Меня с детства воспитывали в уважении к нелегкому труду учителей и врачей, да на личном опыте я в основном сталкивалась с достойными людьми в обеих из упомянутых категорий, однако, буквально каждый человек, с кем мне доводилось заводить беседу на тему качества услуг в муниципальных заведениях, в красках делился со мной негативными эпизодами. Я прекрасно понимала, что в большинстве примеров виновата была прогнившая изнутри система с копеечными зарплатами, несправедливым распределением коэффициентов и бесконечным бумагомаранием, возложенным почему-то не на штатных делопроизводителей, а на многострадальных докторов и педагогов, вынужденных кропать отчеты в ущерб своей профессиональной деятельности и срывать скопившееся раздражение на учениках и пациентах, но большинство людей редко задумывалось об оборотной стороне вопроса. Если войны между учителями и родителями считались едва ли не классикой жанра и порой начинались на пустом месте, то претензии к медикам, как правило, возникали не от хорошей жизни. Больные прежде всего нуждались во внимании, но задерганные врачи благополучно упускали данный аспект, спеша поскорее провести осмотр, выписать рецепт и снова вернуться к своим письменам, за несвоевременную сдачу которых им моментально срезали и без того смешные доплаты к не менее оскорбительному окладу. Я не сомневалась, что Саша Грушин в полном объеме получает всё необходимое лечение, но замотивировать докторов сейчас бы явно не помешало, и я планировала обсудить с родителями подростка, в чем больше всего сейчас нуждается их сын.
ГЛАВА XV
Десять лет назад в Первой городской только-только сделали свежий ремонт, и я догадывалась, что обновление фасадов было главным образом обусловлено расположением медицинского учреждения в центральном квартале, где старые корпуса с облупившейся краской катастрофически не вписывались в звездное скопление дорогих ресторанов и модных бутиков. Внутри больницу вроде бы тоже слегка подрихтовали, а представители подрядчика даже пригласили на экскурсию нашего градоначальника, которого в сопровождении журналисткой братии провели по тщательно спланированному маршруту, показав мэру лишь то, что ему полагалось увидеть. Но вот парадокс и после обширной модернизации проблемного объекта больные массово продолжали строчить возмущенные послания чиновникам: установленные взамен деревянных рам пластиковые окна нещадно пропускали холод, из подвала тянуло сыростью, со стен сыпалась штукатурка, а в уборных стабильно выходила из строя сантехника. Учитывая, что до сего момента мне повезло лицезреть Первую городскую исключительно снаружи, жизнерадостные расцветки, использованные строителями при наружной отделке здания, вызывали у меня только одобрение, да и на фоне сопутствующего архитектурного ансамбля обновленная больница выглядела достаточно гармонично. К сожалению, обошедшийся в бешеную сумму ремонт не выдержал испытания суровыми климатическими условиями, а, возможно, недобросовестные подрядчики изначально сэкономили на качественных материалах, но в любом случае нынешнее состоянии фасадов вызывало откровенное разочарование. За минувшие годы основной корпус покрылся густой сеткой мелких и не очень трещин, когда-то яркие оттенки ощутимо поблекли, на вывеске появились непонятные потеки, пандусы невольно заставляли сомневаться в своей надежности Одним словом, здесь пролегало непаханое поле для очередного разворовывания государственных средств, и я бы не удивилась, узнав, что власти уже не просто объявили тендер, но и заранее выбрали победителя, предложившего наиболее значительный «откат». Отстоящее всего на несколько метров от взрослых корпусов детское отделение производило более благоприятное впечатление, но признаки неумолимого разрушения всё же отчетливо бросались в глаза. Облицовка фасада здесь, похоже, также осуществлялась в соответствии с популярным принципом «тяп-ляп», и результат подобного отношения красноречиво свидетельствовал сам за себя. Между тем, издали больница смотрелась вполне презентабельно, окружающего ландшафта серьезно не портила, и в определенной мере его даже дополняла, но достаточно было подойти поближе, чтобы перед глазами во всей красе предстала достаточно неприглядная картина.
Справедливости ради, стоило отметить, что уборка снега на прилегающей к больнице территории производилась на регулярной основе, и дорожки в сквере поражали чистотой. Для административного центра это было стандартной практикой, и Первой городской банально повезло с адресом не находись она буквально в двух шагах от мэрии, конь бы тут еще очень долго не валялся, как это обычно и происходило на периферии. Но в любом случае, после каши из снега и грязи сухой асфальт вызывал у меня истинное эстетическое удовольствие, а возможность преодолеть нужное расстояние без риска испачкать обувь и вовсе радовала душу.
