Я надеялась таким способом проучить отца с мамой, хотела наказать их за причиненную мне боль, но, как выяснилось, избрала неверное орудие мести. Чем ближе родители узнавали Джулса, тем быстрее таяли довлеющие над ним предубеждения: вот уже почти забылся телефонный скандал с Инессой, вот уже отец добродушно подтрунивая над Юрием Дмитриевичем, помогал тому с ремонтом старенького «жигуленка», на котором остро нуждающийся в деньгах Шувалов собирался таксовать после работы в школе, а вот и мама смущенно презентовала Ираиде Семеновне целый пакет практически не ношенных вещей из своего гардероба с просьбой не расценивать ее жест как унизительную попытку продемонстрировать финансовое превосходство. Да, Шуваловы были бедны, словно церковные мыши, но в сравнении с маргинальной нищетой Светланы Грищенко, это была бедность совсем другого рода стерильная чистота царила не только в их крошечной малогабаритке, но и в помыслах. А еще никто в семье не злоупотреблял спиртным и не спускал последние гроши на дешевый самопал, как это делал основной процент обитателей бараков, и каждая копейка в семье Шуваловых всегда использовалась строго по назначению. Не скажу, что родители Джулса придерживались пуританских методов воспитания, но, по всем признакам, его связь с Инессой, обернувшаяся классическим браком «по залету» до сих пор вызывала у Ираиды Семеновны и Юрия Дмитриевича жгучий стыд. Скорее всего, они не раз напутствовали сына не повторять ошибок прошлого, и джентльменское поведение парня подтверждало мою теорию. И все же я оказалась не готова даже к простым объятиям, и когда Джулс привлек меня к себе, внезапно застыла в оцепенении.
С Эйнаром все происходило иначе: мы поцеловались уже на первом свидании, и вышло это настолько естественно, что я ни на мгновение не задумалась, а правильно ли я поступаю. Меня тянуло к Эйнару, будто магнитом, рядом с ним я взмывала на седьмое небо и невесомым перышком парила над землей. Он был для меня отдельной вселенной, ему всецело принадлежала моя душа, и если бы он только захотел, я без малейших колебаний отдала бы ему и свое тело. Я отчетливо помнила каждую деталь нашей последней встречи в квартире на Театральной площади как скользили под тонкой тканью футболки мои дрожащие от возбуждения пальцы и как сладостно замирало сердце от мимолетных прикосновений к обнаженной коже. Эйнар был прекрасен даже с разбитым в кровь лицом, и эта потусторонняя, неземная красота вызывала у меня поистине непреодолимое влечение. Я чувствовала его участившееся, неровное дыхание, тонула в бездонных омутах зеленых глаз и всем своим существом жаждала нашего слияния, но в тот вечер мое страстное желание так и не воплотилось в реальность. Эйнар мужественно скрывал от меня причиняемую трещиной в ребре боль, а распухшая нижняя губа и назревающая на скуле гематома превращали его точеные черты в жутковатую маску, однако даже свежие следы жестоких побоев не способны были испортить этого безупречного лица. Порой мне невольно представлялось, что Эйнар был слишком идеальным для живого человека и потому существовал только в моих девичьих грезах, а его образ был всего лишь плодом моей чересчур бурной фантазии, но затем в памяти один за другим всплывали разрозненные эпизоды из прошлого, и я вспоминала наши прогулки по заснеженной набережной, растворимый кофе в пластиковых стаканчиках, иней на моих ресницах и клубы сигаретного дыма, медленно исчезающие в морозном воздухе. Наша любовь была настоящей, она согревала нас в лютую стужу и дарила незабываемые минуты всеобъемлющего счастья, и хотя между нами с Эйнаром не состоялось физической близости, наши отношения вместили в себя целый космос, маленькую жизнь, прожитую на несоизмеримо коротком отрезке безжалостно прерванной временной линии. Когда Джулс несмело прижался губами к моей щеке, я едва не отпрянула в ужасе, охваченная необъяснимой паникой, и уже хотела было силой высвободиться из объятий и отчаянно удариться в бега, но тут воображение услужливо подкинуло мне порожденную глубинными страхами картину, и я не только не оттолкнула парня, но и сама жадно впилась в его губы ответным поцелуем. Красная пелена ревности застила мне глаза, я целовала Юлиана, а видела перед собой Эйнара, целующего Стешу и нежно гладящего ее выжженные пергидролем волосы. Я не должна была поддаваться этой губительной слабости и впускать в свой разум тлетворный дух внутреннего разрушения, но мне так и не удалось обуздать взбесившиеся эмоции.
