Впрочем, если отбросить всю эту риторику, тем вечером мне нужно было просто дать Агапову уйти, но у меня элементарно не хватило духу вовремя предотвратить крушение устоявшейся схемы взаимодействия с мужчинами. Произошло это не потому, что я испытывала к «Хитмену» нечто большее, чем привязанность, не потому, что на фоне моих прочих увлечений Ян был по-настоящему особенным благодаря звездному статусу и проистекающей из него бешеной популярности, не потому что меня возбуждали общие секреты и не потому что я надеялась извлечь из этого романа материальную выгоду. Я бы ни за какие коврижки не променяла свою выстраданную свободу на донельзя туманные перспективы, я годами шла к независимости, и сейчас наконец-то почувствовала себя полноправной хозяйкой судьбы, но где-то глубоко внутри и поныне жила так и оставшаяся нереализованной мечта о женском счастье. Правда, моя персональная концепция счастья не вписывалась в традиционный сценарий, я не гналась за «штанами в доме», и уж тем более не была готова приносить себя в жертву ради того, чтобы вышеупомянутые «штаны» не прибились к чужому очагу, однако, я подспудно стремилась к искренности, а не находя ее, довольствовалась жалким эрзацем. Частично я была виновата в этом сама, когда четко обозначала личное пространство, но в случае с Яном многократно отточенная на десятках его предшественниках тактика дала спонтанный сбой, хотя ничего, что называется, не предвещало беды. Завороженная его пронзительной, надрывной откровенностью, я потянулась к нему, как изнемогающий от жажды путник жадно тянется к источнику живительной влаги, и на миг забыла о необходимости поддерживать свои гарнизоны в боеспособном состоянии. Я так и не ответила для себя на вопрос, почему Агапов осознанно пошел на риск и неосторожно посвятил меня в свою тайну, но это непостижимое, и оттого вдвойне бесценное доверие перевернуло мой привычный мир. Из любовницы, сексуального партнера, объекта вожделения я превратилась в друга, рядом с которым можно снять приросшую к лицу маску, так неужели я бы посмела отвергнуть человека, каким-то чудом разглядевшего во мне не только циничную стерву с волевым характером и четкими приоритетами, но и родственную душу? Я чересчур хорошо знала, что такое предательство и как долго потом рубцуются раны, вероломно нанесенные тебе в ту минуту, когда ты слишком беспомощен и слаб, чтобы дать достойный отпор.
Сказать честно, я совсем не рвалась в Лас-Вегас, но не смогла отказать настойчивым просьбам Яна и под нажимом всё-таки дала согласие на это крайне авантюрное предприятие. Я надеялась, что Агапов додумается рассадить меня и Таю по разным трибунам, но сам факт нахождения в одном помещении с его женой меня, естественно, не вдохновлял. Я вообще не видела смысла в американском вояже и открытом текстом об этом заявляла, но Ян был непреклонен, и я потихоньку настраивалась на неизбежные бодания с посольством по поводу визы. Одиноких дам из стран бывшего соцлагеря в США пускали весьма неохотно, но работа в туристической компании и наличие недвижимого имущества, равно как и сугубо развлекательные цели поездки настраивали меня на оптимистичный лад. Агапов обещал выслать мне билет на поединок, а также оплатить отель и авиаперелет, и я к огромному изумлению поймала себя на мысли, что мне страшно неловко брать с «Хитмена» деньги. Дошло до того, что я едва не предложила разделить расходы пополам, как и это обычно и происходит у друзей, но вовремя сообразила, насколько сумасшедшей подобная логика будет смотреться со стороны. Учитывая, что грядущий мордобой я, как говорится, видала в гробу, а мое присутствие на поединке было нужно исключительно Яну, я не стала и заикаться о располовинивании затрат, да и стоимость места в бизнес-классе на нью-йоркском рейсе вынудила меня отказаться от намерения продемонстрировать гонор. Двенадцать часов в экономе моя тонкая душевная организация могла и не вынести, а воспоминания о намертво затекших конечностях и о корпулентном соседе спереди, буквально зажавшем мое тело между креслами, преследовали меня в кошмарах еще со времен эпохального путешествия в солнечную Доминикану, куда руководство фирмы в приступе скупердяйства отправило меня на стажировку самым дешевым чартером. Повторять печальный опыт мне ничуть не улыбалось, и, слегка поколебавшись, я отдала все расходы на откуп Агапову, чему тот, по-моему, только обрадовался.
