Боясь огорчить мать, Прохор, когда в нем стало постепенно складываться решение оставить мир старался осторожно вызнать мысли матери, пустит ли она его в монастырь. Он с радостью заметил, что она нисколько не будет препятствовать ему, и тогда он стал прямо заговаривать об этом предмете. Вместе с тем, он поверял свои мысли некоторым товарищам, и пять человек из Курской купеческой молодежи порешили одновременно с ним начать иноческую жизнь. В этом нельзя не видеть значительного влияния Прохора на сверстников. Известно, что, хотя в годы и отрочества, и ранней юности он любил уединение, все же не избегал общества товарищей; но, как сильная, цельная натура, подчинял их своему настроению. Он любил читать сверстникам вслух духовные книги и вести с ними духовную беседу.
Сохранилось воспоминание о том, как простился Прохор с матерью. Сперва, по русскому обычаю, все посидели. Потом Прохор встал, помолился Богу, поклонился матери в ноги. Она дала ему приложиться к иконам Спасителя и Божией Матери, потом благословила его медным большим крестом. Этот крест он всю жизнь свою хранил, как величайшую святыню, никогда не снимал его с себя, нося его поверх одежды открыто на груди, с ним и скончался. Заранее было взято Прохором для пострижения в монастырь увольнение от Курского градского общества. Оставалось только решить, куда идти. Саровская пустынь славилась истинною иноческою жизнию и тем более должна была привлекать Прохора, что начальствовал в ней строитель Пахомий, родом из курских купцов и знакомый родителям Мошниным. Но ему хотелось поверить свое решение советами людей опытных и духовных. Кроме того, он жаждал поклониться киевским святыням, где все говорит сердцу человека, избирающего иноческий путь. И с пятью своими единомышленниками он отправился пешком в Киев.
В то время славился жизнию и даром прозорливости старец Досифей-затворник, спасавшийся в Китаевской обители. Прохор пришел к нему, открыл ему всю свою душу и, став перед ним на колени, целуя ему ноги, умолял его указать ему место, где он должен поселиться. Прозорливый старец прямо указал ему на Саров такими словами: «Гряди, чадо Божие, и пребуди тамо. Место сие будет тебе во спасение, с помощию Господа. Тут старайся стяжать непрестанное призывание имени Божия так: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго!» В этом да будет все твое внимание и обучение. Ходя и сидя, при деле и в церкви стоя, везде, на всяком месте, входя и исходя, сие непрестанное вопияние да будет и в устах, и в сердце твоем. С ним найдешь покой, приобретешь чистоту духовную и телесную, и вселится в Тебя Дух Святый, Источник всяких благ, и управит жизнь твою во святыне, во всяком благочестии и чистоте. В Сарове и настоятель Пахомий богоугодной жизни. Он последователь наших Антония и Феодосия». С радостным сердцем принял Прохор старцев совет. Он отговел в Киеве, потом вернулся в Курск, где прожил несколько месяцев. Хотя он временами и ходил в лавку, но уже не занимался торговлей, а вел духовную беседу: с ним приходили поговорить о монастырях, о том, как спасаться, или послушать, как он читал духовные книги.
20-го ноября 1778 года, накануне праздника Введения во храм Богоматери, 19-ти летний Прохор пришел в Саров. Всенощное бдение, благовение братии с первого же раза произвели на него сильное впечатление. Строитель Пахомий, истинный инок, ласково его принял и поручил его казначею, старцу Иосифу. Кроме того, что этому старцу Прохор должен был прислуживать, он исполнял и другие послушания: в хлебне, в просфорне, в столярной, пономарил. С величайшею ревностью принялся он за дело нравственного перевоспитания себя, постоянного наблюдения за собою и стремления к совершенству, в каком состоит все призвание и назначение монаха. Постоянною деятельностью он старался предохранить себя от скуки, которую считал одним из опаснейших для инока искушений. «Болезнь сия врачуется, говорил он впоследствии по собственному опыту, молитвою, воздержанием от празднословия, посильным рукоделием, чтением слова Божия и терпением, потому что и рождается она от малодушия и праздности и празднословия».
В определенные часы приходил он в церковь, стараясь быть там раньше всех, неподвижно выстаивал все богослужение, постоянно имея взор опущенный к полу, чтоб избежать рассеянности, стоял всегда на определенном месте и до самого конца. В келии своей он упражнялся в чтении и в телесном труде. Евангелие и послания апостолов он всегда читал стоя. Из духовных книг читал Шестоднев святого Василия Великого, беседы святого Макария Великого, Лествицу преподобного Иоанна, Добротолюбие и другие. В часы отдыха Прохор занимался работою: искусно вырезал из кипарисного дерева крестики для раздачи их богомольцам. Он был вообще искусен в столярничестве, так что в одном расписании иноков один из всех назван «Прохор-столяр». Участвовал он также в общих трудах-послушаниях братии, состоявших в сплаве леса, в заготовке дров. В Саровском лесу спасалось в отшельничестве несколько иноков, из которых о. Назарий и о. Марк были самые известные. Их пример, столько же, сколько и стремление души Прохора, побудили его в свободные часы укрываться в лесу для уединенной молитвы. Он говорил впоследствии так: «Если не всегда можно пребывать в уединении и молчании, живя в монастыре и занимаясь возложенными от настоятеля послушаниями, то хотя некоторое время, остающееся от послушания, должно посвящать на уединение и молчание. И за это малое Господь Бог не оставит ниспослать на тебя богатую Свою милость».
