Наконец аэролодка скрылась за горизонтом. Я же серьёзно задумался, внутренне немного встревоженный. Слишком уж дотошно шестёрка вела осмотр места падения небесного гостя. У меня возникло ощущение, будто обитатели Ирия ведают о том, что их посетил незваный гость. Вряд ли это было так, но в любом случае лучше переоценить противника, чем недооценить его. Тем более, не следует забывать, что мои коллеги прежде тут терпели неудачу. Не по этой ли причине?..
Нужно было побыстрее покинуть это место.
Когда мы летели сквозь стратосферу, то провели экспресс-разведку местности диаметром свыше трёхсот километров. Просмотрев эту запись, я отыскал на ней несколько изображений аборигенов. Один из них мне понравился больше других. Он ехал через пески на животном, которое походило на земного верблюда. Тоже двугорбого, длинноногого, но с маленькой шеей и двумя руками у её основания. Всадник укрывался бурнусом из шкур, на голове имел тюрбан.
Едва я определился с выбором, как гиссл из скалы перелился в форму виденного нами животного, его я стал называть верблюдом. Только что образованными руками он покидал в свою пасть некоторое количество песка, пожевал его и изрыгнул в виде точно такой же одежды, которая была на туземце. Пояс Перуна между тем выдала мне струю пасты коричневого цвета. Помазав ею лицо, руки, грудь, придал им вид загара. Потом облачился в мохнатые штаны, бурнус и тюрбан. Теперь меня было невозможно отличить от аборигена планеты. Я взобрался на верблюда, которым был гиссл, и направил его в ту сторону, куда только что улетела аэролодка.
Ирий был в определённом роде уникальной планетой. Сила тяжести и состав атмосферы почти ничем не отличались от земных. Более половины поверхности планеты занимала суша, остальная часть приходилась на самой причудливой формы моря, озёра и полноводные реки.
В данную минуту я находился почти у экватора, в центре одной из самых больших пустынь планеты. Температура в тени достигала пятидесяти градусов, хотя день клонился к вечеру. Значит, днём тут гораздо жарче, настоящее пекло.
Наклон оси Ирия близок к нулю, поэтому сезонных колебаний почти не было весь год здесь царило жаркое лето. Я знал, что на севере, куда мы сейчас и направлялись, было значительно прохладнее градусов на пятнадцать-двадцать. Весьма комфортный климат! Там росли настоящие леса. Имелось много городов.
Мой верблюд двигался со скоростью, которая, думаю, поразила бы всех обитателей планеты, хотя со стороны она казалась куда меньшей, чем была на самом деле. Конечно, мы могли бы и полететь, и куда быстрее той же аэролодки, но этим выдали бы себя. Да и куда нам спешить, ведь у меня задание осмотреть-изучить планету. Самый лучший способ для этого путешествие. Это я уже и делаю. На моей одежде находилось множество замаскированных датчиков, которые фиксировали всё происходящее вокруг, изучали состав атмосферы, почвы, рельеф местности, растительность, животный мир, магнитное поле и всё прочее. Затем анализом данных займутся специалисты Земли.
Я подумал, что моих глаз и приборов мало, нужно осмотреть ландшафт сверху. Мысленно попросил об этом гиссла. Тут же одна из его рук превратилась в местную птицу с перепончатыми крыльями, которая взмыла в небо. У нас с гисслом был плотный телесный контакт, и он ретранслировал через мой зрительный нерв прямо в мозг то, что видела сверху птица. На месте прежней руки у него тут же выросла новая. При этом мой верблюд даже не сбился с шагу, продолжая невозмутимо бежать по песку.
С небесной высоты я внимательно осмотрел панораму. Прямо по нашему курсу находился оазис с тростниковыми крышами домиков. Сердце забилось чаще. Там живут люди! Меня тянуло посмотреть на них, познакомиться, пообщаться. Убью сразу двух зайцев удовлетворю своё любопытство и одновременно, как того требует задание, пополню данные об обитателях Ирия. Я же здесь не турист, а наблюдатель, должен изучать буквально всё.
Ура! Вперёд, вперёд, мой дромадер! закричал я, и мой голос затерялся в огромной пустыни, заморенной зноем. Теперь я понял, почему пословица говорит именно о гласе вопиющего в пустыне. Слишком уж слабы люди перед этими громадами вековечных песчаных просторов.
Гиссл понял моё желание и понёсся заметно быстрее, постоянно сканируя местность, проверяя и убеждаясь, что нас никто не видит. Теперь он несся со скоростью гоночного автомобиля, успевая перебирать ногами, как если бы на самом деле бежал. И он, и я знали, что в данное время нас никто не видит, и потому выдать себя не можем, но немножко подстраховывались.