Ян покинул столицу приблизительно через неделю, но за эти дни мы встретились лишь единожды. Насыщенный и плотный график «Хитмена» толком не оставлял ему свободного времени, но еще до отъезда Агапова в Штаты я ощутила заметные перемены. До той ночи мы никогда не созванивались в промежутках между свиданиями а зачем, если у нас не было ничего общего, кроме постели? Никому из нас даже в голову не приходило набрать номер и спросить, скажем, как дела, и пожелать друг-другу спокойной ночи мы с Яном ужинали, до изнеможения занимались любовью и тепло расставались до следующего раза, причем, вероятность наступления этого самого раза была достаточно условной величиной. Никаких планов на будущее, никаких взаимных обязательств, будь как будет, а если и не будет, то ничего страшного. И тут вдруг раздается звонок в «межсезонье»: «Привет, Мика, туда-сюда, пятое-десятое, что нового?». И вроде бы ничего конкретного, дежурные фразы о погоде, пару банальных реплик о здоровье, но ведь раньше не было и этого Агапов мог пропасть на срок до полугода, и я даже не вспоминала о его существовании, а тут мы с явным удовольствием болтали ни о чем и однажды, повесив трубку, я взглянула на себя в зеркало и обнаружила, что по инерции продолжаю улыбаться. Это было уже вообще черт знает что, и я всерьез испугалась. Коготок у меня, похоже, реально увяз, и теперь угроза пропасть нависла и над всей птичкой, но я упорно не предпринимала контрмер, а лишь напротив, неумолимо приближалась к точке невозврата. В этот период фактически и произошло мое тесное знакомство с профессиональным боксом, и через несколько месяцев я уже могла предметно дискутировать с Яном о спорных результатах тех или иных поединков. Мой круг общения был очень узок, и на работе я тщательно скрывала свои специфические познания, но на зимние каникулы я улетела на Мадейру и там вогнала в ступор отдыхавших в том же отеле немцев, поразив их обширным запасом профильной лексики.
Сказать честно, я совсем не рвалась в Лас-Вегас, но не смогла отказать настойчивым просьбам Яна и под нажимом всё-таки дала согласие на это крайне авантюрное предприятие. Я надеялась, что Агапов додумается рассадить меня и Таю по разным трибунам, но сам факт нахождения в одном помещении с его женой меня, естественно, не вдохновлял. Я вообще не видела смысла в американском вояже и открытом текстом об этом заявляла, но Ян был непреклонен, и я потихоньку настраивалась на неизбежные бодания с посольством по поводу визы. Одиноких дам из стран бывшего соцлагеря в США пускали весьма неохотно, но работа в туристической компании и наличие недвижимого имущества, равно как и сугубо развлекательные цели поездки настраивали меня на оптимистичный лад. Агапов обещал выслать мне билет на поединок, а также оплатить отель и авиаперелет, и я к огромному изумлению поймала себя на мысли, что мне страшно неловко брать с «Хитмена» деньги. Дошло до того, что я едва не предложила разделить расходы пополам, как и это обычно и происходит у друзей, но вовремя сообразила, насколько сумасшедшей подобная логика будет смотреться со стороны. Учитывая, что грядущий мордобой я, как говорится, видала в гробу, а мое присутствие на поединке было нужно исключительно Яну, я не стала и заикаться о располовинивании затрат, да и стоимость места в бизнес-классе на нью-йоркском рейсе вынудила меня отказаться от намерения продемонстрировать гонор. Двенадцать часов в экономе моя тонкая душевная организация могла и не вынести, а воспоминания о намертво затекших конечностях и о корпулентном соседе спереди, буквально зажавшем мое тело между креслами, преследовали меня в кошмарах еще со времен эпохального путешествия в солнечную Доминикану, куда руководство фирмы в приступе скупердяйства отправило меня на стажировку самым дешевым чартером. Повторять печальный опыт мне ничуть не улыбалось, и, слегка поколебавшись, я отдала все расходы на откуп Агапову, чему тот, по-моему, только обрадовался.
