужденно причаститися пречистых Твоих Таинств, во оставление грехов и в жизнь вечную.
Замирает сердце в груди при этих словах, сколько бы раз ты их не слышал, и так трепетно, так сладостно переполняет тебя любовь Господа, к нам, Его чадам неразумным, грешным, немощным, охватывает душу осознание величия того, что свершается сейчас, в эти минуты, под сводами старого храма, от того дара, что даёт нам Бог вместить в себя невместимое, и так трепетно, и так страшно стаёт от этого осознания, и именно это чувство называется Страхом Божиим.
Подходит к Чаше человек слабый, согнувшийся под тяжестью грехов своих, со стыдом, и раскаянием за проступки свои, а отходит от Чаши осветлённый, умиротворённый, наполненный благодатью Божией, внутренний свет виден сейчас на всём его облике, легко и радостно человеку, хочется и плакать и смеяться от того, что внутри ОН, и видим мы, в отошедшем от Чаши, уже и не земного жителя, а Образ Божий, таким, каким задумал его Творец, по Образу Своему и Подобию. Можно ли предстоять перед этим Таинством Таинств, пред которым трепещут самые ангелы, с холодным, равнодушным сердцем? В минуты эти неслышно, таинственно является во плоти на земле Сам Христос Спаситель. Изгоняет из сердца всякую злую силу, дарует нам узреть любовь Свою, беседовать с Собою, возносить молитвы и обращать прошения. Нет таких скорбей, которые не излечились бы безграничной любовью Живаго Бога.
Выходит из церкви деревенский люд, поздравляет друг друга с воскресным днём, да расходится по домам пора и скотине корм задать, и воды для баньки вечерней натаскать с колонки, и обед сварить для большой семьи. Никогда почти не отдыхает деревенский житель, да только не в тягость ему эти заботы, привык он для земли родной трудиться. Пословица есть такая: «Кто землю лелеет, того и земля жалеет». Земельке-то в пояс поклониться надобно, пот пролить, тогда и она матушка, добром тебе отплатит, урожаем богатым вернётся.
Давно уже нет отца Алексия, много лет служит у них другой священник, отец Димитрий, любит его народ. А Степановна, как на пенсию ушла, так и в храме помогает постоянно: где что прибрать, помыть, да и на клиросе подпоёт, благо все службы наизусть выучила за долгую жизнь.