Ура! Вперёд, вперёд, мой дромадер! закричал я, и мой голос затерялся в огромной пустыни, заморенной зноем. Теперь я понял, почему пословица говорит именно о гласе вопиющего в пустыне. Слишком уж слабы люди перед этими громадами вековечных песчаных просторов.
Гиссл понял моё желание и понёсся заметно быстрее, постоянно сканируя местность, проверяя и убеждаясь, что нас никто не видит. Теперь он несся со скоростью гоночного автомобиля, успевая перебирать ногами, как если бы на самом деле бежал. И он, и я знали, что в данное время нас никто не видит, и потому выдать себя не можем, но немножко подстраховывались.
До самого оазиса не встретили ни одного аборигена. Я подумал: а что, если тут имеются какие-то приборы, которые зафиксируют феномен такой быстрой езды?..
На вопрос о них гиссл ответил отрицательно. Ему можно было верить: он всегда говорил правду. Да и зачем подобные штучки-дрючки в этой глуши, для чего, какой в них смысл? Не специально же для контроля за нами, ведь никто не знал, когда и где мы окажемся! Мы сами не знали, выбирали место весьма приблизительно в районе экватора, чтобы затем пройти до северного полюса.
По мере приближения к оазису гиссл замедлял ход, а вблизи вообще двинулся размеренным шагом. Я придал себе немного усталый вид.
Встретили меня аборигены странно. Мало кому из них удавалось скрыть удивление и страх. Мужчина в высоком тюрбане принёс охапку травы и кувшин воды. Похоже, так по традиции тут встречали гостей. Мой верблюд сразу принялся за траву, а мне пришлось взять кувшин. Несколько капель воды, словно невзначай пролитых на Пояс Перуна, были им тут же досконально проанализированы: пить её было можно. Я сделал несколько глотков и вернул кувшин мужчине. Его лицо вытянулось, в глазах появилось смятение. Что-то я сделал неправильно, слишком поспешил. Понадеялся на импровизацию, решил обойтись без предварительного изучения, разведки.
Нужно было срочно что-то предпринять, и поскорее
Я протянул мужчине свою руку, он немного помедлил и подал свою едва произошёл контакт, как с помощью гиссла я послал телепатическую команду: повинуясь ей, мужчина позволил мне прикоснуться к его виску, после чего почти мгновенно произошла перекачка всех его знаний в недра бездонной памяти гиссла, а частично и в Пояс Перуна. А уже от него я получил необходимые сведения.
Сразу всё прояснилось. Оказывается, я принял облик сборщика налогов, который недавно уже посетил оазис, забрав даже больше положенного. Так быстро меня не ждали. Удивило туземцев, что я прибыл один, обычно сборщиков налогов сопровождало не менее двух охранников. Да и прибыл я со стороны пустыни, где никто не живёт. Сборщики налогов приезжали с севера и уезжали туда же. (Мысленно выругал себя, уж об этом я мог бы и сам догадаться.) Сборщики налогов не позволяли своим животным сразу принимать корм и сами долго кичливо отвергали воду, пока не получали подарок. Остаток выливали и швыряли кувшин на песок. Если возвращали сосуд хозяину, то этим показывали своё крайнее недовольство. Тогда требовалось немало стараний, чтобы снискать милость сборщиков налогов.
Я улыбнулся и сказал на местном языке, который уже усвоил с помощью гиссла:
Простите, друзья, но я совсем не тот за кого вы меня принимаете. Я хороший человек.
К моему седлу был привязан кожаный мешок. Я знал, что в нём, помимо прочих вещей, находится кошель с деньгами. Настоящими деньгами! Если гиссл что-нибудь делал, то делал это так, что отличить от оригинала было совершенно невозможно. Лучшие умы человечества давно убедились в том в ходе множества экспериментов.
Я достал кошель, бросил к ногам мужчины в тюрбане и ударил верблюда пятками. Он послушно потрусил к северу, ухитрившись захватить изрядный клок травы. Я восхитился: то был просто шедевральный мазок картины, созданный гениальным художником. Гисслу трава была совершенно не нужна, но он сделал то, что совершило бы настоящее подобное животное на его месте оно-то стремится набить брюхо и не упускает ни малейшей возможности для этого. Только я один мог оценить абсолютную достоверность моего «верблюда». Вполне возможно, что я допустил и другие промашки, кроме упомянутых выше, но вот гиссл ничем себя не выдал.
«Браво! Бис! мысленно похвалил его я. Конгениально! Просто снимаю шляпу перед тобой! Ты настоящий артист, ас своего дела! Знаешь ли ты это?»
«Неопределённый вопрос», ответил гиссл, вызвав у меня гомерический хохот.