В определенные часы приходил он в церковь, стараясь быть там раньше всех, неподвижно выстаивал все богослужение, постоянно имея взор опущенный к полу, чтоб избежать рассеянности, стоял всегда на определенном месте и до самого конца. В келии своей он упражнялся в чтении и в телесном труде. Евангелие и послания апостолов он всегда читал стоя. Из духовных книг читал Шестоднев святого Василия Великого, беседы святого Макария Великого, Лествицу преподобного Иоанна, Добротолюбие и другие. В часы отдыха Прохор занимался работою: искусно вырезал из кипарисного дерева крестики для раздачи их богомольцам. Он был вообще искусен в столярничестве, так что в одном расписании иноков один из всех назван «Прохор-столяр». Участвовал он также в общих трудах-послушаниях братии, состоявших в сплаве леса, в заготовке дров. В Саровском лесу спасалось в отшельничестве несколько иноков, из которых о. Назарий и о. Марк были самые известные. Их пример, столько же, сколько и стремление души Прохора, побудили его в свободные часы укрываться в лесу для уединенной молитвы. Он говорил впоследствии так: «Если не всегда можно пребывать в уединении и молчании, живя в монастыре и занимаясь возложенными от настоятеля послушаниями, то хотя некоторое время, остающееся от послушания, должно посвящать на уединение и молчание. И за это малое Господь Бог не оставит ниспослать на тебя богатую Свою милость».
Здесь, среди природы, к восприятию красот которой он был так чуток, свободно и восторженно лились его хвала и молитва к Богу. Кроме этой уединенной молитвы, Прохор принял еще подвиг: усиленный пост. В среду и пятницу он ничего не вкушал, а в другие дни недели принимал пищу лишь по разу в день. В 1780 году Прохор опасно заболел. Недуг, по-видимому, водянка, продолжался три года, из них не менее полутора лет больной провел в постели. Каким уважением уже тогда он пользовался, как ценили его видно уже из того, что за ним, послушником, во все время его болезни ходили строитель Пахомий и другие старшие иноки. Больному становилось все хуже, и о. Пахомий стал настойчиво предлагать обратиться к врачу, или, по крайней мере, пустить кровь. Прохор отвечал: «Я предал себя, святый отче, истинному врачу душ и телес, Господу нашему Иисусу Христу и Пречистой Его Матери. Если же любовь ваша рассудит, снабдите меня духовным врачеством».
Старец Иосиф отслужил об исцелении болящего особо всенощную и литургию, братия молилась за него. Прохор стал поправляться. Много, много лет спустя, старец рассказывал одной инокине Дивеевской, что тогда, в болезни, после причащения святых Тайн, явилась ему в несказанном свете Пресвятая Богородица с апостолами Иоанном Богословом и Петром. Указывая на Прохора, Владычица сказала: «Этот нашего рода!» Потом Владычица возложила на голову Прохора правую руку и жезлом, который она держала в левой руке коснулась больного. У него образовалось в бедре углубление, в которое собралась вся вода со всего тела. Та келия, в которой жил тогда Прохор и в которой совершилось это чудесное исцеление, была вскоре снесена, и на месте ее воздвигнута больница с двухэтажною церковью: в честь преподобных Зосимы и Савватия и Преображения Господня. За сбором на украшение этой церкви был послан Прохор. Между прочим, побывал он тогда и в Курске. Матери его уже не было в живых, но его брат оказал ему большую помощь. По возвращении домой, Прохор своими руками построил престол из кипарисного дерева для нижней церкви Соловецких чудотворцев. О. Серафим всегда с особым чувством относился к этому храму, как месту благодатного посещения. Он любил в нем приобщаться. Этот же храм он посетил и приобщился в нем и накануне блаженной кончины своей, 1-го января 1833 года.
Восемь лет прожил о. Серафим послушником. Наружность его в это время была такова. Он был очень силен, росту в нем было 2 аршина 8 вершков, крепкого сложения. Несмотря на строгое воздержание и пост, у него было полное, белое лицо. Выразительные и проницательные глаза его были светло-голубого цвета, нос прямой и острый, густые брови и густые светло-русые волосы на голове, в окладистой бороде и усах. Он говорил увлекательно и имел счастливую память.
13-го августа 1786 г. Прохор пострижен в иночество, причем, без ведома его и выбора, ему дано имя Серафим, что значит «пламенный». Через год он рукоположен во иеродиакона. С тех пор, в течение без малого шести лет, он почти беспрерывно служил. Он усугубил теперь свои подвиги. Ночи на воскресенья и большие праздники проводил все в молитве. Господь укреплял его. Он не чувствовал утомления, не нуждался почти в отдыхе, часто забывал о пище и питье; ложась спать, жалел, что человек не может, как ангел, непрестанно, без перерыва, служить Богу. Строитель о. Пахомий очень ценил иеродиакона Серафима и, уезжая из обители по делам или для служения где-нибудь, брал его обыкновенно с собой. Это дало случай о. Серафиму присутствовать при кончине одной великой жены и принять от нее дело, которое впоследствии так изумительно разраслось через него: именно Дивеевскую общину.