Погода между тем продолжала портиться. Для сентября в Столице стоял почти аномальный холод, а к безостановочно моросящему дождю присоединился пронизывающий ветер. Серый небосвод нависал так низко, что казалось, мог в любую секунду обрушиться на город всей своей многотонной тяжестью, и застигнутые на улице прохожие инстинктивно втягивали головы в плечи. В прогретой машине было тепло и уютно, а непрерывно работающие «дворники» успешно справлялись с бьющими в стекло каплями, но я бы не очень удивилась, если бы ранняя осень внезапно ознаменовалась самым настоящим снегопадом. Мрачную, гнетущую атмосферу усиливали налитые свинцом тучи, и несмотря на достаточно раннее время, над Столицей неумолимо сгущалась тьма, впрочем, даже близко не сравнимая с окутавшим мою душу мраком. Я ехала в полной тишине, и в какой-то момент вдруг поняла, что не могу больше выносить это жуткое безмолвие. Любимая радиостанция порадовала меня легкой ненавязчивой мелодией, и я немного воспрянула духом, но на сердце по-прежнему было донельзя муторно. Я старалась себя не накручивать, но царящий в мыслях сумбур мешал мне справиться с волнением, и по мере приближения к пункту назначения мне становилось все тревожнее.
С парковками в историческом центре всю жизнь было из рук вон плохо, а с увеличением количества автомобилей проблема встала особенно остро. Старые дома не были оборудованы подземными паркингами, и жильцы в основном ставили машины на огороженной дворовой территории, поднимая и опуская шлагбаум с помощью личного пульта управления, а о визите гостей обязательно предупреждали охрану. Меня в гости никто не ждал, и я благоразумно оставила автомобиль на платной парковке торгового центра большого удовольствия пешая прогулка под ледяным дождем мне по очевидным причинам не доставила, но других вариантов у меня не было, и расстояние до нужного здания я преодолела практически вприпрыжку. Я захватила с собой зонт, но от резкого порыва ветра он незамедлительно вывернулся наизнанку, и положения дел, увы, не спас. Куртка с капюшоном защитила меня от дождя, и вымокнуть до нитки я, к счастью, не успела, зато промерзла изрядно. С быстрой акклиматизацией у меня упорно не клеилось, и в этой промозглой сырости мне толком не верилось, что еще вчера я изнывала от жары под жгучим солнцем Невады и даже предположить не могла, с какой изощренной жестокостью накажет меня судьба, и ладно было справедливое возмездие обрушилось лишь на меня одну. Ян не заслуживал такой горькой участи, и я готова была на что угодно, только бы вырвать его из цепких лап смерти.
В процессе многократного форсирования луж я заметно промочила ноги, и хорошего настроения сей весьма прискорбный факт мне совершенно не добавил в ботинках противно хлюпала вода, и меня начало знобить. Второпях я нацепила первую попавшуюся обувь, более или менее соответствующую нынешнему сезону, и теперь пожинала плоды своей безалаберности, но как бы там ни было, никакие природные катаклизмы не могли заставить меня отказаться от своего плана. Я поглубже натянула капюшон и зябко ежась от пробирающего до мозга костей холода, двинулась по тротуару, а еще через пару минут вдруг обнаружила, что ампирные пилястры на примечательном фасаде бывшего доходного дома покрыты густым слоем черной сажи. Даже сплошная пелена дождя была не в состоянии скрыть от моего взгляда следы крупного пожара, бушевавшего на верхних этажах. Обугленные ставни, зияющие провалы разбитых окон, осевшая на старинной лепнине гарь судя по масштабам разрушений, огненная стихия буквально уничтожила две квартиры, расположенные одна над другой, и меня запоздало осенило, что дотла выгорела в том числе и пресловутая коммуналка. Ошибки здесь быть не могло именно у этого окна с видом на бульвар, зловеще оскалившегося жуткими остовами закопченных рам, Интарс задумчиво курил, пока я говорила с «Хитменом» по телефону, но представшая перед глазами картина красноречиво свидетельствовала о том, что безжалостное пламя не пощадило уникальный памятник архитектуры, и слава богу, если в пожаре не пострадали люди.
Я завороженно взирала на изуродованный огнем фасад и не могла поверить в реальность этого страшного зрелища, а дождь уже не просто лил, а скорее хлестал, как из ведра. В полузабытьи я пересекла двор, зашла в подъезд, и когда пожилая консьержка вопросительно вскинула выщипанные в тонкую ниточку брови, слова вдруг намертво застряли у меня в горле.
Я завороженно взирала на изуродованный огнем фасад и не могла поверить в реальность этого страшного зрелища, а дождь уже не просто лил, а скорее хлестал, как из ведра. В полузабытьи я пересекла двор, зашла в подъезд, и когда пожилая консьержка вопросительно вскинула выщипанные в тонкую ниточку брови, слова вдруг намертво застряли у меня в горле.
Здравствуйте! Вы к кому? осведомилась женщина, вам в какую квартиру?