Ян покинул столицу приблизительно через неделю, но за эти дни мы встретились лишь единожды. Насыщенный и плотный график «Хитмена» толком не оставлял ему свободного времени, но еще до отъезда Агапова в Штаты я ощутила заметные перемены. До той ночи мы никогда не созванивались в промежутках между свиданиями а зачем, если у нас не было ничего общего, кроме постели? Никому из нас даже в голову не приходило набрать номер и спросить, скажем, как дела, и пожелать друг-другу спокойной ночи мы с Яном ужинали, до изнеможения занимались любовью и тепло расставались до следующего раза, причем, вероятность наступления этого самого раза была достаточно условной величиной. Никаких планов на будущее, никаких взаимных обязательств, будь как будет, а если и не будет, то ничего страшного. И тут вдруг раздается звонок в «межсезонье»: «Привет, Мика, туда-сюда, пятое-десятое, что нового?». И вроде бы ничего конкретного, дежурные фразы о погоде, пару банальных реплик о здоровье, но ведь раньше не было и этого Агапов мог пропасть на срок до полугода, и я даже не вспоминала о его существовании, а тут мы с явным удовольствием болтали ни о чем и однажды, повесив трубку, я взглянула на себя в зеркало и обнаружила, что по инерции продолжаю улыбаться. Это было уже вообще черт знает что, и я всерьез испугалась. Коготок у меня, похоже, реально увяз, и теперь угроза пропасть нависла и над всей птичкой, но я упорно не предпринимала контрмер, а лишь напротив, неумолимо приближалась к точке невозврата. В этот период фактически и произошло мое тесное знакомство с профессиональным боксом, и через несколько месяцев я уже могла предметно дискутировать с Яном о спорных результатах тех или иных поединков. Мой круг общения был очень узок, и на работе я тщательно скрывала свои специфические познания, но на зимние каникулы я улетела на Мадейру и там вогнала в ступор отдыхавших в том же отеле немцев, поразив их обширным запасом профильной лексики.
К слову о Мадейре Неповторимая атмосфера сказочного португальского острова располагала к курортным романам с иностранцами, но то ли мне не попалось ни одного приличного кандидата, то ли мне было это попросту не нужно. Предварительно отшив клеившихся ко мне немцев, я проводила старый год на балкончике отеля под оглушительный грохот взрывающихся фейерверков, вдоволь нагулялась по украшенным бесчисленными гирляндами улицам, окунулась в океан, и свежая, отдохнувшая и наполненная энергией вернулась в столицу. Я давно привыкла встречать самый семейный праздник в одиночестве, и никогда не чувствовала себя в чем-то ущемленной, но при этом до последнего гадала, позвонит ли мне Агапов в новогоднюю ночь или в домашних хлопотах ему будет не до звонков. Он не позвонил прислал сообщение с поздравительной открыткой и трек-номером посылки, а неделю спустя в мою дверь постучался курьер и вручил мне коробочку со стильными бусами Van Cleef. Таких дорогих подарков я от «Хитмена» ранее не получала и я была приятно шокирована его неслыханной щедростью, но параллельно во мне назревала тревога, как если бы мы оба делали что-то не то.