Справедливости ради, стоило отметить, что уборка снега на прилегающей к больнице территории производилась на регулярной основе, и дорожки в сквере поражали чистотой. Для административного центра это было стандартной практикой, и Первой городской банально повезло с адресом не находись она буквально в двух шагах от мэрии, конь бы тут еще очень долго не валялся, как это обычно и происходило на периферии. Но в любом случае, после каши из снега и грязи сухой асфальт вызывал у меня истинное эстетическое удовольствие, а возможность преодолеть нужное расстояние без риска испачкать обувь и вовсе радовала душу.
С Анной Ивановной Грушиной я созвонилась еще перед выходом из дома, и мы договорились встретиться в фойе. На мою инициативу Сашина мама отреагировала без особого восторга и, по-моему, вообще едва сдерживалась, чтобы не отшить меня в крайне невежливой форме. Настрой женщины был мне в целом понятен, и я не имела права ее в чем-то упрекнуть еще неизвестно, как бы каждый из нас поступил в такой ситуации. Единственный ребенок Грушиных получил серьезные травмы, а мать Олежки вместо того, чтобы попросить прощения и предложить посильную помощь, лишь напропалую хамила и огрызалась, будто и не чувствовала за собой вины за допущенные в воспитании сына пробелы. С отцом Олежки Грушины общались только дистанционно, и как бы Джулс не старался убедить родителей Саши отказаться от судебных тяжб, сделать это на расстоянии ему было довольно сложно. Шуваловы тоже пытались уладить всё миром, но Ираида Семеновна чересчур эмоционально доказывала, что Олежка милейший мальчик, оступившийся лишь раз в жизни, а Юрий Денисович, невпопад поддакивал и смущенно прятал глаза, когда его супруга пыталась представить внука несчастной жертвой обстоятельств. Лично я считала, что тактика была выбрана не совсем верно, и беседу с Грушиными нужно было строить несколько иначе, но до тех пор, пока мои теории не прошли проверку, я предпочитала не обольщаться раньше срока.
В больнице как раз наступили приемные часы, и в холле активно толпился нагруженный пакетами народ. Детки помладше лежали в стационаре вместе с мамами, а папы, бабушки, дедушки и прочие родственники с утра собиралась под окнами с тяжелыми сумками наперевес. Продраться через образовавшееся около дежурного поста столпотворение было решительно невозможно, и я не стала даже лезть эту в давку. Мой звонок застал Анну Ивановну в палате у Саши, куда она чудом успела просочиться с первым наплывом посетителей, и пару минут спустя Грушина уже показалась на лестнице.
Ноябрина? неуверенно окликнула меня Анна Ивановна чуть полноватая, скромно одетая женщина со следами усталости на осунувшемся лице.
Да, это я, утвердительно кивнула я в ответ, еще раз здравствуйте! Где мы сможем спокойно поговорить?
Здравствуйте! с каким-то отстранённым безразличием поприветствовала меня Грушина. Голос у нее был пустым и бесцветным, а в обведенных темными кругами глазах отражалось лишь моральное и физическое переутомление, совершенно измотавшее Анну Ивановну за последние несколько дней, давайте вот сюда, на скамеечку, присядем. Надеюсь, вы не будете настаивать на посещении Саши? Ваши свёкры у него уже были, думаю, ничего нового вы не увидите. Ребенку нужен покой, а все эти визиты только заставляют его нервничать. И, пожалуйста, Ноябрина, не надо причитать над нашим сыном, его выздоровление от этого вряд ли ускорится. Я прекрасно понимаю, что вы и ваш муж прежде всего печетесь о будущем Олега, а состояние Саши волнует вас только в разрезе судебно-медицинской экспертизы. Не надо притворяться, изображать заботу и сочувствие, пытаться меня разжалобить. Олег Шувалов должен понести наказание, соответствующее своему возрасту, и я твердо намерена добиться этого в суде.
Как же вас все достали! бесконтрольно вырвалось у меня, когда Анна Ивановна, наконец, перевела дыхание, я бы, наверное, уже на людей кидаться начала, а вашему терпению можно только позавидовать. Вы потрясающе держитесь!
Я обязана сохранять спокойствие ради Саши, но, наверное, вы правы, и я уже давно на пределе, Грушина опустилась на свободную скамью, помассировала виски и внезапно подняла на меня измученные глаза, поймите, Ноябрина, у меня нет желания отправить вашегоотправить Олега в колонию для малолетних преступников, хотя, если уж называть вещи своими именами, туда ему самая и дорога. Мы с супругом цивилизованные люди, и как бы мы не жаждали свершить суд Линча, мы оба сознаем, что Олег должен прежде всего ответить по закону. После разговора с Ираидой Семеновной, так, кажется, зовут бабушку Олега, у меня сложилось мнение, что она до сих пор считает внука эдаким несмышленышем. Лично я уверена, что тринадцать лет это тот возраст, когда подросток уже способен отдавать отчет в своем поведении. Скажите, вы же просмотрели видеозапись?