В восьмую, выдохнула я, проигнорировав первый вопрос, но, похоже, от нее осталось лишь пепелище. Простите, я была в заграничной командировке и ничего не слышала о пожаре. Что тут произош ло?
Вы что, действительно не в курсе? выразила искреннее изумление консьержка, это же по всем новостям передавали! Видели бы вы что здесь в ту ночь творилось! Мне до сих пор кошмары снятся, я даже уволиться хотела, но деньги нужны, а куда меня еще возьмут? Пять часов тушили, только чудом весь дом не сгорел. Еще чуть-чуть и огонь бы на кровлю перекинулся! Такая трагедия! Семь человек погибли, из них двое маленьких деток, дошколята еще!
ГЛАВА III
Прошло почти две недели, а вы чувствуете, в подъезде по-прежнему пахнет гарью, и, честно говоря, мне начинает казаться, что этот запах ничем не вывести. Что уже только не делали стены от копоти чистили, специальными растворами по десять раз опрыскивали, выветривали, проветривали, но всё как будто без толку! В левом крыле еще терпимо, дышать можно, эту часть огонь не сильно зацепил, а вот в правом так полыхало, что даже лестницы сгорели. Все гудело, ревело, трещало, а когда перекрытия обрушились, меня чуть удар не хватил. Думаю, всё, сейчас дом обвалится, но нет, выстоял, строили-то раньше на совесть, не то что в наши дни тяп-ляп и готово. Пламя распространялось настолько стремительно, что пожарные рукава развернуть не успевали. Мне потом сведущие люди рассказывали, что такие дома, они со временем в пороховую бочку превращаются. Деревянные опоры за сотню с лишним лет, естественно, высыхают до предела, а древесная пыль вспыхивает за считанные секунды. Внутри эти балки полые, и благодаря пустотным перегородкам огонь моментально охватил огромную площадь, тысячи три квадратов, не меньше. Теперь смотрите, в каждой квартире, в каждой комнате, на каждом этаже имеется печная труба, ведь раньше-то центрального отопления не было. Представили, какая в этих каналах тяга? Пожарные через пять минут примчались, а из окон уже вырывались языки пламени, и полдома пылало. Мы с жильцами на улицу повыбегали, хорошо еще, что тепло было, а если бы, не приведи господь, зима? К рассвету пожар кое-как потушили, и при разборе завалов спасатели обнаружили восемь обугленных тел. Эксперты установили, что погибшие отравились угарным газом, а после того, как прогорели перекрытия, падали на третий этаж, где уже вовсю бушевал огонь. Говорят, что температура пожара намного превышала обычные 600-700 градусов, вот и представьте, что стало с телами!
Ужас какой-то! бесконтрольно содрогнулась я, когда некстати разыгравшееся воображение в красках и подробностях нарисовало мне страшную картину, только что изложенную словоохотливой консьержкой, уже, наверное, известно, что вызвало пожар? Я так понимаю, очаг возгорания находился в восьмой квартире? Помнится, там проживали в основном неблагополучные семьи
Это вы еще культурно выразились, мрачно усмехнулась женщина, грешно так о покойниках, но с этими алкашами никакого сладу не было. Дом у нас элитный, квартиры за бешеные миллионы продаются, поэтому и контингент соответствующий банкиры, предприниматели, деятели искусства, и все они вынуждены были соседствовать с маргиналами. Пьянки-гулянки, драки, шум-гам-тарарам, кому такое понравится? А тараканы? Хорошо, хоть крысы не завелись! Если бы Макушевская, царствие ей небесное, не цеплялась за свою комнату, давно бы уже расселили этот вертеп, а в квартиру бы приличные люди заехали. И никто ведь ее на улицу выгонять не собирался, разные варианты ей предлагали, один лучше другого, но старуха уперлась рогом в землю и всё тут. Мол, в этом доме еще мои родители жили, и я отсюда никуда не съеду, здесь и помру. Хорошая бабка была, язык не повернется о ней дурное слово сказать, но упрямая до невозможности. Все вокруг знали, что она на самом деле голубых кровей, не зря же ее «Графиней» прозвали. До революции ее отцу принадлежала вся квартира, очень состоятельный человек был, но Советская власть с ним церемониться не стала, еле-еле одну комнатенку он для семьи отвоевал. У Макушевской то ли детская травма была, то ли что, но выкупить у нее долю в коммуналке так никто и не смог. Годами ее риелторы обихаживали, но характер у старухи был твердый, как кремень. Настоящая старая закалка, только упрямство «Графиню» и погубило. Согласилась бы продать комнату, жила бы сейчас где-нибудь в спальном районе да носки вязала, могла бы компаньонку себе завести, чтобы та за ней ухаживала А так что? У остальных погибших родственники нашлись, а тело Макушевской даже из морга забрать было некому, и похоронили ее за государственный счет. И с квартирой теперь ничего не ясно, опечатанная стоит.