Ты любишь меня? хриплым шепотом спросил Джулс после того, как меня немного отпустило, и я, наконец, оторвалась от его губ, скажи мне, что для тебя всё это не игра, что ты и вправду хочешь быть со мной, и я обещаю свернуть ради тебя горы. Но ты еще такая юная, зачем тебе столько лишних проблем? Я не понимаю, почему ты так легко готова променять беззаботную молодость на тяготы семейной жизни! У меня нет ни денег, ни жилья, ни внятных перспектив, но тебя это словно ничуть не пугает. Значит ли это, что ты испытываешь ко мне сильные чувства или причина все-таки в чем-то другом? И не слишком ли мы спешим, Рина?
А тебе, значит, понравилась холостяцкая жизнь и ты не планируешь повторно связывать себя узами брака? Так следует толковать твой вопрос? усмехнулась я, твердо уверенная в тот момент, что мне достаточно выйти замуж за Юлиана, дабы навсегда проститься с прошлым. Я держала Джулса мертвой хваткой, не чураясь наносить ему коварные удары ниже пояса и надеясь с его помощью приглушить свои страдания, а он был безоглядно в меня влюблен, чтобы сходу распознать подвох.
Нет! снова сомкнул объятия парень, не смей так говорить, слышишь! Даже думать так обо мне не смей! Нам предстоит немало трудностей, но вдвоем мы с ними непременно справимся, главное, что мы вместе!
Однажды эти слова уже звучали, их не раз произносил Эйнар, когда все вокруг ополчились против нас. Я не выстояла в этой войне и малодушно покинула поле боя, но в случае с Джулсом я не собиралась сдаваться без борьбы, и уже на другой день Юлиан с чемоданом перебрался ко мне. Мы проводили маму на вокзал, вернулись домой, поужинали и весь вечер не поднимали друг на друга глаз, не зная, как вести себя дальше.
ГЛАВА XIX
Справедливости ради, следовало отдельно отметить, что с самого начала моего постепенного взросления мама открыто разговаривала со мной о сексе, и я выросла с совершенно правильным, на мой взгляд, представлением, что близкие отношения между двумя любящими людьми не являются чем-то постыдным, но, во-первых, с этим вовсе не стоит торопиться, во-вторых, в паре должно прежде всего присутствовать взаимное доверие, а третьих, каждый из партнеров должен быть психологически готов подойти к процессу с максимальной ответственностью. Под последним пунктом мама подразумевала обязательное использование контрацепции и в ходе полового просвещения подробно разложила по полочкам все преимущества и недостатки существующих способов предохранения, но ей и в страшном сне не могло присниться, что в тот вечер на Театральной площади я напрочь позабуду ее советы и, словно под гипнозом, потянусь навстречу Эйнару в опьяняющем стремлении без остатка подарить ему всю себя. Тогда я вообще ни о чем не думала зеленые глаза, яркие и сияющие на фоне усталого лица, сводили меня с ума, заставляя отстраненно водить ладонью по гибкой спине в предвкушении неземного блаженства. Я не сомневалась, что Эйнар испытывал схожие чувства, и мои прикосновения вызывали у него столь же бурный всплеск желания, но он предпочел вовремя остановиться, и я до сих пор не могла утверждать, почему парень не допустил продолжения. Была ли тому причиной неутихающая боль от полученной в драке травмы, и как поступил бы Эйнар, если бы его не мучила злополучная трещина в ребре? Поддался бы соблазну или также благородно отстранился? И что было бы лучше для нас обоих? Бесчисленные вопросы так и остались без ответа, и я лишь нескончаемо домысливала, каким бы образом всё могло сложиться в зависимости от морального выбора Эйнара. А вот мама считала мое грехопадение свершившимся фактом, и мне так и не удалось ее в этом разубедить. Она не допускала ни малейшей вероятности, что моя честь нисколько не пострадала, и бездоказательно сыпала в адрес парня грязными обвинениями. Я пыталась защитить Эйнара от очередного незаслуженного наклеивания ярлыков, а однажды даже в сердцах предложила маме вместе сходить к гинекологу, чтобы тот авторитетно опроверг ее нелепые подозрения, но мама слишком боялась лишней огласки, и ей было проще жить со своими в корне ошибочными выводами, чем раз и навсегда выяснить правду. Именно поэтому, прощаясь со мной перед отъездом домой, мама даже не заикнулась относительно того, чтобы мы с Джулсом хотя бы подождали до свадьбы, и только с похоронной миной напомнила, что бабушкой и дедушкой им с отцом становиться еще рановато. Я рассеянно кивнула, будто речь шла не обо мне, но вскоре обнаружилось, что мама успела провести профилактическую беседу и с Юлианом. Наверное, с объективной точки зрения мама избрала весьма прогрессивный подход, но меня откровенно коробило, что такие деликатные моменты обсуждаются за моей спиной, и когда Джулс, краснея и кусая губы, поинтересовался, какую защиту от нежелательной беременности я нахожу самой надежной и удобной, со мной едва не случилась истерика.